Малахитовая шкатулка (сборник)
Шрифт:
– Как нету, коли я своими глазами видел.
– Ну, как знаешь, а я тебе не попутчик! Набегался. Ноги заболели.
Поспорили, а дружбу вести не перестали. Дедко Ефим по работе сноровлял Федюньке, показывал, а в свободный час о всяких случаях рассказывал. Учил, значит, как жить-то надо. И самые весёлые у них те дни были, как они вдвоём на прииске оставались.
Зима загнала старателей по домам. Рассовал их приказчик до весны по работам, куда пришлось, а Федюнька по малолетству дома остался. Только ему дома-то несладко. Тут ещё новая беда
– Пойду, нето, я к дедку Ефиму жить.
А мачехе что?
– Провались ты, – кричит, – хоть к Поскакушке своей.
Надел тут Федюня пимишки, шубейку-ветродуйку покромкой покрепче затянул. Хотел отцовскую шапку надеть, да мачеха не дала. Натянул тогда свою, из которой давно вырос, и пошёл.
На улице первым делом парнишки налетели, дразниться стали:
– Тюнька Поскакушка! Тюнька Поскакушка! Скажи про девчонку!
Федюня, знай, идёт своей дорогой. Только и сказал:
– Эх вы! Несмышлёныши!
Ребятам что-то стыдно стало. Они уж вовсе по-доброму спрашивают:
– Ты куда это?
– К дедку Ефиму.
– К Золотой редьке?
– Кому Редька – мне дедко.
– Далеко ведь! Ещё заблудишься.
– Знаю, поди-ко, дорогу.
– Ну, замёрзнешь. Вишь, стужа какая, а у тебя и рукавиц нет.
– Рукавиц нет, да руки есть, и рукава не отпали. Засуну руки в рукава – только и дела. Не догадались!
Ребятам занятно показалось, как Федюнька разговаривает, они и стали спрашивать по-хорошему:
– Тюньша! Ты, правда, Поскакушку в огне видел?
– И в огне видел, и в дыму видел. Может, ещё где увижу, да рассказывать недосуг, – сказал Федюнька, да и зашагал дальше.
Дедко Ефим то ли в Косом Броду, то ли в Северной жил. На самом выезде, сказывают, избушка стояла. Ещё перед окошком сосна бортевая росла. Далеконько всё ж таки, а время холодное – самая середина зимы. Подзамёрз наш Федюнюшка. Ну, дошагал все ж таки. Только ему за дверную скобку взяться, вдруг слышит:
– Фи-т-ть! й-ю-ю-у…
Оглянулся – на дороге снежок крутится, а в нём чуть метлесит клубочек, и похож тот клубочек на Поскакушку. Побежал Федюня поближе разглядеть, а клубочек уж далеко. Федюня за ним, он того дальше. Бежал-бежал за клубочком, да и забрался в незнакомое место. Глядит – пустоплесье какое-то, а кругом лес густой. Посредине пустоплесья береза старая, будто и вовсе неживая. Снегу около неё намело гора горой. Клубочек подкатился к этой берёзе да вокруг неё и кружится.
Федюнька в азарте-то не поглядел, что тут и тропочки нет, полез по цельному снегу.
«Столько, – думает, – бежал, неуж спятиться!»
Добрался-таки до берёзы, а клубочек и рассыпался. Снеговой пылью Федюньке в глаза брызнул.
Чуть не заревел от обиды Федюнька. Вдруг у самой его ноги снег воронкой до земли протаял. Видит Федюнька – на дне-то воронки Поскакушка. Весёленько поглядела, усмехнулась ласково, платочком махнула и пошла плясать, а снег-то от неё бегом побежал. Где ей ножку поставить, там трава зелёная да цветы лесные.
Обошла круг – тепло Федюньке стало, а Поскакушка шире да шире круг берёт, сама подрастает, и полянка в снегу всё больше да больше. На берёзе уж листочки зашумели. Поскакушка того больше старается, припевать стала:
У меня тепло!У меня светло!Красно летичко!А сама волчком да волчком – сарафанчик пузырём.
Когда ростом с Федюнькой выровнялась, полянка в снегу вовсе большая стала, а на берёзе птички запели. Жарынь, как в самый горячий день летом. У Федюньки с носу пот каплет. Шапчонку свою Федюнька давно снял, хотел и шубёнку сбросить. Поскакушка и говорит:
– Ты, парень, побереги тепло-то! Лучше о том подумай, как назад выберешься!
Федюнька на это и отвечает:
– Сама завела – сама выведешь!
Девчонка смеётся:
– Ловкий какой! А если мне недосуг?
– Найдёшь время! Я подожду!
Девчонка тогда и говорит:
– Возьми-ко лучше лопатку. Она тебя в снегу согреет и домой выведет.
Поглядел Федюнька – у берёзы лопатка старая валяется. Изоржавела вся, и черенок расколотый.
Взял Федюнька лопатку, а Поскакушка наказывает:
– Гляди, из рук не выпусти! Крепче держи! Да дорогу-то примечай! Назад тебя лопата не поведёт. А ведь придёшь весной-то?
– А как же? Непременно прибежим с дедком Ефимом. Как весна – так мы и тут. Ты тоже приходи поплясать.
– Не время мне. Сам уж пляши, а дедко Ефим пусть притопывает!
– Какая у тебя работа?
– Не видишь? Зимой лето делаю да таких, как ты, работничков забавляю. Думаешь – легко?
Сама засмеялась, вернулась волчком и платочком махнула, как свистнула:
– Фи-т-ть! й-ю-ю-у…
И девчонки нет, и полянки нет, и берёза стоит голым-голёшенька, как неживая. На вершине филин сидит. Кричать – не кричит, а башкой ворочает. Вокруг берёзы снегу намело гора горой. В снегу чуть не по горло провалился Федюнька и лопаткой на филина машет. От Поскакушкина лета только и осталось, что черенок у Федюньки в руках вовсе тёплый, даже горячий. А рукам тепло – и всему телу весело.
Потянула тут лопата Федюньку и сразу из снега выволокла. Сперва Федюнька чуть не выпустил лопату из рук, потом наловчился, и дело гладко пошло. Где пешком за лопатой идёт, где волоком тащится. Забавно это Федюньке, а приметки ставить не забывает. Это ему тоже легонько далось. Чуть подумает засечку сделать, лопатка сейчас тюк-тюк – и две ровнёшеньких зарубочки готовы.
Привела лопатка Федюню к деду Ефиму затемно. Старик уже на печь залез. Обрадовался, конечно, стал спрашивать, как да что. Рассказал Федюнька про случай, а старик не верит. Тогда Федюнька и говорит: