Магия отступника
Шрифт:
Мальчик-солдат обладал всеми моими воспоминаниями, он знал ее имя и наш язык.
— Эпини! Остановись! Прекрати это! Ты убьешь нас всех!
Он кинулся вперед и принялся сбивать пламя босыми ногами. Он разбросал костер, открыв тлеющую листву воздуху, и огонь с громким треском, похожим на смех, взвился вверх. Ошеломленная Эпини даже не пыталась ему помешать. Она смотрела на него, широко разинув рот.
— Потуши его, потуши! — визжала Лисана.
Не думаю, что Оликея с Ликари слышали ее, но они тоже поняли, чем грозит пожар. Не тревожась об ожогах, мальчик-солдат затаптывал огонь по краям. Оликея сорвала с пояса сумку с едой и принялась сбивать пламя ею. Но именно Ликари сбросил с плеча
— Я тебе говорила! — сердито крикнула Лисана, обращаясь к Эпини. — Говорила, что сдержала слово. А даже если бы я его не сдержала, это сделала бы магия. Магия не лжет и не обманывает. Вот, видишь его? Видишь? Невар жив. Ты получила то, о чем торговалась. Невар жив!
Мальчик-солдат повернулся к ней, и Эпини уставилась на него. Ее взгляд скользнул по его истощенному телу, но, думаю, не менее сильно ее потрясла его нагота. Со стороны он выглядел пятнистым существом с обветренным лицом и руками и бледной, обвисшей кожей в тех местах, где тело не успело обгореть. Она вспыхнула румянцем и постаралась смотреть мне в лицо. Я сгорал со стыда, но мальчик-солдат едва ли обратил внимание на то, что она видит его без одежды.
— Невар? — с видимым сомнением спросила она. — Неужели это ты?
— Это я, — солгал он.
И впервые я полностью осознал, в каком положении оказался. Эта другая сущность управляла моим телом. Полностью. И использовала его, как хотела, вовсе не принимая меня в расчет. Я бросился на выстроенные им стены, изо всех сил сражаясь за власть над собственной плотью. Я ощутил его презрение к Эпини и вспомнил, как она помогла мне победить его, когда мы сражались впервые. Он смотрел на нее и видел старого врага, вернувшегося, чтобы доставить ему очередные неприятности. Я же видел свою кузину, опустошенную горем, грязную, уставшую, измученную жаждой, зашедшую на многие мили от дома. Ее отягощала первая беременность, и я знал, что она нелегко ее переносит. Ей следовало оставаться дома, в безопасности, со Спинком, Эмзил и ее детьми. Я считал, что позаботился об этом. Когда я изменил воспоминания всех, кто был тогда в толпе, когда отправил Спинка и Эмзил домой относительно невредимыми, мне казалось, что я все это для нее устроил. Я знал, что, если я попытаюсь остаться, если хотя бы задумаюсь о том, чтобы вернуться к людям, которых знаю и люблю, магия найдет способ отнять их у меня.
Две ночи назад она едва не сделала это. Если бы я не уступил ей, если бы не воспользовался ею и не покорился, Эмзил изнасиловала бы толпа на улицах Геттиса. Спинк, конечно же, погиб бы, пытаясь спасти ее и защитить меня. Что бы тогда ждало Эпини с ее нерожденным ребенком и маленьких детей Эмзил? Неизбывная скорбь — первую, утраты и нищета — последних. Вот почему я пошел на эту жертву. Все, что я сделал, — я сделал ради того, чтобы их спасти.
Но вот Эпини здесь, во враждебном лесу в милях от дома, растрепанная и с диким взглядом. А человек, облаченный в мою плоть, притворяется мной. Она вытаращилась на меня, пытаясь осознать, что же видит.
— Ты голый, — вымученно заметила она, — и ты больше не толстый. Что с тобой случилось? Как это могло произойти за ночь? Как ты сумел выжить? Спинк и Эмзил видели тебя мертвым. Спинк сказал, что тебя забили до смерти на улице его товарищи, солдаты из его полка. Знаешь, что с ним из-за этого сталось? Знаешь, как он теперь ненавидит все, чем прежде гордился? На глазах у Эмзил закончилось все, на что она только начинала надеяться. И вот ты здесь. Живой. Я не понимаю, Невар! Я ничего не понимаю!
Она сделала пару неуверенных шагов ко мне и, если бы я раскрыл ей объятия, бросилась бы мне на шею. Но мальчик-солдат этого не сделал. Он стоял перед ней, нагой и равнодушный, сложив руки на груди.
— Зачем ты пришла сюда? — сумрачно поинтересовался он. — Чего ты хочешь?
— Зачем я… что? Я пришла отомстить за тебя, болван! Заставить ее страдать за твою смерть так же, как страдаем все мы. Заставить ее пожалеть о своем предательстве, наказать магию за то, что она не сдержала слова. Чего я хочу? Я хочу обратно свою жизнь! Хочу, чтобы, когда муж поворачивается ко мне, он смотрел на меня, а не сквозь меня. Хочу, чтобы Эмзил не хмурилась и не кричала на детей. Чтобы она перестала плакать по ночам. А еще чтобы мой ребенок родился здоровым и счастливым, и не в доме, где изо дня в день мы претерпеваем приступы отчаяния или страха. Вот чего я хочу. Вот зачем я пришла сюда. Я знала, что ничего не добьюсь, но решила, по крайней мере, убить хоть кого-то из тех, кто все у меня отнял.
Мне казалось, что я умираю. Я бился о мысленные преграды мальчика-солдата, пытаясь вырваться на свободу. Мне хотелось обнять Эпини и утешить, хотелось хоть как-нибудь ей помочь. Как видно, все, что я пытался сделать для нее, отвернувшись от Геттиса, в свете дня оказалось пустым и корыстным. Я ничего не решил, уступив магии, лишь заставил их страдать от горя и чувства вины, которых ни один из них не заслуживал.
— Я не позволю тебе убить ее, — холодно сообщил он. — Тебе следует просто вернуться домой. Никому не говори, что видела меня. Смирись с тем, что я мертв. И уезжай из Геттиса. Возвращайся на запад, где самое место тебе и всему твоему племени.
Пока он говорил, он поднял взгляд на Лисану, но мне непонятным образом казалось, что он ее не видит. А самое странное заключалось в том, что, по моим ощущениям, Лисана определенно видела меня. Я смотрел на нее его глазами, умоляя о милосердии, о малой толике доброты к моей кузине. Что она сделала им, не считая того, что пыталась поддержать и защитить меня? Почему она должна страдать из-за магии?
— Как видишь, гернийка, — мягко заговорила с ней Лисана, — я сказала тебе правду. Магия держит слово. Невар не умер.
Эпини повернулась и посмотрела на меня. Она слегка покачнулась и приоткрыла рот, глаза ее побелели. Я видел однажды лошадь, загнанную почти до смерти. Эпини напомнила мне то несчастное животное, как если бы ее удерживала на ногах сила скорее воли, чем тела. Она долго разглядывала меня, затем повернулась к Лисане.
— Не пытайся обмануть меня. — Голос ее звучал тускло. — Это не Невар. Я знаю Невара, и это не он. Ты забыла, что магия коснулась и меня? Что я могу посмотреть на его ауру и увидеть, что с ней что-то не так? Тебе не удастся обмануть меня снова, древесный страж. Я намерена убить тебя или умереть, пытаясь это сделать.
Она наклонилась. Только теперь я заметил маленький топорик, которым она рубила хворост. Рядом с мощным пнем древесной женщины он казался забавной игрушкой. Но эту игрушку сделали из железа, и от ее близости мою кожу жгло. Когда Эпини подняла его над головой, оскалив зубы в гримасе ненависти, мальчик-солдат бросился между нею и пнем и перехватил ее за запястье. Он стиснул пальцы, и топорик выпал. Когда она попыталась выцарапать ему глаза, он поймал и вторую ее руку и, несмотря на свое изможденное состояние, легко ее удержал. Эпини нечленораздельно зарычала и начала брыкаться, но он терпел ее пинки.