Магомед, Мамед, Мамиш
Шрифт:
И сыновья-первоклассники, почти одногодки, у каждого из братьев: у Хасая Октай, у Аги - по созвучию с сыном старшего брата - Алтай, а у Гейбата Ширмамед, "тигр Мамед", нелюдимый какой-то, если что не так, сразу же заплачет или огрызнется. Шираслан, все-знайка этот, прозвал своего младшего брата "вещью в себе", но его понимает лишь Ширали, во всем подра-жающий Шираслану.
Пятый сын у Гейбата родился много лет спустя, толь-ко недавно, и о нем, перечисляя свой род, забывает иногда Хасай.
И на пятого было запасено имя у Гейбата; для Гумру он Ширинбала - "сладкое дитя", а для Гейбата, вер-ного традиции, Ширбала - "тигр-дитя", хотя имени такого вообще нет.
– Кого я еще не назвал?
– спрашивает Хасай, обводя глазами Бахтияровых, и не успевает
– Меня!
– Да, упустил из виду!.. Но...- и на сей раз Хасай не завершил свою мысль. Глядя на Мамиша, он вспомнил старый дом, где родился, а в том доме единственную освященную законом жену Хуснийэ-ханум, сокращен-но Х.-х.Ай-ай-ай! Говорю же, кого-то забыл! И кого! Хуснийэ-ханум и ее сестер и братьев в прекрасном краю - в Закаталах!
– Рена демонстративно выско-чила из комнаты, все недоуменно переглянулись. И не потому, что имя это было произнесено при Рене - она к тому привычна,- а потому, что, произнесенное вслух, оно всегда вызывает оцепенение у братьев Бахтияро-вых. Ага поперхнулся, Гейбат разинул рот и уставился глазами на дверь, куда ушла Рена, будто вот-вот в ней появится Х.-х. О!.. Это женщина!.. Не каждому да-но найти к ней ключ! Лишь Мамишу это пока удается, но вот-вот от нечаянного слова или какой другой неве-домой причины она взорвется, вспылит; чуткость в ней развита "оптимально", как сказал бы тот, что приходил к ним на буровую, новый лауреат, автоматику испро-бовать; чуткость и к взгляду, который Х.-х. ловит мо-ментально и тотчас "обрабатывает", как сверхчуткий аппарат (такой бы тому лауреату!), и к произнесенному слову: каков его оттенок, как оно произнесено, что при этом выражало лицо собеседника?.. Не успеешь и рта раскрыть, как она тут же улавливает, с какой вестью к ней пришли, и если весть ей на пользу, даст договорить, найдет веское слово, чтобы сразу и наверняка опечатать уста пришельца. "Хуснийэ-ханум, а я видела Хасая!" - скажет ей соседка, и Х.-х. вся тотчас соберется, как пружина, готовая к отпору: злорадство ("А я вот видела!")? просто информация (мол, видела и сооб-щаю)? готовность выполнять обязанности доброволь-ного сыщика (спроси, и я все-все выложу тебе!)? про-верка на восприятие? розыгрыш? подкупили и подо-слали (а ну, как ты среагируешь?!)? психическое воздействие? издевка (не с тобой ведь видела, вот и гори, сгорай на медленном огне!)? намек (видела его, а спросишь с кем, еще подумаю, сказать или нет)?
– Хорошо, что не слышит она!
– сказал Хасай (но Мамиш в этом не уверен).Такой бы тарарам устроила здесь, хоть переезжай!
– (это правда).
– ...А что? И пра-во на то имеет, и положение обязывает!
– Казалось, стены имеют уши, и Хасай на всякий случай пытается усластить речь: кто знает, а может, во время недав-него ремонта Х.-х. уговорила рабочих вмонтировать в стену передатчик и теперь настроилась на нужную волну, пилкой ногти подтачивает и разговор подслуши-вает?
– Хуснийэ-ханум по высокому ее положению и расхо-ды требуются высокие, и они составляют... нет-нет, я не жалуюсь... почти половину моих доходов. Если не ве-рите, пойдите и у нее самой спросите. Как же - немедленно побегут и спросят!.. Нередкие стычки между Хасаем и Х.-х. в угловом доме, перехо-дящие затем в семейные скандалы, обычно вспыхивали и протекали однотипно. Спектакль. Место действия - угловой дом, время действия - наши дни. В первом действии Х.-х. стоит на балконе и во все глаза смотрит в ворота, ждет появления Хасая. Хасай переступает порог дома и входит во двор. Х.-х., будто выдернули кольцо из гранаты, взрывается и обрушивает на Хасая осколки.
Фразы обдуманы заранее, и в них вложены вся злость, гнев и презрение к нему. Причина - женщина. Кто-то застукал Хасая. Сначала достается "нищему амбалу Гюльбале", затем матери - "буржуйке", их духу и па-мяти о них; далее следуют братья его; речь смешанная, русско-азербайджанская; от этого слова приобретают особый колорит.
Хасай, сжав губы, молча и не спеша, потому что спеш-ка унижает человека, а солидного и подавно, поднима-ется по лестнице, будто ругань адресована не ему, а кому-то третьему, хотя никого вокруг вроде бы и нет. Хасай уже на втором этаже.
На лице полнейший
Пока Хасай доходит до своей квартиры, расходуется и энергия Х.-х., горло ее не выдерживает нагрузки, го-лос слабеет.
Хасай хватает Х.-х. за руку и втаскивает в комнату. Во втором действии дверь и окна затворены наглухо. Закрыты даже плотные, из сплошного дерева ставни за оконными рамами и застекленной дверью. Из комнаты, погруженной в полутьму, рвется наружу ругань, как язычки пламени из горящего дома. Иногда Х.-х. хрипит, будто душат ее. Крики перемежаются звуками разбиваемой посуды. Схватка достигает апогея.
И вдруг, как на Каспии и нигде более, наступает штиль. Такая тишина, что и словами не выразить. Непосвящен-ный может подумать, что Хасай задушил Х.-х. или в его грудь вонзен по рукоять нож. На самом деле разви-вается своим ходом третье действие: ругаясь и толкая друг друга, Хасай и Хуснийэ переходят во внутреннюю комнату, именуемую спальней.
Дается воля рукам: она больно щиплет его, он пытается зажать ей рот (хотя она уже и не кричит), хватает за руки, чтоб не щипалась, не больно, но чувствительно бьет по лицу. Х.-х., спотыкаясь, грохается на кровать, и шлепанцы удачно минуют люстру, ударяясь о потолок. Хасай, не удержав равновесия, падает на Х.-х. Кровать просторная и мягкая, покрыта дорогим парчо-вым покрывалом; оно сминается, съеживается, шуршит, трещит, дыбится, об него вытираются туфли Хасая, но оно терпит, сносит унижения, в обиде отворачивается и прощает им, вздрагивая, как только капают на него го-рючие слезы Хуснийэ-ханум.
Искра здесь, искра там - и вспыхивает пламя, на сей раз пламя любви.
И заключительная сценка: дверь и окна настежь. Х.-х. взлохмаченная, она поправляет рассыпавшиеся волосы. У нее очень красивое румяное лицо, глаза светятся. Ха-сай устало зевает, садится за стол на балконе и ждет, когда Хуснийэ-ханум, его незаменимая ласковая жена, подаст ему терпкий чай в грушевидном стаканчике, снимающий усталость и гасящий жажду. Самый крупный скандал разыгрался в связи с Реной. Хватилась Х.-х., а паспорта ее нет. Тогда Хасай часто уезжал в командировки. Вот и сейчас он в Москве, а паспорта ее, который хранился в ящике письменного стола, на месте не оказалось. Исчез паспорт. А полезла она в ящик, чтобы взять облигации, вернее, тетрадь со списком-колонкой номеров. Дом - стог, паспорт - иг-ла; весь дом перерыла - нет и нет. Когда Хасай позвонил из Москвы, она спросила, где ее паспорт.
Хасай замялся, а потом сказал, что случайно захватил с собой, когда брал свой. Это забылось.
Спустя некоторое время он снова уехал, на сей раз в Киев.
И, как назло, снова Х.-х. понадобилось влезть в ящик стола все за той же тетрадью. "А ну-ка, где мой паспорт?.." Глядит, нету! Решила не спрашивать, а когда муж вернулся, обыскала его пиджак - и вот он, ее паспорт! У него в кармане!
Долго ломала Х.-х. голову над тем, зачем Хасаю пона-добился ее паспорт. Перед очередной поездкой его ре-шила спрятать свой паспорт.
Хасай собирал чемодан, был хмур и рассеян. Чего-то ему явно не хватало. Он входил в комнату, потом в другую, облазил шкаф, свой стол перерыл.
– Что ты ищешь?
– спросила Хуснийэ-ханум.
– Да вот бумажку мне одну надо... Никак не найду... Куда она запропастилась?.. И она ему вдруг с ходу:
– Может, тебе снова мой паспорт нужен?! Хасай, не ожидавший такого вопроса, осекся, тут же вспыхнул: "У, гадюка!"
"Женщина!" - как всегда в таких случаях, мелькнуло у Хуснийэ. Но при чем тут паспорт? И от мысли, ко-торая ее осенила, Хуснийэ чуть не лишилась чувств. "Так вот почему нужен паспорт!.." И решительно сказала:
– Номер на двоих?! С моим паспортом любовницу возишь, подлец! И попала в точку.
"Кто капнул?" - было первой мыслью Хасая. Кого же он видел в Ленинграде? Постой, постой, не соседку ли с их улицы? Да, это была она, давняя приятельница Хуснийэ. Попался как мальчик. А делал он вот что: брал паспорт Хуснийэ и привозил с собой Рену, в гос-тинице, где ему бронировали место, заполнял бланки, протягивал паспорта и получал номер на себя и на "за-конную жену".
На сей раз трюк не удался. Какая досада!.. Но, хотя мо-мент и упущен, он набросился на Хуснийэ: