Махабхарата. Рамаяна

Автор неизвестен

[Бхишма похищает девушек]

Шантану, покончив со свадебным пиром, Жену свою принял с любовью и миром, И вот принесла ему сына царица, — Никто из людей не мечтал с ним сравниться, Везде славословье Читрангаде пелось, — За силу его, за великую смелость. Затем родила она сына второго, По имени Вичитравирья, — такого Из лука стрелка, что склонились впервые Пред ним, несравненным, мужи боевые. Еще он и юношей не величался, Когда многомудрый Шантану скончался, И Бхишма, хоть был он и первенцем-сыном, Читрангаду провозгласил властелином. Гордился Читрангада мощью военной, Он равных не видел себе во вселенной. Богов и царей он преследовал жестко… Однажды гандхарвов глава, его тезка, С ним битву затеял, что длилась три года, И не было битве конца и исхода. Однако, средь копий дождя проливного, Был витязь небесный сильнее земного, И пал от меча в этой схватке кровавой Читрангада, тигр, обладавший державой. Исполнили люди обряд погребальный, А Бхишма, блистательный, властный, печальный, Поставил царем над державною ширью Незрелого мальчика Вичитравирью. Он в царской науке ребенка наставил, Чтоб честно страной своих праотцев правил. Был Бхишма защитником младшего брата, И мальчик во всем ему следовал свято, И Бхишма, с разумной Сатьявати вместе, Царя наставлял ради славы и чести. Приблизился к юности отрок созрелый. Женить его Бхишма решил крепкотелый. «Есть царь, — он услышал, — Каши. Пред царями Он вправе гордиться тремя дочерями. Теперь сваямвару в том царстве справляют: Три девушки сами мужей выбирают». Об этом в известность поставив царицу, Взошел многодоблестный на колесницу В доспехах военных, в блестящем уборе, — И в город Варанаси прибыл он вскоре. Съезжались туда женихи-государи: Мужья избирались на той сваямваре. Царей называл поименно глашатай, А Бхишма, отвагой и силой богатый, Ворвался в толпу на своей колеснице, Похитил трех девушек в шумной столице И голосом грома сказал властелинам: «Напомнить хочу о законе старинном! Одни дочерей предлагают с приданым Достойным

мужам, женихам долгожданным; Другие же дочь свою выдать готовы, Когда приведет им жених две коровы; У третьих — жених по душе своей милой; Невест добывают четвертые силой; А пятые, воины, полные жара, Считают, что лучше всего — сваямвара [13] . Средь прочих невест наивысшее место Похищенная занимает невеста! Насильно я трех похищаю царевен. Хотите сраженья? Я грозен и гневен!» Всем бросил он вызов и поднял десницу. Трех дев усадил на свою колесницу. Тогда, кулаками грозя, потрясая, В неистовой ярости губы кусая, Весь мир оглашая воинственным кличем, Цари приказали своим колесничим, Чтоб в дышло коней запрягли наилучших! Помчались, подобные молниям в тучах, Цари на своих боевых колесницах За Бхишмой, похитившим дев смуглолицых. И грянула битва на древних дорогах, — В той битве один воевал против многих. Взлетали — за тысячей тысяча — стрелы, Но Бхишма стоял невредимый и целый. Тогда, будто на гору — ливень из тучи, На Бхишму обрушился ливень летучий Бесчисленных стрел, но и ливень смертельный Рассек он, отвагой богат беспредельной. Воителя нечеловеческой силе Хваления даже враги возносили! И в каждого по три стрелы он направил, Царей-властелинов пронзил, обезглавил. Врагов разгромив в небывалом сраженье, Всесильный в своем боевом снаряженье, Стремительный Бхишма, от вражеской мести, Погнал колесницу с царевнами вместе. Но шалвов [14] правитель, возмездия ради, Ударил его неожиданно сзади, — Как слон, ударяющий бивнями сзади Другого, что самку угнал в его стаде! «Эй ты, женолюб! Острой сабли попробуй!» — Возглавивший шалвов воскликнул со злобой, И Бхишма, сражавшийся неукротимо, От слов этих вспыхнул, как пламя без дыма. Свою колесницу, снаружи спокоен, К врагу повернул многодоблестный воин. Цари увидали, что два полководца, Что Шалва и Бхишма решили бороться. Враги, как быки, постепенно сближаясь, Ревели, как бы из-за самки сражаясь. Вот Шалва, властитель и лучник умелый, На Бхишму обрушил разящие стрелы. Казалось, что Бхишмы повержена сила, — И гордая радость царей охватила. Владыки, что прибыли на сваямвару, И Шалве хвалу вознесли и удару! Внимая царям и враждебному стану, Разгневался отпрыск Реки и Шантану. «Направь колесницу, — велел он вознице, — К царю, у которого стрелы в деснице. Властителя шалвов, отвагой владея, Убью, как Гаруда — свирепого змея». Сын Ганги, сей праведник, ярость умножил И Шалвы четверку коней уничтожил, — Убил превосходных коней и возницу И в бегство его обратил колесницу. Но Шалву, красавицам внемля, простил он, Властителя царства живым отпустил он. И Шалва, что сильным считался по праву, В унынье в свою воротился державу, Разъехались также цари-государи, Что ждали избранья на той сваямваре, А Бхишма, сын Ганги, с добычей прекрасной Отправился в Хастинапур многовластный.

13

Сваямвара— форма брака, при которой невеста выбирала жениха из числа претендентов, приглашенных ее отцом.

14

Шалвы— жители государства Шалва.

[Женитьба и смерть Вичитравирьи]

Леса одолел он, хребты и ущелья, Приехал с царевнами, полон веселья. Как снох-дочерей, этот праведник строгий, Как юных сестер, опекал их в дороге. Он младшему брату, отвагой добытых, Царевен привез, красотой знаменитых. В неравных сраженьях подобный булату, Он подвиг свершил, чтобы младшему брату Достались прелестные, чистые жены, — Закон соблюдал изучивший законы, И стал он, заботясь о каждой невесте, Ту свадьбу готовить с Сатьявати вместе. Из трех наистаршая, Амба сказала: «Знай: Шалву в мужья избрала я сначала, Он тоже избрал меня, шалвов правитель, — Сей выбор одобрил Каши, мой родитель. К властителю шалвов душа моя склонна, — Даруй же мне милость, блюститель закона!» Той девушке, слово сказавшей в печали, И брахманы и царедворцы внимали. И после раздумий и долгой беседы С мужами закона, познавшими веды, Сын Ганги ей волю решил предоставить, К владыке над шалвами Амбу отправить. Но Амбике, Амбалике — нет возврата: Да станут супругами младшего брата! И Вичитравирья, стремившийся к счастью, На жен посмотрел с вожделеньем и страстью: Хорошего роста, и стройны, и смуглы, С ногтями, что выпуклы, красны, округлы, С глазами, подернутыми поволокой, С широкими бедрами, с грудью высокой, С кудрями, что, иссиня-черные, вились, — Такими они перед мужем явились! Пришелся им Вичитравирья по нраву, Они почитали его по уставу, А он, что соперничал мощью с богами, Своей красотою — с зарей над лугами, Желанный, как сладостное сновиденье, — Всех женщин манил, погружая в смятенье! Он прожил семь весен, заботы не зная, — Внезапно сухотка вошла в него злая, Бессильными были врачи и лекарства, — Как солнце, погас властелин государства. Сочувствуя матери многострадальной, Над Вичитравирьей обряд погребальный Свершили жрецы и вожатые рати, И Бхишма рыдал о возлюбленном брате. Тоскуя о сыне умершем, о младшем, Пред Бхишмой предстала Сатьявати с плачем, Увидев, что пламень великий потушен, Закон продолжения рода нарушен! Сказала: «Ты тот, кто Шантану возвысит, Ты тот, от которого ныне зависят Продление царского рода, и слава, И жертв приношенье, и вера, и право. Как правды для жизни незыблемо лоно, Незыблем ты в праведном лоне закона. Законы постигнув и веды изведав, Познав откровенья священных заветов, Ты стал для семьи и для рода защитой, Опорою в явной беде и в сокрытой. Поэтому ныне стою пред тобою, Всеправедный воин, с великой мольбою. Мой сын и твой брат, государь без порока, Бездетным на небо ушел раньше срока. Две юных вдовы, две красавицы, страждут, — Они сыновей, дивнобедрые, жаждут. От них, чтобы род храбрецов был продолжен, Родить сыновей ты, блистательный, должен. Прими этих жен, и престол, и державу, Потомками Бхараты правь по уставу». Но праведный воин с обличьем суровым Царице ответил возвышенным словом: «О мать, назвала ты, над нами нависший, Продления рода закон наивысший. Но связан я давним и твердым обетом, — О мать, ты обязана помнить об этом. О мать, за тебя, как свели мы знакомство, Свой выкуп я внес: мой отказ от потомства. Тебе говорю, о Сатьявати, снова: Ни царства богов не хочу, ни земного, Отвергну и более славную долю, Но правду отвергнуть себе не позволю. Земля может запах утратить, а море — Всю влажность, а солнце — сиянье во взоре, А ветер — утратить касаний способность, А свет — выявлять каждый признак, подробность, Без звука способно остаться пространство, Огонь — потерять теплоты постоянство, Смерть — силу утратит, а Индра — удачу, Но я свою правду вовек не утрачу!» Сказала Сатьявати слово ответа: «Ты — праведный муж, ты — блюститель обета, Захочешь, всесильный в делах созиданья, — И новые три сотворишь мирозданья. Я знаю, ты прав, но в тяжелое время Прими во внимание праотцев бремя. От клятвы своей отступись ты без гнева, Чтоб дальше росло родословное древо. Исполни, великий, для блага народа, Закон наивысший продления рода!» Царице, о сыне тоскующей громко, Ушедшей от правды во имя потомка, Сын Ганги сказал: «Осужденья достоин Высокую правду отринувший воин. Но знаю закон, исцеляющий рану. Есть средство, чтоб род сохранился Шантану. К нему ты прибегни для славы и чести, И действуй с жрецами домашними вместе».

[Совет Бхишмы]

«Однажды, — так Бхишма повел свое слово, — Убил Джамадагни, жреца и святого, Вождь хайхаев [15] , Арджуна тысячерукий. Был сын у святого, познавшего муки, По имени Рама. И вот, гневнолицый, Он тысячу рук отрубил у убийцы, От воинской касты, без помощи ратной, Очистил он землю семь раз троекратно. Жрецы, чтобы воины в мире остались, Со вдовами ратных людей сочетались. Есть древний закон, почитаемый свято: Дитя может быть от другого зачато, Но отпрыском мужа законного будет, Коль к этому рода продленье побудит, — И жрец со вдовой ратоборца сходился, Чтоб воинский род на земле возродился… Вот случай другой: благодатью богатый, Подвижник Утатхья был мужем Маматы. Был брат у святого меньшой, Брихаспати: Он силу обрел от ученых занятий. Наставник богов, он, без жалости к брату, Упорно преследовать начал Мамату. Сказала она: «Постыдись, Брихаспати! От мужа, мне данного, жду я дитяти. Растет твой племянник, зачатый в законе, И веды в моем изучает он лоне. От старшего брата мне радостно бремя, — Иди и другой подари свое семя!» Так правильно сказано было Маматой, Но жрец не сдержал себя, страстью объятый, Познал он Мамату в запретное время, И крикнул ему, испустившему семя, Зародыш, уже находившийся в лоне: «Эй, младший, ступай-ка, ты здесь посторонний, Я — первый, нет места второму во чреве!» И проклял тогда Брихаспати во гневе Дитя, что еще пребывало в утробе: «За слово, которое крикнул ты в злобе, При этом — в чувствительный миг наслажденья, Да будешь во мрак ты повергнут с рожденья». И вправду, родился Утатхьи потомок Незрячим и назван был: «Житель Потемок». Жрецу Брихаспати могуществом равный, Сынов произвел сей слепец добронравный. Сыны, ослепленные жадностью скряги, Решили: «К чему нам заботы о благе Слепца многодряхлого, еле живого?» На доску отца посадили слепого, И доску по Ганге пустили жестоко, И плот оказался во власти потока. Поплыл по теченью слепец белоглавый, И минул он многие страны-державы. Купался Бали, царь земли, утром рано. Жреца на плоту он увидел нежданно. Приблизясь, узнал повелитель слепого Законоучителя, старца святого. Избрав его для обретения сына, Воскликнул: «Тебя мне послала судьбина! От жен моих мне сыновей подари ты, Да будут им тайны законов открыты». Согласьем ответил подвижник безгрешный — Сынов породить от царицы Судешны. Слепца презирая, велела царица Молочной сестре своей к старцу явиться. От старца слепого и шудры бесправной Родился Какшиван, певец достославный, А также одиннадцать, мудрых в беседах. Бали, увидав этих сведущих в ведах, Воскликнул: «Мои они все, не иначе!» «О нет, — возразил ему старец незрячий, — Мои все двенадцать, — сказал он неспешно. — Отринув незрячего старца, Судешна Свела старика, оказавшись немудрой, С молочной сестрою, бесправною шудрой». Бали, ради милости старца святого, Царицу Судешну послал к нему снова. Подвижник сказал, прикоснувшись к царице: «Твой сын будет равен блистаньем деннице». И сын у Судешны родился — ученый, Святым изучением вед поглощенный. От брахманов мудрых — так делалось часто — Умножилась доблестных воинов каста… Мне дороги Бхараты род и наследство, Чтоб род продолжался, скажу тебе средство: Пусть брахман со вдовами младшего брата Детей породит, — и да ждет его плата».

15

Хайхаи— племя, которому приписывается скифское происхождение. Их вождем был Арджуна Картавирья (Тысячерукий).

[Сатьявати с помощью мысли призывает перворожденного сына]

Тогда, со стыдливой улыбкой, смущенно, Сказала Сатьявати стражу закона, — Был полон волнения голос дрожащий: «Ты правильно учишь, великоблестящий, Но, царскому роду продленья желая, О грозный, признание сделать должна я. Ты — правда, ты — благо, ты — жизни защита. Да будет тебе мое сердце открыто. Однажды, в невинную девичью пору, Я в лодке плыла по речному простору. К Ямуне-реке, в святожительской славе, Приблизился Парашара к переправе. Ко мне обратился он, робкой и юной: «На землю меня переправь за Ямуной», — И стал многознающий, в лодке рыбачьей, Меня уговаривать речью горячей, Исполненной нежности, пламени, страсти… Проклятья страшась и родительской власти, Величью даров подчиняя свой разум, Ему я не смела ответить отказом. Могучий, всю землю окутал он тьмою И взял — над беспомощной — верх надо мною. Мой рыбный развеял он запах отвратный, Другой даровал мне — душистый, приятный. Сказал он: «Родишь мне на острове сына, Но девственна будешь, чиста и невинна». И я разрешилась, в девичестве строгом, На маленьком острове мальчиком-йогом. Обрел он, известный делами благими, Двайпаяны — Островитянина — имя. Затем обособил он веды четыре, Под именем Вьясы прославился в мире. За темную кожу зовут его Кришна, — Повсюду его песнопение слышно. Подвижник, живущий правдиво и свято, Сынов сотворит он со вдовами брата. Сказал он: «Какой бы ни шел я тропою, Едва меня вспомнишь — явлюсь пред тобою». Источником стал он познанья и света, И, если согласен ты будешь на это, Придет он, к продлению рода готовый, Сойдутся с ним брата умершего вдовы, — Потомки его да пребудут на свете Как Вичитравирьи законные дети». Услышав о муже великой науки, Сказал, поднимая молитвенно руки, Сын Ганга: «Стремятся одни к сладострастью, Другие — к земному богатству и счастью, Цель третьих — любви и добра постиженье, А в нем — наивысшему благу служенье. Лишь самые мудрые в том преуспели: Понять и разъять три различные цели. Твое же стремление — рода продленье, И это есть к высшему благу стремленье. Ты выход найти наилучший сумела, Я слово твое одобряю всецело». От Бхишмы услышав: «Сомненья излишни!» — Решила Сатьявати думать о Кришне. Он мудрые веды читал вдохновенно, Но, матери мысли постигнув мгновенно, Предстал перед ней после долгой разлуки, И мать, поднимая почтительно руки, Его обняла, разразилась рыданьем. Всезнающий, движимый к ней состраданьем, Сказал, окропив ее влагой святою: «Я все, что прикажешь, свершу и устрою». Хваленья домашних жрецов благосклонно Воспринял певец и блюститель закона. Сатьявати первенцу-сыну сказала: «С тобой я судьбу государства связала. Отцу сыновья подчиняться согласны, Однако и матери дети подвластны! Ты — первый, а Вичитравирья — мой третий, Вы оба, от разных отцов, мои дети. По матери, в лодке рыбачьей зачатым, — Ты Вичитравирье приходишься братом. О Вичитравирье скорбеть не устану, И Бхишма и он — оба дети Шантану, Но Бхишма, обет исполняя тяжелый, Не хочет потомства, не ищет престола. Ты, память храня о покойнике-брате, В продлении рода ища благодати, Содействуя Бхишме и мне повинуясь, Волненьем существ беззащитных волнуясь, — Обязан исполнить мое повеленье, О сын, безупречный в святом устремленье! Невестки твои хороши, как богини, Но обе остались бездетными ныне. Потомство от них породи, о беззлобный, Достойное дело исполнить способный!» А Кришна: «Тебе все законы известны, Земной ты постигла закон и небесный, О мать, и поскольку закон есть основа Тобой изреченного веского слова, — Твоим повинуюсь желаниям правым: Я тоже знаком с этим древним уставом! Подобных богам сыновей сотворю я, Умершему брату детей подарю я. Пусть обе вдовы, для продления рода, Обет исполняют в течение года, Иначе пускай они ложа не стелят: Нечистые ложа со мной не разделят!» А мать: «Мы должны, о мой сын, торопиться, — Зародыш скорей да получит царица. В стране без вождя — нет дождя и цветенья, Страна без царя — есть земля запустенья. Даруй же скорее стране господина, А Бхишма да будет воспитывать сына!» А Кришна: «Коль надобно быстро трудиться, Уродство мое да потерпит вдовица, И запах мой острый, и облик, и тело, — Чтоб семя могучее в лоне созрело». Добавив: «Готов я к желаемой встрече», — Внезапно он скрылся, внезапно пришедший.

[Дети Кришны от двух цариц и рабыни]

Вот Амбике, участь изведавшей вдовью, Сатьявати слово сказала с любовью: «Ты ныне услышать, красавица, вправе О древнем законе, о старом уставе. Ты видишь ли нашу печаль и невзгоду? Грозит прекращение Бхаратов роду! Но Бхишма, постигнув, о чем я тоскую, Мне подал, всезнающий, думу благую, И если ее ты исполнить захочешь, То Бхаратов род возродишь и упрочишь. Должна ты родить, дивнобедрая, сына, Должна подарить нам царя-властелина». Согласье с трудом получив от невестки, Сиявшей в своем целомудренном блеске, Сатьявати всем приготовила яства, Чтоб ели жрецы, и святые, и паства. Избрав для зачатья и день и мгновенье, Невестке велев совершить омовенье И лечь на постели, разостланной пышно, Сатьявати слово сказала чуть слышно: «Твои деверь придет к тебе ради сближенья. Встречай его ласково, без небреженья». Прелестная, слово услышав свекрови, О Бхишме подумала с трепетом крови. Светильники вспыхнули ярче и строже. Всеправедный Кришна взошел к ней на ложе. Но рыжие волосы, взгляд его властный, И пламя его бороды медно-красной, И лик его черный увидев средь ночи, Царица закрыла в смятении очи. Он сблизился с нею, познал ее тело, Но в страхе она на него не смотрела. Он вышел. И мать вопросила тревожно: «Скажи, мне на внука надеяться можно?» Воскликнул подвижник, при помощи знаний Раздвинувший чувств и мышления грани: «Являя величье, и ум, и здоровье, Он будет могуч, словно стадо слоновье, Он сто сыновей породит, многомощный, Однако вдовицы поступок оплошный К тому приведет, что слепым он родится». Промолвила первенцу-сыну царица: «Не надо стране государя слепого, Ты нам подари властелина другого». Обличием темен и разумом светел, Согласием праведный Кришна ответил. Родился от Амбики мальчик незрячий, Сатьявати, царству желая удачи, Вступила в беседу с невесткой второю, — И Кришна пришел к ней ночною порою. Взглянула невестка — и сделалась бледной, Его устрашась бороды красно-медной. Увидев, что Амбалика побледнела, Как только она на него посмотрела, Сказал ей не ведавший помыслов праздных: «Поскольку, страшась моих черт безобразных, Ты сделалась бледной, — царевич наследный, Твой сын, — будет прозван Панду, то есть — Бледный». И вышел подвижник, чья праведна сила. Сатьявати первенца-сына спросила, И Кришна ответил, что царь всепобедный Родится в их доме — по прозвищу: Бледный. Вот Амбалика, в надлежащую пору, Венцу и стране даровала опору: Блистал красотою и мощью владыки Панду, повелитель царей, Бледноликий. И пять он обрел сыновей, величавый, И стали те пятеро зваться: пандавы. А дети того Дхритараштры слепого, В честь предка Шантану, в честь Куру святого, Названье с тех пор обрели: кауравы, И стали царями обширной державы… Сатьявати, чтобы упрочилось дело, Тогда своей старшей невестке велела К могучему Кришне приблизиться снова, И Амбика ей не сказала ни слова, Но пахнущий рыбой, уродливый ликом Страшил ее, глупую, страхом великим. Украсив служанку свою, как богиню, Невестка отправила к Кришне рабыню. Рабыня вошла, перед Кришной склонилась, Чтоб ласку свою даровал ей как милость. Он сблизился с нею, с бесправной по касте, И в этом рабыня увидела счастье. Он встал и сказал ей: «Была ты рабыней, Но матерью славною станешь отныне. Блистающий разумом и правосудный, Твой сын удивит этот мир многолюдный!» И сын у рабыни родился счастливой — То Видура, сведущий и справедливый, Стал братом Панду, Дхритараштры слепого: То Дхарма, то бог правосудия снова, Приняв человеческий облик, родился: Он Видурой стал, он в него воплотился! А Кришна, закон продолжения рода Исполнив и срока дождавшись ухода, — Ушел по тропе, озаряемой светом, — Кончается наше сказанье на этом.

[Скитания пандавов]

Столицей слепого царя Дхритараштры стал богатый город Хастинапур. У царя от его жены Гандхари родилось сто сыновей и одна дочь. Панду, младший брат Дхритараштры, умер молодым, оставив пятерых сыновей: Юдхиштхиру, Бхимасену (Бхиму), Арджуну и близнецов Накулу и Сахадеву. Трое старших родились от Кунти, близнецы — от Мадри, которая после смерти мужа последовала за ним на погребальный костер, а сыновей своих поручила заботам Кунти.

Пандавы, считавшиеся сыновьями Панду, в действительности были рождены его женами от различных богов. Росли они вместе со своими двоюродными братьями-кауравами при дворе Дхритараштры. Прославленный брахман Дрона, лучший знаток оружия, наставлял царевичей в военном искусстве и в науках. Успехи пандавов, среди которых выделялся необыкновенной силой и воинским умением Арджуна, вызвали ненависть к ним со стороны кауравов, а больше всех их ненавидел старший сын Дхритараштры — Дуръйодхана. Между кауравами и пандавами возникла вражда.

Народ полюбил пандавов. Горожане рассуждали так: «Дхритараштра мудр, но слепой царь не может вести войска в сражение. Надо посадить на царство старшего из пандавов Юдхиштхиру. Он еще молод, но умен, справедлив и милостив к беднякам».

Когда эти толки дошли до Дуръйодханы, он уговорил своего отца изгнать под благовидным предлогом пандавов из столицы. Слепой царь из любви к сыновьям согласился совершить неправое дело. Пандавы были отправлены для участия в празднестве в город Варанавату, где их, вместе с их матерью Кунти, поместили в смоляном доме. Дуръйодхана приказал доверенному слуге поджечь ночью смоляной дом, а горожанам сообщить, что пандавы и их мать погибли от случайного пожара.

Мудрый Видура, дядя пандавов, предупредил, с помощью иносказания, пятерых племянников о грозящей им беде. Пандавы вместе с матерью бежали из смоляного дома через тайный подземный ход. На рассвете, когда они были уже далеко от города, смоляной дом сгорел. Жители Варанаваты решили, что пандавы и Кунти погибли в огне, и известили об этом Дуръйодхану.

Кауравы возликовали, не подозревая, что пандавы живы, что они скитаются в дремучих лесах, совершая различные подвиги. До пятерых братьев дошла весть о том, что могучий царь панчалов Друпада объявил: «Тому, кто победит на состязании в стрельбе из лука, я отдам в жены свою дочь, смуглую красавицу Драупади».

Пандавы, переодетые отшельниками-брахманами, прибыли на состязание. Никто из царей и знаменитых воинов, а среди них был и Дуръйодхана, не сумел натянуть тетиву исполинского лука и поразить стрелою цель через малое кольцо. Это сделал Арджуна, и Драупади возложила на него венок в знак того, что станет его женой. Но на ней, соблюдая давний обычай, женились все пятеро братьев-пандавов.

Так стало известно, что пандавы живы. Бхишма, Дрона и Видура предложили Дхритараштре отдать пандавам половину царства. Пандавы в пустынной части страны воздвигли новую столицу — Индрапрастху. Юдхиштхира стал царствовать вместе со своими братьями. Знаменитый зодчий построил для них дворец, равного которому не было в мире. Государство пандавов благоденствовало.

Дуръйодхана завидовал пандавам. По совету своего дяди Шакуни он зазвал пятерых братьев к себе в Хастинапур и предложил им сыграть в кости. Юдхиштхира любил эту игру, хотя играл плохо. Шакуни же был ловким игроком. Ведя нечестную игру, он выиграл у Юдхиштхиры все его имущество, его земли, казну, дворец, столицу со всеми жителями и домами. В конце концов, Юдхиштхира проиграл ему и своих братьев, и себя самого, и даже красавицу Драупади. Духшасана, младший брат Дуръйодханы, схватил Драупади за волосы, приволок ее в собрание, крича: «Рабыня!»