Малахит
Шрифт:
Спальня, облицованная розовым камнем, казалась в свете заходящего солнца красной, цвета теплой, только что пролитой крови.
Паша встал, разгибаясь осторожно — боялся, синяк будет болеть. Подошел к зеркалу. Оно было необычным, и отражало не так, как отражают все зеркала. Казалось, будто по стеклу стекает вода — тонкий и ровный слой воды. Но и в этом зеркале, и в любом другом, Паша выглядел ужасно: глаза блестели, на щеках горел лихорадочный румянец. Рваные края свитера топорщились шерстяными нитями, красно-синее пятно распластало на животе неприятные ложноножки. За дверью послышались шаги, и Паша попытался закутаться в остатки одежды.
Вошли Бирюза с подносом, полным еды, и Лазурит с синим каменным кубком в руках. Они принялись хлопотать, поили Пашку мерзким на вкус пойлом, вкусно кормили. Они принесли таз и прозрачный кувшин, чтобы он мог умыться, и свежую пижаму.
Спустилась ночь. Лазурит зажгла свечи. Разомлевший от еды Паша дремал в мягких креслах. Бирюза присела рядом на родонитовый табурет.
— Авантюрин вернулся, — сказала она.
— Ну и что? — оживился Паша.
— Ничего. Как и было предсказано. Ничего. На болотах никого. Изба пуста. Вещи на месте. Постель смятая. Все.
— И где ее теперь искать?
— А где ее теперь найдешь? Но не переживайте, малыши останутся со мной.
— А как же мы?
— Не знаю, мой дорогой. Если хотите, оставайтесь тоже. Работы на кухне хватит на всех. Сожалею, но это все, что могу вам предложить.
— Вот если бы понять, что случилось, — с досадой сказал Пашка. — А может быть, есть смысл сходить к той пещерке? Может быть, там что-то произошло?
— Сходить можно, — согласно кивнула Бирюза, — когда есть дело, всегда легче. Вы поспите сегодня, а завтра я попрошу Авантюрина, чтобы проводил.
С рассветом Бирюза постучала в спальню. Она повела Пашу через длинные крытые галереи в другую часть дворца. Там находилась комната, в которую поселили Вадима. По-обычному веселый, он сидел на постели и уплетал завтрак.
В комнате была Лазурит. В платье нежно-желтого цвета она полулежала на кушетке.
— Ты как? — осторожно спросил Паша приятеля.
— Нормально, — ответил тот, облизывая ложку.
— А это? — Пашка показал на плечо, забинтованное белой тканью.
— Ничего.
В дверях возник Авантюрин.
— Дамы, с Вашего позволения, — галантно поклонился он. — Я жду Вас, господа.
В легкой, открытой, запряженной парой лошадей повозке, управляемой Авантюрином, доехали до Кузнецово. Оттуда, оставив экипаж Солоду, пошли пешком. Они шли мимо березовых и липовых рощиц, зарослей осины и крестьянских полей, а в полдень увидели те ивы, что скрывали замечательный мост. Паша занервничал. Во рту пересохло, сердце застучало, сжался желудок. Зеленый плащ Авантюрина раздражающе равномерно — туда-сюда — двигался у него перед глазами. Потом вдруг тяжелые складки приподнялись в последний раз и опустились, замерли.
— Через мост не пойдем, — сказал Авантюрин. — Обойдем с другой стороны.
Продирались сквозь кусты, потом свернули к Каменке. Сначала угодили в густые заросли крапивы, затем зачавкала под ногами мокрая земля, потянулись к рукам тонкие зеленые бритвы осоки.
Вадим перепрыгнул через речушку легко, лишь немного придержался здоровой рукой за ствол ивы. Паша, как назло, поскользнулся и ступил в воду. Теперь при ходьбе кроссовка мокро вздыхала и хлюпала.
Поплутав в кустах еще немного, вошли под липы, росшие неширокой полосой и служившие границей двух пастбищ. Авантюрин полез на дерево. Спутникам велел лезть следом, шепотом ругал за медлительность Пашу и подтягивал однорукого Вадима. Добрались до верхних, тонких, сучьев, расселись как вороны, и с первого же взгляда Паша понял, что они с Вадимом в полной заднице. Вот он — орешник у пещерки. Вот за ним та смесь деревьев и кустов, в которой они нашли малышей, а за ней, на безлесом склоне холма — военные палатки. Пятьдесят — шестьдесят. Целый лагерь, прикрытый с одной стороны переходящим в густой лес болотцем, с двух других — сплошными зарослями кустов.
— Смотри, — Авантюрин сунул ему в руки подзорную трубу.
Он смотрел и чувствовал себя все хуже и хуже. Вооруженные мужчины в камуфляже. Почти все среднего возраста. Зеленые ящики под брезентом, походная кухня, дизель, крохотная стоянка для мокиков и велосипедов. Более объемную технику не пропустил Речной Столб — догадался Паша.
— И что всего хуже — с ними Алмазник, — отозвался Авантюрин, словно услышал, как Паша ругается.
— Ты видел, сколько у них всего? Дизель собрали. Плюс электрическое освещение, боеприпасы, — говорил Вадим поздним вечером в кузнецовском трактире, где Авантюрин планировал устроиться на ночлег.
Почти все столы были свободны. Сильнее, чем следовало бы, пахло хмелем — несмотря на то, что Солод успел убрать последствия пивного взрыва. Угол, теперь не загороженный бочками, выглядел сиротливо: ему пришлось выставить напоказ темные, подгнившие бревна и нечистые доски пола.
— Я думаю, мы с тобой долбанулись о какие-то железяки. Как будто столкнулись с солдатами в Речном Столбе. Мы туда, они оттуда.
— Видимо, ты прав, — рассеяно ответил Паша. Авантюрин молчал. Откинувшись на подлокотник деревянного кресла, он помешивал соломинкой свой давно остывший кофе.
— Ты вообще о чем думаешь?! — вдруг взорвался Вадим.
— Думаю, что же нам теперь делать, — ответил Пашка
— И?
— Еще раз рисковать с переходом нельзя.
— Почему?
— Потому что ты же видел: у него везде часовые. Они могут быть и по ту сторону Столба. Так?
— Так, — подтвердил Авантюрин. — Очень похоже на правду.
— А может быть, там и нет никого, — кипятился Вадим. — Может быть, мы сидим тут как дураки, а могли бы уже быть дома!..
— Я так не думаю, — Авантюрин наклонился вперед, и лицо его оказалось над самой лампой, так что даже покрылась мелким бисером пота. — Я думаю, что это серьезные люди. Во-первых, с ними Алмазник, а он всегда ставит на выигрышное число. Во-вторых, ты только что сам сказал: уж больно здорово все у них устроено. А в-третьих, если они не дураки, то должны контролировать перемещения как минимум Алмазника. Я бы, например, точно за ним присматривал.
— Ну что он или мы можем сделать такого, если окажемся по ту сторону? — уже без энтузиазма спросил Вадим.