Македонского разбили русы. Восточный поход Великого полководца
Шрифт:
Гедросы были великодушны и не стали добивать Александра, а накормили его войско и отпустили с миром. Александровы историки нечестным образом выставили дело так, будто гедросы сдались, испугавшись мощи Александрова войска: «Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия» [31, 9, 10, 5]. Спасшись от неминуемой гибели и позора, Александр решил устроить триумфальное шествие. «Дороги в селениях, через которые проходил его путь, он приказал устлать венками из цветов; у дверей домов поставить кратеры и другие объемистые сосуды, наполненные вином; на повозках сделать настил, чтобы они могли вместить больше воинов и украсить их наподобие палаток, покрыв одни из них белыми одеждами, другие – драгоценными цветными. Первыми шли друзья и царская когорта, украшенная венками из пестрых цветов; с разных сторон слышались звуки лир и пение флейтистов; пирующие воины ехали на повозках, разукрашенных по мере
Действительно, удивляться есть чему даже нам, живущим в третьем тысячелетии. Как это могло случиться, что армия Александра, ослабленная потерей трех четвертей своего личного состава, обративши позор в славу, упивалась, как после победы? Почему не нашлось тысячи смелых мужиков, чтобы добить врага? Намек на ответ делает честный Плутарх, утверждающий, что армия Александра Македонского в это время двигалась безоружной: «Восстановив свои силы, македоняне в течение семи дней веселой процессией шествовали через Карманию. Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии» [49, LXVII].
Психологически невозможно себе представить такое безудержное веселье после гибели большинства твоих сослуживцев, если только ты сам только что не избавился от неминучей смерти. Другое дело, если уцелевшие воины Александра были пленены, приговорены к смерти, но в последний момент смертная казнь была заменена хозяйственными работами. Наподобие того, как работали на наших стройках пленные немцы после Великой Отечественной войны.
В Коране, в главе 18, есть пассаж, связанный со строительством Александром стены и ворот против Гогов и Магогов, и в нем упоминается какая-то плата. Местный царь говорит: «Зулькарнейн! Гог и Магог причиняют беды на этой земле; не представить ли нам какую плату тебе на то, чтобы ты поставил стену между нами и ними?» Александр согласился и построил стену и Медные ворота. Но возникает вопрос, что за плата упоминается в священной книге мусульман? Образ Александра, пришедший к нам из глубины веков, никак не позволяет считать его мелким калымщиком, прибывшим на Крайний Север строить народнохозяйственные объекты, пусть и за крутую зарплату. На мой взгляд, эта плата больше похожа на расплату, своеобразную контрибуцию, наложенную победителями на побежденного. Тогда все логично увязывается: и безмерная радость уцелевших воинов Александра по поводу окончания войны и возвращения домой, и то, что войско возвращалось безоружным, и то, что непокоренные гедроссы не нападали на бражничающих македонян.
Любопытно, что в тех самых местах, где, по моим предположениям, разворачивались эти события, у ненцев бытует легенда о том, что после грандиозной войны и примирения огромное количество самого разнообразного оружия было закопано в землю. По сообщению норильского краеведа В. В. Денисова, легенды указывают на берега озера Туручедо, что километрах в 25 на северо-восток от села Потапова.
Итак, пребывание Александра Македонского в Сибири представляется несомненным, но было оно совсем не победоносным. Похоже, Александр едва унес ноги, и то лишь потому, что гадросы на вечевом собрании его пожалели и позволили ему уйти. И действительно, вид бегущих в панике македонцев был таким жалким, что у великодушных людей пропадала жажда мести.
Здесь можно было бы многое сказать о судьбе других завоевателей, приходивших на Русь, но я ограничусь одним. Если бы поражение, нанесенное Александру русскими сибиряками, не было изображено учеными греками и римлянами как его победа, у многих воинственных последователей Александра поубавилось бы охоты идти войной на Русь.
Глава 5. Подтверждения
Хроники, летописи
В. Н. Татищев, ссылаясь на Иоакимову летопись, писал, что «во времена Александра Македонского княжили у словен 3 князя: первый Великосан, второй – Асан, третий Авенхасан. И послал Александр Македонский к князьям словенским грамоту, желая владеть словенским народом» [62, с. 178]. Обычно историки даже не комментируют это сообщение, полагая Иоакимову летопись выдумкой Татищева. Однако в свете новой интерпретации Восточного похода Александра неслучайным представляется совпадение в звучании славянских имен у Иоакима и у античных авторов. У Арриана и Курция Руфа упоминается «индийский» народ ассакенов и царь этого народа Ассакен. Столица этого царства называлась Массака (Массага). Корень «ассан» в этих словах, очень может статься, неслучайно совпадает с топонимом Асино и с осиновой зоной южносибирской лесостепи. Ниже будет показано, что Александр, скорее всего, доходил до Чулыма и района современного Асино.
И. В. Щеглов в «Хронологическом перечне важнейших данных из истории Сибири», изданном в Сургуте в 1993 году, приводит сообщение о походе новгородцев под предводительством Улеба к железным воротам в 1032 году. Поход окончился неудачно, так как они были побеждены юграми, «и вспять мало их возвратишася, но многи там погибоша» [72]. Югра традиционно располагалась за Камнем. Отсюда следует, что новгородцы почти через полтора тысячелетия помнили о приходе Александра на север Сибири и, более того, организовывали экспедиции к воротам в стене, воздвигнутой им.
В Несторовой летописи под 1096 годом содержится известный рассказ новгородца Гюряты Роговича: «Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович новгородец, говоря так: „Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую, Югра же – это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север»“. Я же сказал Гюряте: „Это люди, заключенные <в горах> Александром, царем Македонским“, как говорит о них Мефодий Патарский: „Александр, царь Македонский, дошел в восточные страны до моря, до так называемого Солнечного места, и увидел там людей нечистых из племени Иафета, и нечистоту их видел: ели они скверну всякую, комаров и мух, кошек, змей, и мертвецов не погребали, но поедали их, и женские выкидыши, и скотов всяких нечистых. Увидев это, Александр убоялся, как бы не размножились они и не осквернили землю, и загнал их в северные страны в горы высокие; и по Божию повелению окружили их горы великие, только не сошлись горы на 12 локтей, и тут воздвиглись ворота медные и помазались сунклитом; и если кто захочет их взять, не сможет, ни огнем не сможет сжечь, ибо свойство сунклита таково: ни огонь его не может спалить, ни железо его не берет. В последние же дни выйдут 8 колен из пустыни Етривской, выйдут и эти скверные народы, что живут в горах северных по велению Божию“».
Человек, записавший и прокомментировавший рассказ Гюряты Роговича, – не кто иной, как Владимир Мономах. Его «Поучение» включено в Лаврентьевскую летопись и, в свою очередь, включает цитируемый рассказ. Получается следующее: сам Великий князь киевский Владимир Мономах в своем «Поучении» поучает новгородца Гюряту Роговича в том, что Александр Македонский посещал Югру и берега Северного Ледовитого океана.
Почему же мы не обращаем на слова Мономаха никакого внимания? Только ли потому, что заморские историки считали по-другому? И почему мы немцам и грекам верим больше, чем своим князьям? Я очень долго не мог найти ответа на эти вопросы, пока не прочитал Энгельса. Раньше-то некоторые из блистательных высказываний Энгельса о славянских народах, обреченных на уничтожение, скрывались от нас. Энгельс же считал, что «примитивные славяне, ничего не давшие мировой культуре, будут поглощены передовой цивилизованной германской расой». Всякие же попытки возродить славянство, исходящие из азиатской России, являются «ненаучными» и «антиисторическими».
Польская «Великая хроника» краковского епископа Викентия Кадлубека, равно как «Чешская хроника» (1348 год), утверждают о связях славян с Александром Македонским.
Причем в польской «Великой хронике» говорится о том, что некий мастер златотканого дела хитростью принудил Александра Македонского покинуть их землю, за что поляки дали этому хитровану имя Лешека и избрали королем. Я не знаю, когда поляки начали избирать королей и где жили предки поляков в эпоху Александра Великого, скорее всего, они заселяли Северную Сибирь вместе с основным славянским мегаэтносом. Надо полагать, что прародина поляков располагалась в Край-Земле.