Макароны по-флотски (сборник)
Шрифт:
Довольный, что не чесотка и не карантин, Головка не возражал. Меня определили в кожно-венерическое отделение. А у таких отделений везде одна репутация – подозрительная… Не зная, с чем можно столкнуться в таком заведении и с такими соседями, я с некоторой опаской преступил порог палаты. Она тускло освещалась вечно мигающими лампами дневного света. Пахло лекарствами и хлоркой. На двухъярусных, в два ряда, койках сидело человек десять. Один из них, коренастый пацан, поднялся и подошёл ко мне.
– Моряк? –
Я кивнул.
– Сколько отслужил?
– Два.
Коренастого ответ удовлетворил.
– Ну, проходи, подгодок флота российского, располагайся вон там, на нижнем ярусе. По статусу. «Сапога»-узбека загони наверх.
В дальнем углу палаты щуплый узбек в полосатой пижаме, напоминавшей узбекский халат, угрюмо прислушивался к нашему разговору.
– Меня Сёма зовут, – продолжал коренастый. – Я – годок. Здесь за старшего палаты. – Он протянул мне руку, но заметил мои забинтованные кисти и остановился: – А-а, ты с руками, а я думал герой-любовник.
– Эй, чурка! – окрикнул Сёма узбека. – Не слышал что ли? Освобождай шконку!
Узбек начал неторопливо скатывать свой матрас.
– Пошевеливайся!
– Слушай, а тут у вас с чем лежат?
– Не дрейфь, Шура, сифилитиков здесь нет, а триппер – французский насморк. У нас тут, кроме тебя, ещё трое кожников. А остальные все с трипаком. Кто как подцепил. Татарин вон в увольнительной, я – в самоволке. А тот, – Сёма указал на узбека, – по дороге в отпуск, в поезде, за 25 рублей. Чурка!
– Эй, джигит, а ну подскочил сюда! – Сёма снова окрикнул узбека, закончившего рокировку матраса: – Давай, зашурши приборку.
Узбек понуро поплелся мимо нас за шваброй. Сёма остановил его:
– Что сказать надо, когда перед тобой годок и подгодок флота российского?
– Можно пройти?
– Можно Машку за ляжку и козу на возу! На флоте – добро! Сапожина хренов.
– Добро пройти?
– Шевелись, чурка! – Сёма пинком под зад придал узбеку начальное ускорение.
На флоте такой закон: или ты, или тебя…
Вечером, перед отбоем, народ собрался вкруг, травили байки, и мне удалось немного поближе познакомиться с другими обитателями палаты. Один из кожников, по кличке: «Серый», – парень лет девятнадцати, с лысой, как бильярдный шар, головой, сидел на кровати около окна и вертел в руках какой-то бутылёк. В лице у парня было что-то странное.
– Саша, – представился я.
– Сергей, – сказал он и поставил бутылёк на прикроватную тумбочку: – Эфир. По случаю достал. Сегодня отъезжать будем. Если хочешь – с нами.
Я неопределенно кивнул.
– У тебя что с руками?
– Да так, экзема, раздуло.
– Ага.
– А ты с чем?
– Да вот, – Серёга погладил себя по лысой голове. – Я с подлодки. Мы реакторный отсек чистили, на следующее утро встаю, а волосы на подушке лежат. Сейчас на всём теле ни одного волоска…
Только тут я понял, почему лицо Серёги мне показалось странным: у него не было ни бровей, ни ресниц.
– Ничего себе! А я думал, что нам хреново…
– Да я ещё ладно, – Серёга махнул рукой, – вот Димка, так тот вообще, с увяданием кожи попал.
– С увяданием!? – Я повернулся и посмотрел на сидящего невдалеке паренька с дряблым, земляного цвета лицом, покрытым мелкими морщинками,
– Он тоже с подлодки… Облучился.
– А остальные, что все с трипаком?
– А ты думал. Все, кроме, вон, Паши – «сапога», у него псориаз.
На кровати недалеко от меня сидел почти мальчишка: маленького роста, веснушчатый.
– Он вообще отдельная история, – продолжал Серёга, – сначала в госпиталь с сотрясением мозга попал. Ему в части табуреткой голову пробили. У него, чудака, от удара язык отнялся. Говорить перестал. Травму и сотрясение подлечили, а говорить так и не начал… А тут ещё у него псориаз нашли, ну его к нам, в кожно-венерическое, долечиваться…
– Он так и не говорит?
– Э-э, тут другая история, – Серёга повернулся и показал на парня с увяданием кожи.
– Вон, Димон, до службы гипноз изучал. Вот он и попробовал Пашу вылечить через гипноз, ну, загипнотизировать…
– Ну и как?
– Врачи за три месяца ничего не добились, а у Димона он за два сеанса заговорил!
– Заливаешь?!
Серёга не особо пытался меня убедить.
– После отбоя, когда врачи уйдут, сам посмотришь. Димон будет его учить за себя постоять.
– Не понял?
– Он думает, что сможет помочь ему стать поуверенней в себе, чтобы, короче, смог по морде в ответ съездить. Ему же обратно в часть возвращаться.
Серега не соврал. После отбоя, когда всё утихло, Димон усадил веснушчатого Пашу на кровать для гипнотического сеанса. Мы все столпились вокруг и с любопытством наблюдали.
– Короче, Паша, твоя проблема в том, что ты добрый, ты не можешь за себя постоять. Понял? – начал Димон.
Паша кивнул.
– Я попробую тебе помочь. Ложись на спину. Закрой глаза.
Паша доверчиво откинулся на подушку.
– Расслабься… твои руки наливаются теплом… тепло разливается по всему телу…
Обступив Пашину кровать, ребята во все глаза смотрели за происходящим.
– Я буду считать до десяти… на счет десять ты уснёшь… Раз… Ты засыпаешь… Два… Засыпаешь… Три… Десять!
Паша уже лежал не двигаясь, закрыв глаза и ровно дышал. Внешне мало что изменилось. А Димон продолжал:
– Ты идёшь по дороге… у тебя на плече лопата… возьми лопату…
Рука Паши, вытянутая вдоль тела, повернулась ладонью вверх и сжалась в кулак. Мы недоуменно переглянулись.