Магомама, или Попаданка наоборот
Шрифт:
Что интересно, пока я мылась под текущими сверху струями, никто под дверью ванной больше не орал. Ну и отлично. Я спокойно прошла в свою комнату, из которой уже слинял мелкий, и полезла в шкаф, чтобы достать свежее белье и чистую одежду. Лампа-Шурочка вполне успешно руководила этим процессом со своего места, хотя по ее судорожным вздохам в я поняла, что вопли сына ее взволновали и задели.
«Заходил, читал?» – спросила я вскользь у Лампы, натягивая довольно удобные черные штаны из плотной ткани, которые прежняя их хозяйка называла «джинсы».
«Нет, – угрюмо вздохнула Александра. – Он ведь правда опоздал…
«Шура, твои дети не безрукие, не безмозглые и достаточно взрослые, – мягко сказала я, оставляя на потом возможность внимательно рассмотреть собственное отражение в зеркале. Мельком я специально старалась не заглядывать, глупо и нерационально надеясь, что если сделаю все «правильно», то смогу обнаружить в отражении свое собственное лицо. – Да, им еще нужна родительская защита и опека, но уж приготовить себе еду в таком возрасте мальчики умеют».
С этими словами, не слушая возражений, я вышла из комнаты и отправилась на кухню. Есть-то мне тоже хотелось! А учитывая, что я понятия не имею, как тут и что устроено, у старшего парня просто не будет выбора – либо он мне поможет, либо все останутся голодными.
М-да-а-а-а… это я удачно зашла на враждебную территорию. Как боевой маг, я прекрасно умею приготовить еду с помощью магии или на походном костре. А здесь что-то непонятное, о чем я, умница, даже не подумала расспросить Шуру. И при этом на кухне обретается притихший младший с губами сковородником и вздрюченный старший. Сидят за столом. Смотрят на меня.
– А почему завтрак еще не готов? – задала я резонный со своей точки зрения вопрос.
– Так ты же проспала и не приготовила, – с презрительно-недовольной интонацией выдал Антон.
– Сынок, ты плохо меня расслышал? – я прислонилась плечом к косяку и участливо посмотрела на подростка. – Мама заболела. Достаточно серьезно. У мамы после ги-пер-то-нического криза очень плохо с памятью. Если и дальше на маме ехать, посвистывая кнутом, у мамы в мозгу лопнет сосуд и мама станет овощем, который тебе придется не просто кормить, но еще и эти менять… как их… – я пощелкала пальцами, вспоминая слово.
– Памперсы? – робко пискнул Паша.
– Вот! – обрадовалась я. – Они самые. Молодец. Так что считайте, что обслуживающая машина под названием «мама» поломалась.
Антон снова фыркнул, схватил со стола плоскую коробочку со светящейся цветной стеклянной поверхностью и начал тыкать в нее пальцем, а сам в это время, довольно зло косясь на меня, ушел в коридор. Точно. Это же мобильник, Шура упоминала! Средство связи.
Я слышала, он там разговаривает с кем-то. Кажется, с отцом и с бабушкой. И кажется, ни тот, ни другая не рванули решать проблему здоровенного лба с завтраком и опозданием. Папа на совещании, бабушка… просто занята, и ей неудобно разговаривать.
Понятно, почему в кухню вернулся не мальчик, а хмурый осенний день. Я, все еще стоя в дверях, спокойно его пропустила и мило улыбнулась в ответ на сердитый взгляд.
– Итак, сегодня ты тут за главного. Считай, что мы репетируем мою окончательную поломку и отказ памяти. Где у нас еда? Показывай.
Скрипнув зубами и пробормотав: «Хватит придуриваться», явно голодное дите вынуло из навесного шкафа пакет с хлебом, а из большого серебристого ящика, из которого пахнуло холодом, нечто,
– Может, ты и колбасу нарезать разучилась? – сын ехидно шлепнул на стол здоровенную розовую штуковину, чем-то похожую на трубу из прессованной ветчины.
– Ну почему, это как раз не разучилась, – я прошла, наконец, в это странное неизведанное помещение, огляделась, нашла нож – их там несколько торчало из специальной подставки в виде железной банки, наполненной странными мягкими веревочками, между которых втыкались лезвия, – и машинально подбросила с проворотом, определяя баланс. Так себе, но сойдет. И-и-и… раз-раз-раз-раз!
М-да. Слегка переборщила с нарезкой. Куда нам столько-то? С другой стороны, у меня хороший аппетит, а нарезанная еда в холодильном ящике не испортится.
Кивнув своим мыслям, я ловко через полкухни закинула нож в ту самую держалку и только тут поняла, что в помещении стало очень тихо. Оба мальчишки таращились на меня, открыв рты и не дыша.
Ах ты ж, тварья дупа! Расслабилась!
– Ну, кто будет бутерброд? – преувеличенно бодро предложила я и потянулась за хлебом. Но парни мою бодрость не разделили, глаза у них по-прежнему оставались квадратными. Тогда я демонстративно вздохнула и многозначительно постучала себя пальцем по виску, намекая на все то же объяснение – дескать, это не я, это оно само. Поломалось. Ничего не знаю, я маленькая, я больная.
Глава 8
– Как это, не пойдем в школу? – совершенно обалдевший младший ребенок уронил на блюдце бутерброд.
– Ну обыкновенно, – я пожала плечами и намешала себе еще черной жуткой смолы из красивой банки с золотой этикеткой, на которой было написано: «Кофе растворимый». Это я со старшего сына собезьянничала. На вкус гадость невероятная, даже с сахаром в виде белого песка. Но бодрит, бодрит! Как хорошее зелье от мастера гильдии. – Вот вы когда болеете, остаетесь дома, я все бросаю, покупаю вам лекарства, готовлю вкусные вещи и вообще всячески люблю, правда? Во-от. Теперь моя очередь болеть, а вы будете меня лечить и ухаживать.
– То есть ты и работу прогуляешь? Но тебе тогда не заплатят! А я из-за тебя должен тренировку пропустить? – возмутился старший.
– Я же из-за тебя пропускала занятия, даже институт бросила. И потом, на контрольную ты уже опоздал, этот, как его… УЖАБА?
– ОБЖ!
– Точно! Доклад по нему не приготовил, форма на тренировку не глажена. Смысл тащиться?
Я посмотрела на Антона серьезно-невинными глазами и пожала плечами. А он потерял дар речи.
Еще бы, Шурочка у нас была сверхопекающей и самоотверженной до потери пульса мамой, у которой любой прогул, любое недовольство преподавателей и любое отступление от правил вызывали чувство тревоги и чуть ли не истерику. А вот мне, во-первых, пока в принципе наплевать, своих проблем хватает, а во-вторых… я слишком ленива, чтобы так квохтать над детьми. Даже над своими – а тут странное дело: чем дальше, тем больше я двоих этих мальчишек именно своими и воспринимаю. Вот ведь – времени прошло – кусочек вечера, ночь и половинка утра! А у меня в самоощущении такие перемены. Впору насторожиться, но пока я в себе не наблюдаю желания расстелиться детям ковриком под ноги – паниковать рано.