Магия ответа
Шрифт:
Надеяться, что на меня больше не нападут, было глупо, ведь здесь обитали не только обкуренные «овощи».
— Да грёбанный… — я едва успел отскочить, когда один из торчков в лохмотьях неожиданно ринулся в атаку.
Сверкнуло лезвие, «овощ» оказался довольно юрким. Только неумелым — явно привык резать исподтишка, нападая на обычных людей.
Он хотел свалить меня на землю и там уже добить, поэтому ринулся всем весом.
Шаг в сторону, перехват вооружённой руки… Если бы не реакция, валяться бы мне с ножом в груди.
Я резво потёр ушибленный локоть, потом покрутил в ладони тусклый нож с обломанным кончиком. Окислившееся лезвие сантиметров десять в длину, ручка обмотана засаленным шнурком грязно-красного цвета, с запахом давно засохшей крови.
— Спасибо, — козырнул я мычащему неудачнику, а потом пинком по лицу отправил его в обморок.
Что-то я слишком сердобольный стал. Вот уж точно на клинке не его кровь, и своих жертв он навряд ли жалел…
Пацаны продолжали глазеть с невысоких крыш и мусорных куч, и я просил Васю помолиться, чтобы вся эта орава не надумала в меня чем-нибудь кидаться.
Поняв, что некоторые бродячие «овощи» лишь притворяются такими, я стал действовать решительнее. Так же расталкивал их ударом в грудь, прямо в солнечное сплетение, вот только делал это ножом.
В последний момент я незаметно отворачивал лезвие, не желая поливать свою карму лишней кровью, но удар и так был мощным. Поэтому сторонний наблюдатель не сразу поймёт, смертельно ранена жертва, ворочающаяся на земле, или просто сгибается от боли.
Следующее нападение оказалось сложнее — сразу трое. Но я уже достаточно разогрелся, и просто наслаждался вынужденной тренировкой. Тем более, нож в руках давал гораздо больше возможностей…
Резануть руку нападающему, потянуть на себя, лбом расплющить нос. Оттолкнуть его на визжащего лысого горбача, потом присесть и локтем встретить третьего. Тот сгибается, а моя рука с ножом на автомате летит в подбородок противника… чтобы в последний момент развернуться, отклоняя лезвие.
Челюсть у него всё равно трещит, и наружу вылетают зубы, словно россыпь камней из Вертуна. Ну, в отличие от клинка в шее, это не шмевтельно.
— Могли бы и спасибо сказать, — рыкнул я, пинком отправляя поднимающегося лысого в обморок, — за доброту…
Они навряд ли понимали, что оставались в живых только потому, что я так решил. Кто-то же довёл их до такой жизни… Тем более, это не те противники, которые погонятся следом, пытаясь отыскать меня хоть на краю света.
А ещё я помнил, что на меня смотрит куча детей. Нет, я не питал иллюзий, что из них вырастут приличные люди. Но, может быть, хоть один просто задумается?
Едва заметный ветер псионики заставил меня обернуться, посмотреть вдоль контуров крыш. Сразу несколько сопляков исчезли, словно сдунуло их. Решили, что я из-за них всполошился…
Липкий, изучающий взгляд даже потревожил мой кокон, заставив
Вячеслава нигде не было видно, но у меня проснулась снайперская чуйка. Так бывает часто после выстрела, когда ноги зудят и просят сменить дислокацию — «тебя запалили, время уносить задницу».
Я перехватил нож поудобнее, покрутил головой, оценивая всех бомжеватых вокруг. Аборигены постепенно заполняли улицу, выползая из дыр, прикрытых драными занавесками, и уже не притворялись торчками.
Реальных наркоманов с руганью отталкивали, пинками прогоняли прочь. Вышли настоящие защитники трущоб, поигрывая в руках оружием улиц — дубины, арматура, ножи.
— Плата, безлунь сраная, — прокашлял низкорослый бородач, словно обезьяна, запрыгнув на кучу гнилых досок.
В его руках покачивалась обломанная сабля, но она всё равно была длиннее моего ножа.
— Даже грёбанные вояки знают, что к нам лучше не соваться, — донеслось с другой стороны, — На нашей улице не место вашей лунной гнили…
— Почему же не место? — удивился бородач, — За отдельную плату…
Хрюкающий хохот заполнил улочку, и я тоже усмехнулся.
Перед ними страха не было, хотя опасность немалая. Больше пугал тот хмырь-диверсант, который следил за мной, ведь он не кинулся меня хватать, не кинулся убить этих оборванцев…
А ведь его задание провалится, если меня прикончат. До чего же хитёр этот Ключевец — следит, изучает, будто знает, что вся эта шваль мне не противники.
Твою псину, как я не люблю, когда схватка с сильным противником происходит не на моих условиях. А сейчас правила диктует он.
Переходить в режим берсерка слишком рискованно. Да, в форме оборотня-«уголька» я порву тут всех… Не то, чтобы меня это прям расстроило, но лишней крови мне не хотелось.
Было и ещё одно — я не хотел раскрывать эту способность диверсанту. Пусть ему известно, что мне доступна техника Пса, но тонкостей он не знает.
А значит, будем действовать по старинке…
Моё молчание и блуждающий взгляд по округе аборигены восприняли по-своему. Решили, наверное, что я в панике от того, что бежать некуда.
— Да, бежать некуда, — в унисон моим мыслям прочавкал бородач.
— Привет, псы толчковые, — я ощерился, оглядывая окружающих меня бомжей, — Готовы?
Послышались шепотки, ругань. Загнанная жертва не должна себя так вести, и многих это пугало.
— Чего сказал, урод?!
— Э, чухла вонючая!
— Шмотки скидывай, падла, и мы тебя не сильно порежем!
— Курточка-то у тебя какая… — ехидно прошипел бородач, — Целёхонькая.
Я непроизвольно глянул на серый, замызганный рукав своей куртки. На нём, кажется, вся моя новейшая история — пот от тренировки, грязь из поместья Перовских, пыль с дороги, и кровь с трактирного побоища… А для них это, видишь ли, шикарнейший наряд.