Магомед, Мамед, Мамиш
Шрифт:
Но встрече с Мамишем Джафар-муэллим очень рад. А почему бы и нет? Только зря этот молодой человек так недружелюбно смотрит на него. Уж не ставит ли его на одну доску с Хасаем?! "Ну, это он зря!.." Джафар любил предаваться размышлениям, подолгу вгляды-ваясь из окна своего кабинета в морские дали. Смотрит молча и думает, пока не раздастся глуховатый звонок телефона. "Аскеров слушает!" Телефоны разнятся по цвету и по звонку: красный, зеленый, вишневый, шоко-ладный, белый; и звонки тоже, но нюансы эти разли-чает только Джафар; может, и помощник тоже, он работает у Джафара давно; секретарша, как зазвонит телефон, а Джафара нет, вбегает и не знает, какой зво-нит. "Вы прежде всего эту трубку поднимайте",- Джа-фар показывает ей шоколадный телефон с глуховатым звонком.
Джафара бы очень обидело, если бы Мамиш уравнял его с Хасаем, будто с одной бахчи арбузы.
сбоку или сзади тебе наносят (он этого, правда, еще ни разу не испытывал) неожиданный удар; оказывается, человек, которого ты считаешь нужным изобличить, муж дочери некоего большого человека (предположим, и. о.), или его двоюродная сестра замужем за таким деятелем, которого и увидеть-то можно издали, разве что в праздник; тут гляди в оба! Можно ли (любит Джафар-муэллим риторические вопросы!) с легкостью вырвать корни старого дуба (голыми руками нет, а с бульдозером - да), которому сотни лет или все полты-щи, семеро не обхватят такой дуб (и Джафар-муэллим видел такие дубы, Мамиш тоже как-то ездил к родст-веннице Хуснийэ-ханум в Закаталы и даже сфотогра-фировался на память возле такого дуба)? Вот и пойми, что предлагает Мамишу Джафар-муэллим. Джафар осмотрелся, и этот его взгляд был замечен Хасаем. "Пусть глядит,- подумал Хасай,- пусть ви-дит, что со мной можно дружить, будет мне щитом, стану ему мечом".
Неплохо живут. Вся квартиру увешана и застлана ков-рами, кроме, конечно, потолка, и то потому, что не удержатся там. Рена после замечания Джафара ушла, переоделась, в ушах серьги, на пальцах кольца, и рука тотчас заиграла; кого теперь удивишь хрусталем, сер-визами и прочими теле-магами? Рена хороша, не срав-нишь даже с молодой Хуснийэ. Джафар раньше, чем с Хасаем, был знаком с Хуснийэ, может, поэтому долго не принимал приглашения Хасая, чтоб та не обиделась. Перед войной и в годы войны он часто слышал Хуснийэ на митингах; о дисциплине, о подростках, которых надо организовать, о массовых воскресниках, о сборе метал-ла - сколько медных ручек с дверей было снято, сколько казанов и подносов сдано. Говорила она горячо по поручению женотдела.
Мамиш изучающе, как показалось Хасаю, смотрел на Джафара. "Еще ляпнет глупость!" И тут же заговорил ни с того ни с сего:
– Да, Джафар-муэллим, ваш опыт, ваши стратеги-ческие способности...- "Ты" здесь неуместно прозвуча-ло бы.
– Но без вас,- перебил его Джафар,- без тех, кто делает каждодневную работу на своем посту, вряд ли мы добились бы успеха.
давай и ты, чего молчишь?
– Что вы, Джафар-муэллим! Если бы не ваши свое-временные указания
И что это он вдруг? Или что-то было сказано и он про-пустил?
Мамиш как-то странно смотрит, неудобно стало Джафару, и он, как ему показалось, перевел слова Хасая в шутку:
– Ну, я должен сказать, что наша наука не отрицает роли личности в истории.
"Ах, Джафар-муэллим, многого вы не знаете!.." Вот взять бы ему, Хасаю, да сказать: "Знаете, что мне сего-дня Амираслан ляпнул? Я спешил домой, от всех и от всего подальше, к Рене, в свою крепость, где только я и Рена, и вот на тебе - Мамиш собственной персоной явился!.. Но я не о нем, я об Амираслане! Я ему вас хвалю, а он вдруг возьми да буркни: "Мямля Джафар-муэллим!" Я опешил. А он, будто я не расслышал, рез-ко так повторяет: "Да, мямля!- И поясняет:Народ движется, а он застрял на первом заме и ни шагу впе-ред! Двигаться надо всем!" -"И тебе?"-спрашиваю. "А как же?"-отвечает. "На мое место?" -"На ва-ше?- и расхохотался.- Кому нужно ваше место? Мне оно уже не нужно!" Люблю его за эту откровенность, кровь не застаивается, играет, когда с ним беседуешь. "От ступени к ступени - это не по мне! Нужны качест-венные рывки! Отсюда меня, к примеру, сперва в за-мы, потом на практическую работу в главк, потом за-вом, а там, глядишь..." -"Министром?" -"От зава - к министру, ну нет, маловато, давай повыше!" -"На ме-сто Джафара-муэллима, что ли?" -"А хотя бы!" - "Ай-ай-ай!- говорю ему.- Выживать своего роди-ча!.."- "Почему выживать? удивляется он.- Когда вы перестанете мыслить этими устаревшими катего-риями? Не выживать, а вытолкнуть его повыше и на его место сесть!" -"Ах вон оно что!говорю.- Надо
мной, значат!" -"Если вы будете сидеть сложа руки... Вы должны будоражить, беспокоить, о себе напоми-нать, не давать передыху: "Месячник безопасности!", "Неделя взаимной вежливости!", "Ни секунды про-стоя!" Напоминайте, выводите из сонного состояния!" А мне интересно, что он о себе думает. "Ну, а дальше вы куда?" - "Дальше? Движению нет предела!!!" "Ого!- подумал я.- Мы с тобой, Джафар-муэллим, дети! Вот оно подрастает, поколение!.." Надо же чтоб так совпало! Когда Джафар-муэллим ехал сюда, он думал о том, какой сон приснился ему минувшей ночью. Там тоже Амираслан фигуриро-вал. Вернее, не во сне, а в разгадке его участвовал. Потому и завел речь с Хасаем о всяких передвиж-ках именно сегодня. А сон у Джафара был стран-ный.
Джафар-муэллим рассказал о нем во время завтрака. Во второй этаж двухэтажного дома, стоящего на берегу быстротечной реки, врезалась машина, запряженная конем; конь сломал перила балкона, подался всем кор-пусом вперед и почти повис на рекой; Джафар будто на козлах стоит за конем, но перед машиной, застряв-шей в комнате. Стоит и рыбу удит; вернее, поймал на крючок, да вытащить не может - удочка слаба, гнется в дугу, вот-вот сломается. Но Джафару жаль расставаться с добычей; именно эта самая рыба, кото-рую он поймал, рванулась и вынудила его врезаться машиной в дом, и конь повис над рекой; если рыба рез-ко, подастся вперед, и конь, и Джафар-муэллим, и ма-шина полетят в реку; но очень уж не хочется ему отпускать рыбу - такую большую, серебристую; он подтягивает ее слегка, сдерж'ивает, чтоб не уплыла, удочка гнется, и конь, как статуя, стоит, не шелох-нется.
– Абсурд какой-то!
– рассказал и сам же ответил.
– Нет, с большим смыслом!
– сказал Амираслан, приходивший иногда завтракать к своей сестре, чтобы жену не обременять.
А Джафар, когда проснулся, еще лежал минуту-дру-гую с закрытыми глазами, ломал голову: что бы сие означало? Вспоминал разговоры и думы последних дней, хотя бы вчерашнего: о рыбной ловле не говори-ли, коня не вспоминали, о реке и не мечталось, когда за окном целое море, гляди и любуйся; да и удочку Джафар, вот в чем загадка, ни разу в руках не держал!
Говорили, правда, об осетрине, которую ни за какие деньги не достанешь.
– А я вот что думаю, Джафар.- Сеяра стала вдруг серьезной.- Рыба серебристая. Рыба - удача. Сереб-ро - к новому известию. А вода - это ясность. Ты ее поймал, удачу, и держишь, это очень даже хорошо, а известие будет ясным, новое повышение!
– Ну, скажешь тоже! Просто я устал!
– Нет, Джафар, бывают вещие сны!
– не соглаша-лась Сеяра.- И сон этот не из простых. Вот только не пойму, что бы это означало: машина, запряженная ко-нем! Конь, как статуя,- хорошо, памятники славы все с конем, машина-фургон не знаю, и то, что Они врезались в дом, тоже непонятно. Но главное я сказала: засиделся ты, пора двигаться.