Магомама, или Попаданка наоборот
Шрифт:
«Странная история. О, эта стеклянная штучка тоже выкручивается? Сейчас… если вдруг почувствуешь себя хуже – сразу ори, поняла? Я не думаю, что тебе в таком положении по-настоящему можно навредить, но лучше будем осторожными. Давай, тихонечно… оппа! Ну как?»
«Не знаю… странно. Я твои руки чувствую, теплые… и от них словно энергия идет. Это, получается, я не сама лампа, а именно лампочка? Ты меня выкрутила?»
Глава 11
Пришлось придумывать, куда упаковать маленькую и хрупкую на вид штучку, в которой поселилась Шура, так, чтобы,
Поэтому пришлось экспериментировать. Надо ведь, чтобы ей было все видно и слышно… Опытным путем было установлено, что корпус лампочки не стеклянный, а из какого-то довольно прочного матового пластика. Сначала мы хотели сунуть лампочку в прозрачную пластиковую же баночку с ватой на дне, а потом все это запихнуть в карман джинсовой рубашки так, чтобы край донышка торчал наружу и Шуре все было видно. Но выяснилось, что банка в карман никак не лезет, а из сумки никакого обзора.
Так и эдак вертели, а потом я завернула основание штучки в носовой платок и просто пихнула в кармашек. Тут нам повезло, она оказалась «энергосберегающая и диодная». Я не особо поняла значение терминов, но усвоила, что светит такая ярко, ест мало и может быть маленького размера. Вот как Шура.
Ну и двинулись. Правда, кое-кто бухтел, что надо проследить, как оделся младший, восьмилетний Пашка, но я цыкнула: нечего делать из здорового парня младенца! Трусы на голову не надел? Шнурки на «кроссовках» завязал? Вот и молодец. А все эти «пусть возьмет флиску, вдруг замерзнет» – излишество и баловство. Один раз замерзнет – научится одеваться по погоде или запасаться теплой одеждой сам.
Антон нарядился в смешной наряд, изукрашенный во всех местах эмблемами прикладной некромантии, и смотрел на меня с вызовом. Я поняла почему, когда Лампа в кармане развздыхалась, и опять на нее шикнула. Правда, сначала выяснила, что некромантская символика не запрещена и по морде за нее на улице не бьют. Стражникам не жалуются, проклятиями не швыряют вслед. Ну и в чем проблема?
Ах, не нравится? Ну, дорогая, он же не на тебе череп с языками пламени нарисовал, а на своей футболке. Чем бы дитя ни тешилось, хоть пусть на пузе себе скелет красками изобразит, вреда от него никакого. Зато ребенок доволен и менее конфликтен.
Страшновато было переступать порог незнакомого, но уже немного освоенного жилища, а куда деваться? Выпихнув за порог обоих сыновей, я под чутким руководством Шуры закрыла дверь на ключ и огляделась.
Так. Это называется «подъезд», а вот там какая-то реально жуткая штукенция под названием «лифт». Ну не-ет! В эту лязгающую ловушку я точно не полезу, даже ради поднятия авторитета в глазах детей!
«Тошка тоже боится лифта, – хмуро вздохнула Александра. – Мы один раз здесь на три часа застряли. Так что…»
– Пешком вниз пойдем, – решила я.
– У-у-у-у-у! – взвыл младший, который лифта не боялся.
– А ты, если хочешь, на лифте езжай, – разрешила я.
– Один?! – поразился Паша.
– Ну да, если тебе так нравится эта душегубка.
– Нет, – сумрачно засопел мелкий. – Один не хочу.
Вот так мы и
И тут, на первом этаже, нас поджидали первые приключения.
Когда мы подошли к двери и Антон нажал какую-то черную пупочку сбоку от нее, в приоткрывшуюся щель вдруг всунулась здоровенная черная морда с оскаленными зубами и оглушительно, на весь подъезд, рявкнула.
Собака! Здоровенная! И невоспитанная, судя по всему. Правильные собаки не лают без команды. Поэтому я, первым делом отшвырнув обоих сыновей куда-то себе за спину, резко хлопнула протискивающуюся в щель псину ладонью по морде и прикрикнула:
– Сидеть!
Пес от неожиданности, а главным образом оттого, что услышал команду, выданную уверенным голосом, перестал лезть из щели, как мохнатое черное тесто из квашни, и хлопнулся на задницу.
Тут только я сообразила, что у меня в ушах тихонько звенит. То есть не звенит, это Шура пищит на одной ноте. Ой, тварья дупа, она собак боится?
«Нет! Не боюсь! Но это не собака, это невоспитанный крокодил! А хозяин у него невоспитанная сволочь!»
И действительно, вслед за лохматой горой в подъезд втиснулся здоровенный детина в кожаной куртке, бритый налысо и с надбровными дугами натурального тролля. Увидев нашу компанию: меня в воинственной позе, мальчишек, испуганно выглядывающих из-за моей спины, и ошалело сидящего на заднице пса, детина шевельнул всем лбом и выдал:
– Своих оглоедов на поводке води, если собак боятся, а Порох не кусается!
Ух! Я даже не разозлилась, это какое-то другое чувство было. И все это время помнила же, что магией приложить нахала не получится. Зато! Зато я же сейчас в Шурином теле, а она потрясающе красивая женщина с фигурой! С грудью! Да такие амбалы должны к ее ногам штабелями складываться, вместе со своими собаками. А не бухтеть тут…
Поэтому я выпрямилась, приподняла подбородок и оглядела молодчика с ног до головы взглядом королевы, которой по пути к трону попался особо неучтивый рыцарь в нечищенных доспехах.
– Молодой человек, – у Шуры был низковатый голос, грудной, да еще и резонировать имелось чем. – Будьте так любезны посторониться. И на будущее: такой сильный и представительный мужчина просто обязан проявлять больше учтивости. Иначе я могу подумать, что ваша собака и то лучше воспитана.
Мимоходом потрепав сидящего пса по лохматой макушке, я взглядом показала впавшему в прострацию амбалу на дверь, и тот – о чудо! – послушно ее придержал, давая мне выйти. Глаза у него были совершенно оловянные, а брови трогательно сложились домиком на низком лбу.
– Дети, вперед! – скомандовала я, на прощание сделав последний выстрел в сторону амбала:
– Спасибо, молодой человек. Вот теперь другое дело.
И улыбнулась, так, слегка, только краешками губ. Чтобы он, с одной стороны, не подумал, что я ему тут авансы раздаю, а с другой – чтоб добило!
Сыновья выпали из подъезда безропотно – уж не знаю, что их больше впечатлило: пришлепнутый ладонью пес или раздавленный Шуриной статью его хозяин. А вот Лампа из кармашка на груди голос подала: