Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 1. Меч Лета
Шрифт:
Землю укутал снег. Небо сияло такой пронзительно-чистой лазурью, что на него было больно смотреть. Голые ветви деревьев так ровно обледенели, будто их кто-то покрыл тонким слоем стекла. Студеный ветер с легкостью пробивал броню моей многослойной одежды, но холод мне нипочем. Мама, смеясь, иногда говорила, что одним из моих предков наверняка был белый медведь.
– Прекрати, Магнус! – одернул я сам себя.
Два года уже миновало, но стоило мне хоть немного вспомнить о маме, как меня будто швыряло на минное поле и
Взяв себя в руки, я попытался сосредоточиться на другом.
В мою сторону шли мужчина и девушка. Волосы у мужчины были цвета песка, и такие длинные, что воротник пальто совершенно скрывался под ними. Похоже, соображения стиля здесь не играли никакой роли. Скорее, он просто не позаботился вовремя навестить парикмахерскую. На лице у него застыло какое-то обалдевшее выражение, как у учителя на замене, в которого только что плюнули жеваной бумажкой, но он понятия не имеет кто. Модные туфли мужчины выглядели на заснеженных улицах Бостона явно неподходяще, носки были хоть и оба коричневые, но от разных пар и разных оттенков, а узел на галстуке он накручивал явно на ощупь в кромешной тьме.
Девушка наверняка была его дочерью. Я понял это по ее волосам – таким же вьющимся и густым, как у папы, только еще чуть светлее. И оделась она гораздо разумнее – в сапоги-дутики, джинсы и парку, из-под которой выглядывала оранжевая футболка. На лице ее я не заметил ни тени растерянности. Оно выражало уверенность, целеустремленность и ярость. А флаеры эта особа держала в руках с таким видом, словно вдруг обнаружила сочинения, за которые почему-то выставили неправильные оценки.
Если она и впрямь меня ищет, то лучше пускай не найдет. Что-то меня в ней пугало.
Я не узнал ни девушки, ни ее отца, но тем не менее в моей черепной коробке что-то зашевелилось. Там словно включился магнит, который притягивает очень старые воспоминания.
Отец с дочкой дошли до места, где тропинка раздваивалась, и в нерешительности остановились. Кажется, до них лишь в этот момент дошло, что они забрели в пустой парк дикой ранью в разгар зимы.
– Полный бред, – донеслись до меня слова девушки. – Мне его хочется удушить.
Решив, что она имеет в виду меня, я съежился еще больше в своем укрытии.
– Ну, я бы предпочел обойтись без убийства, – ответил ее отец. – Он все же твой дядя.
– Но целых два года! – воскликнула девушка. – Папа, как же он мог не рассказывать нам об этом целых два года!
– Я не могу понять Рэндольфа. Никогда не мог, Аннабет, – развел руками ее отец.
У меня вырвался такой резкий вздох, что я испугался, как бы они не услышали. Магнит в башке наконец заработал на всю катушку, ярко высветив воспоминание.
Ну да. Аннабет. А этот светловолосый мужчина – мой дядя Фредерик. А мне шесть лет.
Последний День благодарения, который мы отмечали с семьей. Мы с Аннабет укрылись в библиотеке дома
– Как же тебе повезло, что ты живешь с мамой, – говорила мне Аннабет, докладывая доминошину в здание, которое строила. У нее получилось что-то великолепное. С колоннами впереди, как у храма. – Я собираюсь отсюда сбежать, – сообщила она.
Я поверил: она действительно собирается это сделать, и меня потрясло, как она уверена в себе.
А потом в дверях возник дядя Фредерик. Кулаки его были сжаты, а лицо мрачно, что совершенно не соответствовало радостно улыбающемуся оленю на его свитере.
– Аннабет, мы уходим.
Перед уходом она на меня посмотрела. Многовато в ее глазах было ярости для первоклашки.
– Хоть ты в безопасности, Магнус, – и она одним взмахом пальца разрушила свой потрясающий храм.
Вот так мы последний раз с ней и виделись.
Мама потом много раз повторяла с нажимом:
– Будем держаться подальше от твоих дядей. Особенно от Рэндольфа. Ему никогда от меня не добиться того, что он хочет. Ни-ког-да.
Она мне не объяснила, чего именно он от нее добивался и о чем они тогда спорили с ним и Фредериком.
– Просто поверь мне, Магнус. Быть с ними рядом слишком опасно.
Я маме верил во всем. И даже после того, как она умерла, не поддерживал никаких контактов с нашими родственниками.
И вот вдруг выяснилось, что они меня ищут.
Рэндольф жил в городе, но Фредерик с Аннабет, насколько мне было известно, по-прежнему оставались в Виргинии. Почему же сейчас они оказались тут и всучивали всем встречным и поперечным флаеры с моим именем и моей фотографией? И где им вообще удалось раздобыть мою фотку?
В голове у меня так гудело от кучи вопросов, что я пропустил часть их беседы.
– …Найти Магнуса, – говорил дядя Фредерик. Он уставился на дисплей своего смартфона. – Рэндольф сейчас для этого в Саут-Эндском приюте, но там ему как-то крупно не повезло. Надо бы нам наведаться в тот приют, который за парком.
– Мы с тобой даже не знаем, жив ли он, – с унылым видом проговорила Аннабет. – Уже два года о нем ни слуху ни духу. Запросто мог замерзнуть в какой-нибудь канаве.
Часть моего существа подмывала меня выпрыгнуть с криком: «А вот и я!»
Прошло уже десять лет с той поры, как мы виделись с Аннабет, но мне до сих пор не хотелось ее расстраивать. Остановило меня лишь одно. Живя на улице, набиваешь достаточно много шишек, и я давно уже убедился: никогда не надо влезать в ситуацию, прежде чем до конца не усек, что творится.
– Рэндольф уверен, что Магнус жив, – сказал дядя Фредерик. – Он где-то в Бостоне. И если жизни его действительно угрожает опасность…
Он осекся. Они двинулись в направлении Чарльз-стрит, и их голоса от меня отнес ветер.