Магия страсти
Шрифт:
Она сидела так прямо, словно к спине привязали доску. Но теперь вид у нее был какой-то неуверенный.
Розалинда поднялась, подошла к камину, дернула шнур сонетки и попросила мгновенно появившегося Уилликома принести чай с пирожными.
– Мисс Розалинда, мне узнать, свободна ли миссис Софи?
– О нет! Мы с леди Маунтджой прекрасно проводим время. Знаете, Уилликом, это моя будущая свекровь.
Уилликом знал. Еще как знал! Потребовалась вся многолетняя выдержка, чтобы не посоветовать старой ведьме сесть на метлу и убраться отсюда.
Леди Маунтджой нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотнику
– Мой дядя Райдер всегда говорит, что, если необходимо излить желчь, следует запереть дверь, – с улыбкой пояснила она, закрывая дверь. – И еще говорит, что нет ничего лучше чашки горячего чаю, чтобы все уладить.
– Мужчины вечно мелют подобные глупости, дьявол их побери!
Глава 22
– Итак, мэм, хотите чаю?
Леди Маунтджой заверила, что не страдает от жажды, потребовала два кусочка сахара, капельку молока и принялась жадно пить.
– Мой дядя Райдер совершенно прав насчет излития желчи, не считаете?
– Он не ваш дядя!
– Знаю, – тихо ответила Розалинда. – Я часто гадаю, имеется ли у меня где-то настоящий дядя. Может, он все еще ищет меня. Но скорее всего, уверен, что я вот уже много лет как мертва.
Леди Маунтджой на секунду растерялась, но тут же фыркнула и прорычала:
– Я бы ни за что не стала вас искать.
Удар был силен. Розалинда едва не выронила из рук чашку.
– Вы так и не сказали, почему отец выгнал из дому пятилетнего сына. Наверное, это случилось после вашей свадьбы, не так ли?
– Когда родился Ричард, мой муж посчитал его законным наследником, достойным получить титул. Его. Не Николаса.
– А каким был Николас, мэм?
– Невозможным ребенком! Хитрым, наглым. Вечно прятался и шпионил за мной. Ненавидел меня, своего отца, утверждал, что тот убил его мать, а я ему помогла. Я знала, что он попытается убить бедного маленького Ричарда, и поэтому муж отослал его к деду, старому безумцу. Но он вернулся. Черт возьми, у него хватило наглости вернуться!
– Насколько мне известно, когда вы поженились, после смерти его матери прошло всего пять месяцев.
– Какая разница? Мы были влюблены и слишком долго ждали. Мамаша Николаса была благочестивой особой. Вечно всех осуждала. Всегда мрачная. Всегда недовольная. Когда она умерла от воспаления легких, ее кончина была огромным облегчением для окружающих, а особенно – для мужа. Хотя она воображала себя святой, все же бесконечно жаловалась на несправедливость: дескать, старый граф никак не ляжет в гроб. В этом она, должна признать, была абсолютно права – старик слишком зажился на этой земле.
Она снова глотнула чаю.
– Мэри Смитсон. Да, именно так все ее называли. А старый граф с годами становился все более чудаковатым. Воображал себя кем-то вроде чародея. Все считали его безумцем. Он воспитал Николаса в ненависти к нам…
– Но почему?
Леди Маунтджой окинула ее презрительным взглядом:
– Не ваше дело! Позвольте сказать, мисси, что вы неумны. Умеете нанизывать
Вопросы колючим комом застряли в горле Розалинды.
– Вы действительно считаете деда Николаса сумасшедшим? Или в душе уверены, что он был чародеем? – наконец спросила она.
– Не будьте идиоткой! Чародеев на свете не бывает! Говорю вам: старик спятил, абсолютно, и учил Николаса всяким пакостям. Вполне возможно, Николас унаследовал безумие от деда и сейчас тоже не в себе. А значит, любой ребенок мужского пола, которого вы ему родите, будет нести в себе семена безумия.
– Очень грустно, мэм, что вы так считаете, ибо это означает, что вы запрещаете сыновьям жениться и подарить вам внуков, опасаясь, что они рано или поздно закончат дни свои в сумасшедшем доме.
– У вас мозги устрицы. Хорошо известно, что безумие передается только старшим детям.
– Никогда ни о чем подобном не слышала.
– Потому что вы невежественны. Поскольку у старика был Николас, он не обращал внимания на моих сыновей. Даже не поздравлял их с днем рождения. Но они и без его денег выросли высокими, сильными и достойными называться сыновьями графа.
– Насколько мне известно, титул графа должен был получить старший брат вашего мужа.
– Никогда его не видела, но знаю, что Эдвард был узколобым слизняком. Жалким мечтателем, не способным ответить связно ни на один вопрос. Муж утверждал, что брат беседовал с розовыми кустами и гладил лепестки цветов. Потом он умер, и титул перешел к истинному сыну, Джервасу, который стал виконтом Ашборо.
Но Розалинда больше не слушала ее.
– Как звали старого графа? – спросила она.
– Галарди. Дурацкое чужеземное имя.
– Сколько лет было вашему мужу, когда умер его старший брат Эдвард?
– Всего двадцать. Только что закончил Оксфорд. Погодите… вы что, обвиняете моего мужа в убийстве? Воображаете, будто он убил старшего брата и собственную жену, Мэри Смитсон? Глупая, злобная, ничтожная дрянь!
– А, значит, и вас тревожат подобные мысли? Розалинда подняла руку.
– Если Николас не женится на мне, значит, женится на другой. Возможно, далеко не такой милой и доброй, как я. Той, которая откажется слушать ваши бредни и прикажет дворецкому на порог вас не пускать. Я бы сказала, мэм, что вам повезло иметь такую невестку, как я. Разве мы не пьем чай вместе? Разве я не придвинула сахарницу поближе к вам? Мало того, даже не упрекаю вас за проступки ваших сыновей.
– Меня не за что упрекать! Розалинда покачала головой:
– Только представьте, что было бы, попади в руки Ричарда и Ланселота я, а не бедняжка Лорелея Килборн! И заодно представьте, что они намеревались не только предупредить меня о последствиях свадьбы с Николасом. Представьте, что они убили бы меня, только чтобы не иметь такую невестку. Не дать мне родить наследника. Вот и представьте все это, леди Маунтджой.
– Николас едва не сломал ребра бедному Ричарду!
– Что, простите?