Малахит
Шрифт:
— Вы можете дать информацию… А это самое ценное в любом из миров. Уж если они пришли сюда, то должны быть крайне заинтересованы в том, чтобы никто об этом не узнал. — Авантюрин принял исходное положение, вытащил из стакана и выбросил на пол соломинку и одним глотком выпил свой кофе.
Паша и Вадим уныло молчали.
На улице послышался приглушенный стук копыт, и Паша вздрогнул — слишком уж резко нарушил нежданный всадник тишину спящего села.
Авантюрин встал и широко распахнул дверь. Темный силуэт мелькнул у коновязи, потом у крыльца, и порыв майского ночного ветра внес в темный трактирный зал женоподобного юношу в фиолетовом бархатном костюме. Он двигался быстро, но мягко. Был худ,
— Я от Обсидиана, — сказал юноша, подойдя к Авантюрину.
— Я понял, Иолит, — отозвался тот. — Что он?
— Он получил твое письмо. Вот ответ. — Авантюрин взял в руки черную каменную дощечку и начал читать, причем пальцы его правой руки скользили по буквам, чуть опережая движение глаз, и не знай Паша, что дворянин видит получше иной хищной птицы, он подумал бы, что слепой читает по Брайлю. Закончив чтение, Авантюрин обернулся к своим спутникам:
— Я еще до ужина отправил мальчика в ближайший замок — Изумрудную цитадель Обсидиана. Написал, что на подходе серьезный враг, объяснил, что к чему, насколько это возможно в письме. Здесь, — он слегка приподнял табличку в воздух, — Обсидиан пишет, что готовит замок к обороне и просит приехать для более подробного разговора.
— Спасибо, Иолит, — обернулся он к подростку. — Ты останешься с нами?
— Нет, — ответил тот, — Обсидиан просил вернуться. Он сказал, нюхом чует, что будет заварушка. — И Иолит с гордостью, которая обычно присуща отсутствию опыта, погладил эфес своей шпаги. — Меня там ждут, — добавил он и исчез в темном дверном проеме, словно подхваченный сквозняком.
Майская ночь. Про майскую ночь известно все — и какая она нежная, и как ветер колышет тонкий тюль на раскрытом окне… Только мало кто об этом думает, проживая обычную человеческую жизнь. Вот женщина сидит в кухне, за столом, над чаем, который подернулся уже серо-коричневой пленкой и заварился крепко, до тошноты. В открытое окно, минуя колышущийся тюль, влетают комарики. Один зачем-то сгибает свой длинный нос о бежевую обложку «Войны и мира», не понимая, что все в романе только слова, и не будет там никогда настоящей крови. Другой истошно пищит, запутавшись в черных, растрепанных волосах, которые густой вуалью закрывают женщине лицо. Она машинально давит комара, превращая его в темно-серый влажный комочек, и брезгливо стряхивает на пол. Она похожа на сумасшедшую в длинной белой ночной рубахе, с этими своими растрепанными черными волосами, в которые возрастом вплетены седые пряди.
Ей иногда кажется, что муж переживает меньше. Вот и сейчас он спит. А она не может спать. Она просто сидит и перемалывает свое горе. Только мельница в ее душе сломалась: зерна грохочут под жерновами, а мука никак не высыпается.
Тот же дом, но другая квартира, другой этаж. Везде, где только можно, горит огонь. Зажжены все светильники, и даже под стол, где всегда царит мягкая тьма, сослана настольная лампа. Худая и бледная женщина пришла домой с вечерней смены и молча сидит в кресле, не снимая плаща и платка с головы. На сером с красными глазами личике отчетливо видна каждая морщинка. Острый носик выглядит острее, чем обычно, губы сжаты так, что совсем не видны. Жидкие желтого цвета волосы расчесаны тщательно, как никогда. Она сейчас поест чего-нибудь, и будет спать. И даже во сне будет ждать сына.
В первые дни после пропажи сыновей обе мамы приставали к Аделаиде с расспросами, но она говорила что-то о девушках и какой-то поездке на озера. Мамы требовали сказать, что это за озера, и что за девушки. Аделаида попыталась объяснить, разволновалась, и ей стало плохо.
Прошлой ночью Скорая отвезла ее в больницу.
Инфаркт.
Интенсивная терапия.
Невозможно выяснить, что же все-таки произошло с Вадимом и Пашей.
Глава 3 Изумрудный замок Обсидиана
Авантюрин поднял их с постелей рано утром, Паша даже не понял, успел ли заснуть. По полю стелился туман. Туман казался очень густым, но зайти в него никак не получалось, молочная пелена все время отодвигалась дальше и дальше. Собрав рюкзаки, они вышли на улицу и поплелись, отчаянно зевая, через поле. Джинсы намокли от росы и отяжелели.
— Мы куда? — задал Вадим вопрос, который не давал ему покоя с того момента, как Авантюрин поднял его с постели.
— Сейчас — в изумрудный замок Обсидиана, — ответил Авантюрин, перебрасывая через руку намокший от росы плащ.
— Зачем?
— Мы можем там пригодиться. По крайней мере, я.
— Пригодиться?
— Да. Я думаю, что эта армия замка не минует, а солдат у Обсидиана сейчас немного. Будет драка.
У Паши тут же похолодело в желудке. Он даже обрадовался, что они не позавтракали. Он боялся боя, боялся боли. Боялся страха.
— А может быть, вы ошибаетесь? — спросил Паша. — Почему они непременно должны напасть на замок? И почему они будут нападать? Может быть, это просто военная база. Просто лагерь.
— Я не знаю, чего они хотят, — бесцеремонно перебил Пашу Авантюрин, — но я знаю, что у Алмазника зуб на Обсидиана. И очень велика вероятность, что он уговорит своих приятелей совершить небольшую прогулку. Тем более что это один из самых богатых замков королевства.
— А почему замок называют Изумрудным? — спросил посерьезневший Вадим. — Если он принадлежит Обсидиану.
— Ну, изначально он принадлежал Изумруду. Обсидиан уже двенадцатое колено рода. И до Изумруда было восемь благородных колен. У нас родовые поместья даются только седьмому поколению благородных. И отбираются, как только прерывается благородная линия. Камни у всех разные. Исключение только Бирюза. У них род продолжается по женской линии. Первой обязательно рождается девочка, и обязательно Бирюза. В общем-то, не всякая Бирюза даже утруждает себя замужеством. У них несколько замков, но они пустуют — Бирюза все время при кухне. Род так древен, что за ним сохранилась должность главной кухарки. В других королевствах еду давно уже готовят не дворяне, а кто-то из Крестьян. Бирюза же заняла эту должность еще до того, как крестьянские поселения стали входить в состав княжеств.
Неторопливый рассказ успокоил Пашу. По крайней мере, он отвлекся. Вадим же, казалось, не слушал. Он шагал странно, делая правой ногой шаг гораздо больший, чем левой, размахивал руками и что-то шептал про себя.
До замка дошли быстро. Это был тот самый замок, который Паша и Вадим увидели по прибытии в Камни. Он был белым, с тяжелыми дубовыми воротами и подъемным мостом, с башнями и бойницами и тяжелыми чугунными решетками на узких окнах.
Авантюрина здесь, видимо, уже ждали, потому что мост начал опускаться, лишь только они подошли к стенам замка, и с тяжелым вздохом уставшего дерева лег на землю прямо у их ног.
Внутренний двор был полон людей.
Из центрального входа навстречу гостям вышел хозяин замка. Обсидиан был человеком высоким и плотным, равно широким, смотрели на него спереди или сбоку. Даже черный костюм не делал его фигуру менее внушительной. Грудь его справа налево пересекала перевязь из белого кружева. Паше стало интересно, зачем нужна перевязь, не способная выдержать сколько-нибудь тяжелого оружия. За плечом Обсидиана стояла бледная болезненного вида женщина в длинной и широкой вишневой накидке.