Магия в ее словах

Эрроу Линнет

Подхватить колдовское воспитание дочери взялась Мариэтта Аркадьевна, но в Отечестве грянул мощный экономический кризис, стало не до колдовства. Мать, как угорелая, пахала на трех работах, чтобы Малине было что есть, где спать и в чем ходить в школу. Даром что была потомственной ведьмой, деньги из воздуха делать не умела. Уверяла, что их магия нужна не для этого. О ведьмовстве шептуний, вообще, рассказывала осторожно. О многом умалчивала, говоря, что остальное Малина узнает после инициации и посвящения, которые должны случиться следом за совершеннолетием. У них в доме было полно всяких магических штучек вроде алтаря со свечами, камнями и сушеными

веничками из трав, но как колдует мать, Малине видеть не дозволялось. Хотя однажды это все-таки произошло. Случайно.

В тот день в крошечный магазин игрушек в поселке Забытое, где обитали Малина с матерью, в пятистах километрах от Сити, привезли дивную куклу по имени Алиса. Она была, как живая: двигала руками, моргала, крутила головой и даже ходила, если тянуть вперед за ладошку. Малина влюбилась в куклу, едва увидела, и еле уговорила маму купить красавицу. Но когда они пришли в магазин, почти всех Алис разобрали. Последнюю восторженно вертела в руках Малинина будущая одноклассница, шестилетняя Ирина Горина. Рядом с ней стояла не менее восторженная мама девочки и явно намеревалась купить куклу. Сердечко Малины судорожно екнуло, а нижняя губа предательски задрожала. Заметив это, Мариэтта Аркадьевна сильнее сжала руку дочери и потащила через весь торговый зал, подобно грузовому тягачу.

– Это наше! – безапелляционно заявила мать, поравнявшись с конкуренткой и сверкнув карими, как у Малины, глазами.

Девочка могла поклясться, что от мамы пыхнуло жаром, а по радужке колдовским переливом прошла фисташковая волна. Иринина мама ойкнула и попятилась назад. Тем же вечером Мариэтта Аркадьевна усадила Малину напротив себя и повторила одну из главных истин.

– Шептуньи сильны словами. Используя их, мы можем добиться чего угодно. Но не в лоб, а лишь подтолкнуть мир к желаемому, сформировать нужные обстоятельства. Для нашей магии подходят обычные слова, и все же не каждое заряжено магией. Чтобы она заработала, нужно произнести его с особой интонацией и настроем. Однако, – в ее голосе послышались стальные нотки, – есть ограничения.

Малина, нутром чуя, что в магазине что-то пошло не так, смотрела на мать во все глаза.

– Какие?

Та поморщилась, будто съела горькую редиску.

– Разные. Например, шептуньям нельзя колдовать в угоду собственным желаниям.

Малина опешила.

– Но ты же…

– А я колдовала, – перебила ее мать.

– Тебя накажут? – перепугалась девочка, скосив взгляд на куклу. Зря она ее выпросила.

– Не бойся, сдюжим, – мать потянулась и заправила взлохмаченный локон Малине за ухо. – Магия посылает лишь посильные испытания.

На языке у Малины мигом завертелись вопросы, но Мариэтта Аркадьевна строго прервала любые попытки выведать подробности раньше времени.

– Как вырастешь, расскажу, а пока хватит с тебя. Играй лучше с куклой. Не зря же мы за нее воевали.

И она послала дочери ободряюще-уверенный взгляд, в момент успокоивший все волнения внутри. Раз мама не боится, то и Малине не стоит. А куклу она не выпускала из рук. Усердно тренировалась перед зеркалом, дабы поскорее овладеть магией слова, что бы за этим ни скрывалось. Для начала и так, и эдак пыталась научить Алису говорить. Увы, ничего не получалось.

– Напрасная затея, – посмеивалась мать. – Наша магия работает иначе. А твоя пока спит. Проснется к восемнадцати.

– Как я это пойму? – спрашивала Малина, обиженно морщась.

– Уж поверь, не пропустишь.

Но

в восемнадцать ничего не случилось. Магия себя не проявила. Для верности выждав еще год, Малина уехала учиться в столицу, в Сити, где бесконечным калейдоскопом ее закружили лекции и экзамены. Мариэтта Аркадьевна начала беспокоиться.

– Тебе уже пора бы пройти инициацию. Сила должна была проявить себя.

Повзрослевшая Малина ловко откидывала копну каштановых волос за плечо и недоуменно спрашивала:

– Как?

– Вспышкой. Как у всех ведьм нашего рода.

– И у тебя?

Мать смущалась.

– И у меня. Помню, в восемнадцать чуть не превратила в жабу одну девицу. Строила глазки моему ухажеру.

– Отцу?

Всякий раз в редких разговорах о папе голос Малины от волнения становился тоньше. А вот материнский наливался прохладцей, словно говорить о мужчине, подарившем ей дитя, той было в тягость. Впрочем, после секундной заминки она продолжала прежним тоном, будто забывала о вопросе.

– Нет, другому. Не больно-то хотелось иметь под боком соперницу, вот я и наговорила ей всякого. Благо хватило ума остановиться. Она только заквакать успела. Девицу пришлось проводить до дома, а парня бросить – начал догадываться, что я не такая, как все. Наши способности надо держать в секрете, иначе…

– Иначе что?

Расстроенная тем, что мать оставляет вопросы об отце без ответа, Малина встревоженно замирала, а Мариэтта Аркадьевна лишь коротко вздыхала.

– Кому понравится узнать, что спутался ведьмой? – спрашивала она Малину и сама же отвечала, – никому. Магию нашу надобно в секрете от всех держать, от мужчин подавно. Слабенькие они. Вон твоя бабка Аграфена как намучилась. Всю жизнь от деда таилась. Тот все равно что-то чувствовал, топил догадки в бутылке, да и того… Допился до белой горячки. Может, к лучшему, что папка твой ушел из жизни молодым.

Ранняя смерть – все, что Малина знала об отце, которого звали необычно, Муратом. Даже фамилии не осталось. Ее Малина унаследовала от матери – Кудеярова. Мать говорила, что папа был турком и, когда они познакомились, уже серьезно болел. Собственно, ради лечения прилетел в Сити, да зря. Врачи не смогли поставить ни точный диагноз, ни помочь.

– Мы пробыли вместе недолго, – скупо делилась мама, когда Малина была особенно настойчива в расспросах. – Едва успел взглянуть на тебя, как предки забрали его.

Дальше она замолкала, ныряя в глубины памяти, а Малина украдкой думала, что, в отличие от матери, вовсе не считает раннюю смерть отца благом. Она очень хотела бы, чтобы папа остался жив. Малина не сомневалась: мама непременно выдумала бы способ, как сохранить колдовское ремесло в секрете. Выросшая в мире, где все вокруг магию считали сказкой, а семью – оплотом стабильности, она была твердо убеждена: отец поверил бы. Что до деда Аркадия, по ее мнению, тот просто любил заложить за воротник. По крайней мере, в ее воспоминаниях это был высокий, сухопарый старик со смешливым взглядом, за пазухой у которого всегда булькала фляжка с огненной водой. Острый прищур дедовских глаз взрослая Малина трактовала исключительно как стариковскую шалость, а вовсе не подозрительность. Связи с магией бабушки не видела, хотя проверить уже не могла. Деда не стало еще раньше. В любом случае время шло, а ничего не менялось. Малина по-прежнему была совершенно обычной. Руки, ноги, голова, никакой магии. К двадцати четырем, когда она забирала диплом из университета, сдалась даже мать.