Макс. Охотник
Шрифт:
Читал я много, всегда и везде. Погружался в моря с героями Жюль Верна, переживал за Гулливера, сражался вместе с Бампо Фенимора Купера. Позже были Дюма, Конан Дойль, Хаггарт, Брэдбери, Азимов, Шекли, Стаут, да сотни и сотни прочих книг! В каждой я проживал жизнь героя, окунаясь с головой в созданный автором мир. Это была моя отдушина, мой личный микрокосмос.
В школе я был тихим, скромным ботаником, настоящих друзей у меня не имелось, да и сам по своей натуре не отличался общительностью. Поначалу меня часто задирали одноклассники, но, поняв, что я ни на что не претендую и взять с меня нечего, быстро отстали.
А еще
Все пошло кувырком, когда я учился в шестом классе. В «Заре» прошла реорганизация. Маму и еще кучу сотрудников заменили компьютеры с новыми программами. Отпала надобность во многих кадрах.
Дядя Боря находился в столице и вмешаться не смог, да он и не знал: мама никому не звонила и никому не жаловалась. Когда дядя Боря вернулся, то долго выговаривал маме за жизнь, но, к сожалению, поезд уже ушел.
Дядя Боря все-таки помог, устроив маму к знакомому частнику-коммерсанту. Но через полгода сократили и там. Было очень тяжело, начались проблемы во всем, даже с едой. Я метался по городу, не зная, чем помочь. Иногда мне поручали подметать дворы за небольшую денежку.
И вот однажды, когда я возил метлой по тротуару, ко мне подошел мужчина кавказской национальности. Сказал, что зовут его Ашот, и предложил работу: мол, я парень работящий и настойчивый и, если захочу, могу по вечерам наводить порядок у него в пункте приема металлолома. С деньгами, добавил Ашот, «не обижу».
Домой я летел, не замечая дороги. Рассказал маме, она почему-то заплакала (в последнее время это случалось всё чаще), но я твердо решил – буду работать у Ашота!
Втянулся быстро, да там не было ничего сложного: подмести, убрать, собрать и так далее. Платил Ашот немного, но исправно. Также я получил от него разрешение самому сдавать в пункт найденный металлолом.
Я брал отцовский старый рюкзак и после школы убегал к заброшенным предприятиям, коих хватало, но вот металла там оставалось все меньше и меньше. Бывало, нарывался на конкурентов, встречи с ними заканчивались поразному. В основном не трогали, даже часто помогали, но порой меня спасали только быстрые ноги.
За полгода я сильно окреп и возмужал, бегая везде. Порой не успевал ничего и никуда, но мне всё нравилось. Только вот в школе дела пошли не очень. Учиться я стал через пень-колоду, оценки поползли вниз, появились первые двойки. Меня это не сильно заботило – на первом месте стояло выживание.
Мама все-таки нашла себе работу торговать на рынке, и нам стало значительно легче. В рационе появились всякие овощи и фрукты, но вот легким запахом алкоголя от матери веяло всё чаще и чаще. Она иногда не ночевала дома, стала следить за собой и явно похорошела. Иногда ходила по квартире с задумчивой улыбкой, тихо напевая. Я был мальчик уже не маленький – восьмой класс как-никак! – и обо всем догадывался. Ей ведь не было еще и сорока. Отец был старше мамы на тринадцать лет.
И вот в один из погожих летних дней это произошло. Мама как-то робко зашла в мою комнату, присела на край кровати, и, пряча глаза, сообщила, что хочет меня кое с кем познакомить.
– Ну наконец-то! – выдохнул я.
– Так ты знал?
– Ну, догадывался…
– Я боялась, что он тебе не понравится.
– Мам, он тебе нравится?
– Ну, наверное…
– Значит, все хорошо.
– Ну тогда мы скоро придем!
И убежала резво, прям как девочка. Я надел отцовский старый костюм, который был мне немного великоват. Услышав, как открылась дверь, я напялил на своё лицо идиотскою улыбку и шагнул в прихожую.
Никогда не забуду те эмоции, которые я испытал при первой встрече с Тарасом.
От входной двери, растопырив руки в стороны руки, на меня мчался мужчинка малого росточка, худенький в плечах, с круглым, как мяч, пузом. Гость источал такой позитив, словно увидел лучшего друга после долгой разлуки. Самое сильное впечатление на меня произвела его физиономия: выпученные по-крабьи глаза, гармонично дополняющие их огромные уши, торчащие под прямым углом, острый с горбинкой нос, упирающийся в какие-то педерастические усики «а-ля Кларк Гейбл». И это чудо, ощерившись щербатым ртом, полезло ко мне целоваться. Не выдержав подобной фантасмагории, я повалился на пол с криком: «Это же гоблин!». Истерический смех захлестнул меня с головой. Катаясь по полу, я ржал, как умалишенный.
Когда казалось, что уже нет сил даже дышать, надо мной склонилась мама:
– Так ты его знаешь? Его на рынке все так называют – Гоблин. Он всем нравится, его очень любят!
Минут через пять, облитый водой из стакана, который притащила встревоженная мама, я стал подниматься. Штормило меня изрядно. Конечно, я его и знать не знал. Просто мамин любовник с виду был копией, прямо-таки клоном всем известного персонажа.
Когда я пришёл в себя, Тарас подставил своё хилое плечико, я оперся на него, и мы оба двинулись на кухню. Там он и поведал мне о себе: ему тридцать восемь, он с Западной Украины, но русских любит больше жизни, поэтому и сбежал от националистов. Также я узнал, что у Гоблина есть брат, а фамилия у них обоих Баблюх. У меня не было сил даже улыбаться.
На прозвище «Гоблин», добавил Тарас, он давно не обижается, мол, ко всему в жизни надо относиться с юмором и пониманием. Ещё немного посидев с новоявленным членом семьи, я ушел к себе читать.
Последующие три года были, наверное, лучшими годами моей юности. Тарас со всей своей неуемной энергией кинулся восстанавливать из руин наш заброшенный приусадебный участок. Честно говоря, если бы не дядя Боря, каждый год скашивающий триммером заросли, то правление садоводческого товарищества давно отжало бы его у нас. Кстати, и взносы за землю выплачивал тоже дядя Боря.
Тарас торжественно вручил мне новую наточенную лопату и обозначил объем работ – весь участок. Сам он тоже не филонил: с бесконечными своими «е» приколачивал все ко всему, чинил забор, пилил ветки на яблонях, подверг капитальному ремонту садовый домик, красил все, до чего дотягивался – и умудрялся совершать все это одновременно. Да ещё часто подбегал ко мне, вырывал лопату и показывал «как надо».
А я копал, грабил, полол, и тяпал, потом опять копал. Мама сажала, и столько в ее глазах было счастья, что мои руки еще сильней сжимали черенок орудия, и я с удвоенной энергией вгрызался в землю. На нашем столе не переводились овощи и ягоды, выращенные нашими руками, а дачная фазенда стала любимым местом отдыха.