Магия успеха
Шрифт:
— Да, брат, ты силен. — Снегирев с уважением посмотрел на хозяина дома, и тот понял, что речь идет не о кролике в шампиньонах. Гость имел в виду господина Морозова, которого Аналитик преподнес ему на блюдечке с голубой каемочкой, правда без гарнира. Это уже дело Снегирева — довести клиента до нужных кондиций, опыта ему в этом не занимать.
— Схожу-ка я в закрома. — Он отнес грязную посуду на кухню и, сдвинув в сторону половичок, приподнял крышку подпола. — Сундучок-то мой крысы не сожрали?
Он спустился по скрипучим ступеням, зажег свет и, кряхтя, вытащил из
— Десяток из Госдумы на сундук мертвеца.
Отключив первый контур самоликвидатора, Снегирев открыл тяжелую крышку, набрал личный код на устройстве подрыва и принялся разбираться в своем добре. По существу, это был обычный спецназовский контейнер: оружие, снаряжение, экипировка, только все высшего качества, изготовленное на заказ, сугубо индивидуальное. И очень опасное. Наденет, например, кто-нибудь сдуру ботинки, сделает шаг и тут же останется без ног, — нехорошо брать чужое без спросу. Или взять хотя бы оружие — с виду ствол как ствол, а в чужих руках сразу превращается в гранату, стоит только спустить курок. Не зная броду, не суй х.. в воду.
— «А это был не мой, а это был не мой, — Снегирев открыл обычного вида кейс, вытащил коробочку, похожую на портсигар, и поглубже засунул ее в карман куртки, — а это был не мой чемоданчик…»
Пел он отвратительно, мерзким, скрипучим фальцетом. Так, теперь активизировать самоликвидатор, закрыть крышку, убрать контейнер в тайник. Когда он вылез из подполья на свет, Резников уже закончил мыть посуду и громко хохотал, глядя, как Трус, Бывалый и Балбес волокли в койку студентку, комсомолку и просто красавицу. Кавказскую пленницу, одним словом.
— Хороший фильм, — одобрил Снегирев и невесело усмехнулся, — любим народом. Говорят, именно поэтому его и показали перед президентскими выборами, предварительно снабдив двадцать пятым кадром с агиткой — «Голосуй или проиграешь». Делайте ваш выбор, господа. Храните деньги в сберегательной кассе.
Резников перестал смеяться и вырубил звук.
— Может, еще чайку?
— Да нет, спасибо, поеду. — Снегирев протянул Аналитику руку. — Кролик незабываем. Приятно было.
Волкодав на прощание тоже помахал ему хвостом.
Сентябрьский вечер был тих и приятен. В небе повисли низкие звезды, ветерок шелестел пожелтевшей листвой, и астры у входа в «Занзибар» трепетно дрожали лепестками. Только очарование вечера почтеннейшей публике было по барабану. Из-за дверей заведения, перекрывая звуки музыки, раздавались крики, смех и пронзительное улюлюканье, — уже неделю в «Занзибаре» протирали подиум самые лихие красавицы и бились самые могучие самцы.
Блистали бедра и плечи, трещали ребра и ключицы, публика вставала на уши и громким матом кричала «браво».
Около одиннадцати со стороны помойки послышался рев мотора и прямо через поребрик на газон вырулил «студебеккер», огромный, ржавый, несомненно видавший еще салют сорок пятого. Примерно на таком коварный бандюга Фоке рвал когти от доблестного капитана Жеглова. В вечернем воздухе сразу густо запахло дерьмом, — не
— Куда?
— Туда.
Следом за парнем в ватнике появился его спутник, и дальнейшие вопросы стали совершенно неуместны. Он был двухметрового роста и весил никак не менее полутора центнеров. При этом ни капли жира, только кости, связки и упругие мышцы, — куда там Лундгрену со Шварценеггером. На великане была необъятных размеров футболка с надписью «Лучше отойди», чекистские галифе со вставками фасона «летучая мышь» и хорошие хромовые сапоги со скрипом.
— Ну? — Он ласково глянул на охранника голубыми, словно у младенца, — глазами, и тот, съежившись, врос в стенку:
— М-м-м-мы…
— Пошли, Евлампий. — Великан тронул спутника за плечо, и они окунулись в залитое яркими огнями великолепие «Занзибара».
Процесс естественного отбора был организован грамотно, на широкую ногу. Соискатели подходили к столу, за которым восседал лысый крепыш, платили по таксе и заносились в пухлую, уже наполовину исписанную бухгалтерскую книгу. Недолго томились в ожидании и выпускались на сцену — десятками. Красоткам надлежало изобразить под музыку стриптиз. Причем границы обнаженности не оговаривались, и так было ясно, что за шикарную «топоту» можно запросто вылезти из собственной кожи. Процессом раздевания руководила моложавая, крашенная под блондинку дама с бриллиантовыми семафорами в ушах.
— На сцену, ласточки, на сцену. — Она профессионально хлопала в ладоши и махала ручкой, чтобы включили фонограмму. — Ну-ка, опаньки!
Лилась песня, и конкурсантки начинали корежиться. Победительнице доставалась надежда, а кое-кому из неудачниц приз зрительских симпатий в виде аплодисментов и нескромных предложений.
Бойцам снимать трусы было не нужно. Они раздевались только до пояса и в таком виде устраивали групповое побоище по принципу «каждый за себя». Побеждал последний оставшийся на ногах. Организаторы процесса были на высоте. За стриптизом непременно следовала драка, крики ярости вновь сменяли звуки нежной музыки, а аромат парфюма плавно смешивался с запахом крови.
— Ишь накурили-то, ироды. — Двое из «студебеккера» глянули по сторонам и, шаркая сапожищами по изысканной мозаике пола, направились к столику устроителей. При их появлении бойцы как-то сразу поутихли, сделались ниже ростом и серьезно задумались о судьбе своих кровных баксов.
— Вы, что ли, драку заказывали? — Великан сурово посмотрел на лысого кассира и, не дожидаясь ответа, шмякнул об стол увесистым мешком, напоминающим инкассаторскую сумку. — Считать будете али на веру?
— Что это? — Лысый дернулся, словно в приступе зубной боли, и в его усталых глазах отразилась мука.