Магия в ее словах
Шрифт:
Маленькая Малина, воспринимавшая легенду о Праматери, как старинную сказку, услышав про лес, не на шутку пугалась.
– Она стала злой?
– Затворницей, – успокаивала мать, – и не злой, а недоверчивой. Перестала принимать просителей. Стала ворожить тайно, незримо читая сердечные помыслы людей. За это ее прозвали ведьмой – той, что ведает, то есть знает. Долго ворожила Праматерь в лесу, а как стала терять силы, поняла, что магию нужно передать.
– И родила дочку! – хлопала в ладоши Малина.
Эта часть была ее любимой.
– Да, но не сразу, – поправляла мать. – Была она уже немолода и отлично помнила, как бывший возлюбленный возжелал присвоить
– Какую? – распахивала глаза Малина, прекрасно зная ответ.
– Отправиться в ближайший городок и найти незнакомца. Ни как звали случайного встречного, не знала, ни чем он жил. Провела с ним всего одну ночь, зато полную любви.
Что такое «ночь, полная любви» в те времена Малина не вникала. А, как подросла, стеснялась спрашивать. Куда подевался незнакомец, она тоже не додумалась узнать. Ее заботила судьба Праматери. Уж больно она желала быть на нее похожей.
– А потом она родила дочку, да?
Мать кивала.
– Через девять месяцев. Ей она передала дар, повелев, чтоб в дальнейшем сделала и остальных научила.
В детстве Малина отчаянно хотела понять, как это, когда у тебя есть отец. Настоящий, как у одноклассников, а не призрачный, из скупых материнских рассказов. С годами это прошло. Статус безотцовщины не тяготил, ведь среди сверстников таких было полно. И все-таки, узнав о судьбе девочки, она озадаченно спрашивала:
– Неужели она не скучала о папе?
Теперь, лежа в постели, Малина хмурилась. Дубина! Уже тогда, по тому, как украдкой вздыхала мать, можно было понять, что с ее папой приключилась вовсе не ранняя смерть! Но маленькая Малина принимала за чистую монету все, что говорила мама. А, повзрослев, разуверилась в магии, которая так и не соизволила появиться.
– Сначала печалилась Праматерь, что родной отец никогда не увидит дочь, потом поняла: так даже лучше, – рассказывала Мариэтта Аркадьевна. – Росла девочка красавицей и умницей. Пела в лесной чаще, танцевала с птицами, смеялась над шутками ветра. В общем, была чудом, одним из тех, что щедро творила Праматерь. Отец точно захотел бы показать ее миру. Забрал бы из лесу, увел подальше от древней магии. И не осталось бы от той следа, – добавляла мать, и Малина волновалась.
– Это плохо? – вопрошала она. – Что магия могла исчезнуть?
– А ты сама как думаешь? – задавала мать встречный вопрос тоном, в котором сквозило едва прикрытое неудовольствие.
Малина не думала никак, но под строгим взглядом развить мысль не решалась. Вместо этого спрашивала:
– А что было после? Когда Праматерь совсем состарилась?
Мариэтта Аркадьевна хмыкала, однако на это отвечала без промедления:
– Вышла она на лесную опушку, скинула одежды, протянула руки в луне и обратилась сияющей пылью, которая взмыла высоко в небо. С тех пор ночь – время ведьм, а луна – природное воплощение Праматери.
Подобные беседы велись поздними вечерами, поэтому Малина частенько выглядывала в окошко и, указывая пальцем на ночное светило, интересовалась:
– Выходит, это она?
– Мы почитаем ее в равной степени.
Какое-то время Малина молча рассматривала яркую точку в ночном небе, а потом задавала самые разные вопросы. Слышит ли Праматерь шептуний? Может ли отвечать им? Есть ли у нее имя? На большую часть Мариэтта Аркадьевна отвечала коротко:
– Если веришь, все возможно.
На последний с грустной улыбкой замечала:
– Имени Праматери никто не знает. Существует поверье, что оно начиналось на букву «С», как свет. Свет луны.
Увы, в детстве Малина не связывала историю Праматери со своей судьбой. Была очарована самой идеей колдовства и мало думала о том, что за ней скрывается. А кое-что и сама скрывала. Уже от собственной матери. Наслушавшись ее рассказов, Малина ложилась в кровать и видела один и тот же сон. В нем девчонкой она кружилась у ночного костра посреди леса в компании ведьм постарше. Они, не стесняясь, сбрасывали одежды, танцевали и смеялись, абсолютно не боясь быть обнаруженными.
– Это твоя семья! – с азартом кричала ей помолодевшая лет на тридцать Мариэтта Аркадьевна, пробиваясь сквозь взрывы шального хохота. – Смотри, – она начинала перечислять, показывая то на одну, то на другую ведьму, – Аграфена, Юрина, Моргана, Ольгуша, Стефания, Катарина, Литабель, Паулина…
Чем больше имен называла, тем более экзотическими они становились. Все потому, что прародительницы Малины когда-то пришли на север из земель нынешней Агломерации. Стоило матери махнуть рукой в направлении какой-нибудь ведьмы, та поворачивалась к малышке и расплывалась в приветливой улыбке. Хитрой, томной, колдовской, но добродушной, искренней. В ответ Малина изо всех сил махала ладошкой, пытаясь унять громко стучащее сердечко. Это ее семья! Большая, дружная, дерзкая. Почему у костра нет ни одного мужчины, Малина не задумывалась. Ее восторгало, что ведьм не смущала ни темнота подступающего леса, ни собственная нагота. Из-за того, что все танцевали, казалось, их было много. Несколько раз Малина начинала считать, но сбивалась. А, едва наткнувшись взглядом на одну из них, обо всем забывала. Эта ведьма кружилась чуть поодаль, поэтому всегда оставалась в тени. В отличие от остальных, ее движения были медленными. Вроде танец, а вроде и нет.
Во сне подходить к огню девочка не решалась. Стояла и зачарованно таращилась на дикие пляски из-под густых древесных веток. В одну из ночей она рассмотрела среди танцующих незнакомку. Женщину, девушку или дитя, определить никак не удавалось. В огненных всполохах костра ее внешность колыхалась и менялась, как в отражении реки. Все, что получилось выхватить, это серебристые нити в волосах, глаза цвета молодой листвы и алые губы, сиявшие ярче пламени.
– Праматерь! Праматерь! – восторженно верещала Малина, делая робкий шажок в ее сторону. Жаждала хоть на миг дотронуться до той, что даровала ведьмам силу.
Незнакомка заливалась смехом и мотала головой.
– Не угадала! Не угадала!
Малина недоумевала.
– Тогда кто же ты, кто?
Вместо ответа та манила девочку к огню и повелительно приказывала:
– Перепрыгни – узнаешь!
Малышка боязливо отступала. Женщины ее семьи визжали и прыгали через костер снова и снова, лишь Малина не желала, чтобы пламя облизало ей пятки.
– Перепрыгни! – опять приказывала незнакомка.
Малина не двигалась с места. Чувствовала силу, идущую от той. Притяжение, похожее на щекотку и канат одновременно. Давление, отдающее легкой болью над переносицей. Безымянная ведьма словно хотела втолкнуть в Малину что-то. Поместить, как в кувшин. Посадить, как в горшок. Оба сосуда оказались плотно затворены, и открывать их зеленоглазой кудеснице Малина не спешила. Невиданное упрямство пересиливало все, даже страх перед необузданной мощью, что плыла к Малине прямо по воздуху. Окутывала детскую макушку, целовала голые плечики, покусывала за пухлые щечки. Страшного незнакомка не делала, но девочка каменела, точно статуя, сквозь которую чужая воля пробиться не могла.