Магия Волконского дольмена
Шрифт:
Конечно, у баронов были богатые поместья и в других странах, и на теплом итальянском берегу, но, непослушному сыну туда было запрещено появляться. Они ждали, когда ему наскучит такая жизнь, он бросит свою простолюдинку и придет на поклон. Уже и невесту ему богатую подыскали.
Но, ждали они напрасно. Чтобы выжить в тех суровых условиях и прокормить семью, а у барона и его жены родились три сына, отцу семейства приходилось самому работать от зари и до зари. С горсткой подданных, проживающих в этом замке с древних пор, он приводил в порядок и замок, и хозяйственные постройки, и прилегающие земли. В тех местах произрастала редкой породы сосна, добротная древесина которой очень дорого ценилась в Европе. Сметливый барон быстро наладил заготовку и продажу сосны и его дела пошли в гору. Как говорят, влюбленным помогает Судьба, и через десять лет замок не просто восстановили, а перестроили по законам современности новой эпохи. Земли начали давать хорошие урожаи пшеницы, а в хлевах умножалось стадо коров и лошадей. Его жена, привыкшая трудиться, во всем помогала мужу. Вскоре, их замок стал процветать и считаться одним из самых богатых в северной Швейцарии.
Но, мечты о теплом южном море не давали покоя отцу семейства. Раз выход на Средиземное море был закрыт родительским гневом, он купил участок на берегу Черного моря в России. Тогда эти земли только осваивались, здесь царили опасные заболевания и непроходимые болота. Но, барон был очень настойчив. Он слишком сильно любил свою жену и детей, и хотел подарить им радость наслаждаться теплым южным морем и южными фруктами. Участок разработали нанятые рабочие за один год, навозили земли, загатили болота. Специально приглашенные из Италии, мастера заложили прекрасный парк и построили здесь дом, как две капли похожий на их замок в Северной Швейцарии. Чтобы в точности воссоздать весь колорит Италии, мебель барон заказал у итальянских мастеров. И каждое лето, вся семья приезжала сюда отдыхать, набираться солнечных лучей и купаться в теплом море. За домом посадили сад фруктовых деревьев. В этом климате прекрасно прижились и плодоносили: яблони, сливы, алыча, груши, орех, персики, абрикосы, гранаты. Выращивали свой виноград и делали отличное вино. В саду цвели розы и еще много красивых цветов со всего света. Все семейство любило этот домик, больше, чем огромный замок в снежных горах.
Фридрих Францевич замолчал и закрыл глаза. Было видно, что ему очень трудно все рассказывать.
— А дальше? — не удержалась, пораженная Катя.
— А дальше, в России произошла революция. Ездить на Черное море стало очень опасно. Но, предупредительный барон, уезжая в последний раз, сделал одну правильную вещь. Он перенес всю мебель из дома сюда, на чердак, а сверху завалил ее заранее поломанными стульями, шкафами, столами. Кто в последующие годы заходил на чердак этого дома, находили здесь свалку мусора, разбирать завалы никому не хотелось. Тем более, прошел слух, что барон вывез всю мебель на собственном пароходе. Дом был построен очень добротно, сюда не попадала влага и, мебель прекрасно сохранилась. В данный момент, юная леди, восседает на подлинном диване, выполненном итальянскими мастерами полтора века назад.
Видя, что администратор не хочет рассказать самого главного, Катя сама задала роковой вопрос.
— Вы, сын барона фон Урса Вальденбурга Франдина?
Администратор не ожидал такой осведомленности девочки и несколько мгновений молча смотрел на нее.
— Вы не думайте, об этом чердаке я не говорила никому, даже маме, — Катя проговорила это шепотом и при этом приложила палец к губам, давая собеседнику понять, что она умеет хранить тайны. Седовласому потомку старинного рода ничего не оставалось, как договорить до конца.
— Да, Катюша, вы правы, — проговорил он тихим голосом, — я сын Франдина. В молодые годы я, так же как и мой дед, влюбился страстно и на всю жизнь. В городке, что расположен недалеко от нашего замка, я познакомился с прекрасной девочкой. Мне было тогда тринадцать лет, а Анне — двенадцать. Она была красива, как бутон распустившейся розы и скромна, как полевой одуванчик. Хотя бы раз в неделю, но, мы с ней обязательно встречались, гуляли по городу, у реки. Три года родители Анны привозили к родственникам дочь на лето. Незаметно, наша дружба переросла в нечто большее, в настоящую и сильную любовь. Последнее наше лето прошло в 1941 году, когда Германия только начала войну против СССР. В то лето мы уже встречались открыто и, считали себя женихом и невестой. Всю зимуя с нетерпением ждал, когда придет весна и, я снова увижу свою Анну. История повторилась. Я совершил такой же поступок, как и мой дед — полюбил простую девушку. Мои родители не были против наших отношений, нашему счастью помешала — война. Летом 1942 года Анна не приехала, ее родственники сказали, что ничего не знают, их город во власти гитлеровцев и связи никакой нет. Иногда, любовь заставляет нас совершать безумные поступки. Весной 1943 года, я больше не мог ждать и тайком, уехал из тихой и спокойной Швейцарии, в страшную оккупированную Чехию. До ее городка я добрался с большим трудом, но, видимо, мне помогала судьба. Я нашел ее дом, вернее пепелище, дом оказался сожженным. Какая-то старая женщина, поведала мне страшную весть, что всех жильцов немцы сожгли в доме заживо, за подозрение в связи с партизанами. Жизнь для меня остановилась, и, я решил мстить фашистам за мою Анну, нашел партизан, и воевал с ними против немцев. Когда советские войска освобождали город, мы выступили тоже и, в одном бою, рядом со мной разорвался немецкий снаряд. Очнулся я уже в полевом госпитале. У меня было повреждено горло, я не мог говорить, документов при мне не было и, русские вывезли меня на санитарном поезде в Россию. Вот так, я попал в Лазаревское. В этом доме в те годы был оборудован госпиталь.
— Вас лечили именно в этом доме? — удивилась Катя.
— Да, моя юная леди. Видимо, ее величеству судьбе было угодно, чтобы наш родовой домик с башенками не был разрушен, а сохранился. У меня было тяжелое ранение, и я выздоровел, когда война уже закончилась. Когда я смог говорить, то назвал себя Вальдин Фридрих Францевич, так я и значусь по документам. Что в нашем роду есть домик в Лазаревском, я знал. А когда попал сюда, и увидел башенки на углах, то сразу понял, что это и есть наш маленький замок. Госпиталь расформировали, я остался жить во флигеле. В доме менялись всякие конторы, а я исправно работал дворником, завхозом, водовозом, плотником. В 1947 году ездил на родину, повидался со всеми, рассказал, что буду жить в России. Заехал в Чехию, чтобы еще раз взглянуть на дом моей любимой. Походил вокруг пожарища, и увидел на скамеечке худенькую девушку, замотанную в какой-то рваный тулуп. Когда подошел ближе, я сразу узнал свою Анну, хоть она сильно изменилась. Ей удалось избежать того огня, на то время она ушла в магазин, и попала в облаву, немцы угнали ее в концлагерь. После освобождения концлагеря советскими войсками, она вернулась в родной город, но, никого родных не нашла, все погибли. Анна устроилась жить в соседнем полуразрушенном доме, разбирала разрушенные здания и, каждый день приходила к пепелищу, чтобы поговорить с душами родителей, которые сгорели. Вот так судьба улыбнулась нам, и мы снова были вместе. Я привез Анну сюда, в наш дом. Вместе мы здесь и прожили жизнь, и дом сохранили, и клены. Сад, жалко, погиб, госпиталь надо было топить, вот и рубили яблони, груши, сливы. А клены, я старался спасти.
— Они такие красивые, — восхитилась девочка, — как будто живые, все понимают. А как вы остались в доме, как перешли из флигеля?
— В семидесятых годах дом никому не стал нужен. Все организации переезжали во вновь построенные бетонные многоэтажные здания, и я оформил дом в собственность. Флигель разобрал и очистил всю площадь вокруг дома. В годы перестройки, чтобы выжить, решили с женой открыть здесь отель. Дом большой, комнат много, море близко. Понемногу проводили ремонт и благоустраивали номера. И так все хорошо получилось: мы дом спасли от разорения, а дом спас нас от бедности. Отдыхающим у нас всегда нравилось. Детей у нас не было, а приезжим мы всегда рады, вот так мы и жили.
— А где ваша Анна? — поинтересовалась девочка.
— Шесть лет назад моя Анна умерла, похоронили ее на местном кладбище, — мужчина посмотрел на Катю грустными глазами, — она очень любила этот дом и клены.
— А ваши родственники в Швейцарии? — снова спросила Катя, — они приезжают к вам?
— Почти семьдесят лет я не был в Швейцарии, — Фридрих Францевич глубоко вздохнул, — но, там еще помнят обо мне. Лет десять назад приезжал племянник барон фон Костелло Вальденбург, сын старшего брата, привез фрегат, что стоит в холле. Это макет самого быстроходного судна Вальденбургов, который погиб во время шторма в Атлантическом океане в 1776 году. Костелло пожил у нас с неделю, и сказал, что никогда не променял бы Швейцарию на Россию. А я вот живу здесь, в память о своей Анне сохраняю дом, клены, каждый день слушаю пение птиц в башенках, — Фридрих Францевич встал с дивана, подошел к углу чердака, — юная леди хочет посмотреть на моих певуний?
Девочка поднялась с дивана и подошла к администратору. Он повернул тайный ключик и, открылась дверка, посветив фонариком, девочка увидела маленькую птичку, совсем, как настоящую.
— Она как живая, — восхитилась Катя.
— А когда я завожу механизм, она открывает клювик и поет, при этом, еще вращается на месте, — администратор приветливо улыбнулся, — Катя, завтра приходите сюда к десяти часам утра и, все сами увидите.
Радости и восхищения девочки не было предела. Она узнала все. Она одна, из тысяч и тысяч отдыхающих отеля узнала такую удивительную тайну. Уходя с чердака, они вместе спускались по лестнице. На площадке своего этажа, Катя опять утвердительно повторила:
— Фридрих Францевич, я никому не скажу, что вы мне сегодня рассказали, — девочка смотрела на него, полными восхищения и благодарности, глазами.
Администратор приветливо улыбнулся девочке и склонился в почтительном поклоне.
— Вы мне очень нравитесь Катюша. Приезжайте в мой отель каждый год, я буду всегда вам рад. Я уже очень стар и одинок, поэтому звоните мне из дома почаще. Мне будет очень приятно слышать ваш голос, и говорить с вами.
Катя вернулась в комнату так же незаметно, как и ушла. Она села на кровать, прижалась подбородком к коленкам и думала: о старинном роде баронов, о госпитале, о птицах, и замках в далекой Швейцарии.