Максимов?
Шрифт:
Ева села за стол и уперлась щеками в ладони. Она понимала, что это ошибка, что отец скоро вернется, ведь полиция разберется во всем. Но успокоиться и перестать плакать по команде не могла. Сидела и плакала. Слышала, как сотрудники полиции возятся в их комнатах.
Полицейский в коридоре вытащил нож и кровавые салфетки из сумки Антона. Оглянулся и посмотрел на девочку. Не показывая ребенку окровавленное оружие, он переложил его и салфетки в целлофановые пакеты и убрал их в черный рюкзак.
Достал телефон и начал что-то шепотом говорить. Потом перешел на обычную речь.
Ева поняла, что он недоволен тем, что не мог дозвониться до какой-то Кати. Полицейский говорил, чтоб вызвали сюда кого-нибудь, потому что они не могут оставить ребенка одного в квартире.
– Черт, – сказал он тихо, убирая телефон в карман, – одна полиция, что ли, работает.
– Ева, – обратился он к девочке, стоя в коридоре, – сейчас сюда приедет женщина, ее зовут Катя. Она очень добрая и хорошая, понимаешь? Она объяснит тебе все, что случилось.
Ева делала вид, что не слышит его.
Полицейский прошел на кухню и снял маску. Мужчина лет пятидесяти с добрыми глазами и улыбкой на лице смотрел на Еву.
– Вы же не дозвонились до нее, – сказала Ева.
– Да, – он замялся, – действительно, но она скоро перезвонит.
Он немного помолчал, разглядывая кухню, потом снова обратился к Еве.
– Красивые у тебя косички, – сказал он ласково, – у меня тоже есть дочка, ей, примерно как и тебе, десять лет. Тебе же десять?
– Занимайтесь своими делами, я с незнакомыми не разговариваю, – сурово произнес ребенок.
– Молодец, это правильно.
Полицейский посмотрел на робота и спросил:
– Это твой друг? Боб?
Ева ничего не ответила.
Потом он подошел почти вплотную к роботу и произнес:
– Боб-один!
– Боб-один готов помочь, – сказал Саша полифоническим голосом.
Еще несколько полицейских в масках зашли на кухню.
– Мы закончили, – произнес один из них.
– Хорошо, расскажете в машине, сейчас не надо.
– Я понял, – произнес человек в маске, глядя на заплаканную Еву, – вот только мы ничего не нашли. Поехали уже.
– Погодите, надо с ребенком разобраться.
– Боб, – сказал полицейский, – ты можешь вызвать соцслужбу?
– Да, я свяжусь с ними, – ответил Саша, прикидываясь серийной моделью «Боб-1».
– Они наверняка тоже на работу не вышли сегодня, – сказал человек в маске.
– Боб, тебя же из соцслужбы приставили к ребенку, следить за ней, когда нет никого?
– Да.
– Сейчас я у шефа узнаю, везти ее в участок или с роботом пока можно оставить, – сказал полицейский своим коллегам.
Он достал телефон и произнес: «Шеф», после чего приложил трубку к уху, подождал несколько секунд, прежде чем ему ответили на звонок.
– Слушайте, у нас тут проблема. С ребенком надо что-то делать.
Выслушав ответ, он возмущенно заявил:
– Так они не берут.
Получив следующий совет, он сообщил:
– Я звонил много раз, там не вышел на работу никто, скорее всего… Есть варианты – в отдел ее тащить или… Послушайте. Можно оставить ее дома с роботом… У нее тут робот, да… Этот… Из соцслужбы, Боб-один.
Теперь он больше слушал, лишь иногда коротко отвечая:
– Да… Да, обычный соцработник… Хорошо… Да, он отправил в соцслужбу запрос… Я понял. Буду дозваниваться до них… Да, сейчас выдвигаемся.
Полицейский положил трубку.
– По закону можно оставить с соцработником. Он же как раз для этого тут.
– Ева, ты до этой ночи болела чем-то, да? – спросил ее полицейский.
– Да, – начала вежливо говорить девочка, поняв, что лучше сделать вид, что все хорошо и они с Бобом всегда остаются одни, – я была прикована к инвалидному креслу, и нам дали робота-сиделку. Мы с Бобом даже на несколько дней оставались одни, когда отец уезжал в командировку.
– Ясно. Ладно, мы тогда поедем. Скорее всего, сегодня или завтра к тебе придут… – полицейский ненадолго задумался, – придет женщина, которая будет за тобой присматривать и тебе во всем помогать, пока твоего отца не будет.
– Меня заберут в приют? – спросила Ева.
– Нет, нет, что ты. Она просто пообщается с тобой.
– Хорошо, я буду ждать ее.
– Вот и отлично.
Полицейские вышли из квартиры и захлопнули дверь.
– Ева, кем работал Антон? – спросил Саша.
– Я не знаю точно. Я спрашивала много раз, он говорил, что занимается бизнесом. Я верю ему. Я верю, что он никого не убивал.
– Я не спорю.
– Надо позвонить туда, узнать, что с ним будет. И что делать, если приедет эта Катя, или кому они там звонили. Вдруг меня заберут?
– Да, это проблема.
– Не будем открывать дверь, и все.
– Не выйдет, если им будет надо, они вскроют замок.
– Может, уйдем пока из квартиры?
– И куда мы пойдем?
– Подальше от людей. Подождем, пока про меня забудут. Они же не будут дежурить в квартире и ждать меня?
– Нет, Ева, исчезнуть не получится, нас найдут. А уходить совсем далеко нельзя, вдруг Антона отпустят.
– Тогда будем надеяться, что всем стало на все наплевать и никто никуда не придет.
Ева и Саша просидели весь день дома. Никуда ходить больше не надо, все физиологические потребности организма остановились. Цивилизация оказалась парализована отсутствием смысла в действиях. Только полиция и армия были наготове. Это их случай – поддерживать порядок среди населения. Но порядок соблюдался и без них.
Ева несколько раз звонила в изолятор, куда отвезли Антона. Ей говорили, что свидание невозможно. Приезжать нет смысла, к нему никого не пустят. На вопрос: ошибка ли то, что его забрали, – ей отвечали, что ведется расследование. Ничего конкретного она не узнала. Ева боялась, что придут люди из ювенальной службы по защите несовершеннолетних и ее заберут в детдом. Эти мысли не давали ей покоя.