Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ
Шрифт:
— Рад с вами познакомиться, товарищ полковник! — продолжил по-русски американец, присев на корточки и осматривая лежавшего без чувств Лешу. — Надеюсь, через несколько часов мы сможем оказать вам подобающий прием в одном из африканских государств! А ваш коллега получит вполне квалифицированную медицинскую помощь! Между прочим, вы не подскажете, что это за вертолет? Кто его сбил? И что здесь происходит?
Лейтенант в это время в отчаянии думал о том, что волей обстоятельств он опять оказался в ситуации, подобной той, что не так давно произошла на рынке Уамбо. Он вновь был безоружен и, самое главное, ничего не делалкак раз тогда, когда нужно было делать все возможное! Только в этот раз вокруг оказались не дружелюбные солдаты из ангольской военной полиции, а противник. Да еще какой — во главе с американским инструктором с его собственной фотографией в кармане! В этот момент один из унитовцев, уже связавший ему руки, попробовал сделать то же самое и с ногами. Лейтенант, более не раздумывая, двинул ему коленом в лицо так, что тот вскрикнул от боли и упал. Наш герой побежал в спасительную темноту. Спустя несколько секунд, не слыша за собой погони и звуков выстрелов, он, с одной стороны, обрадовался начальному успеху своего отчаянного предприятия. С другой — ему показалось странным, что никто не кричал и не пытался догнать его. В это мгновение оставленный унитовцами часовой врезал ему прикладом «Калашникова» по затылку. В мозгу страшно сверкнуло, и Лейтенант, в последнюю секунду поняв, что попытка бегства провалилась, нырнул в глубины беспамятства.
Инструктор, который за все это время даже не переменил позы, тоже услышал звук удара по черепной коробке. Мягко улыбнувшись, он сказал Вань-Ваню:
— Хороший мальчик! Сколько ему? Восемнадцать? Он что, уже офицер?
Полковник не удостоил американца ответом и сосредоточенно внимал звукам ночи. И тут до инструктора дошло, что советский ветеран спецопераций, возможно, услышал в этих звуках нечто, весьма некстати пропущенное им самим. Перестав улыбаться, он встал и приказал двум подчиненным ангольцам помочь их товарищу. В этот миг совсем рядом раздалось грозное рычание льва, от которого, казалось, задрожал воздух. За ним последовала серия испуганно-жалобных призывов о помощи на одном из местных наречий, а потом жуткий крик человека, встретившего страшную смерть. Унитовцы невольно присели: дети красного континента, и так суеверные от природы, панически боялись блуждающих в темноте настоящих и выдуманных врагов. Никто из них и не подумал выполнить приказ инструктора. Тогда американец взял карабин на изготовку — так, чтобы пользоваться ночным прицелом, — и, время от времени очерчивая перед собою полукруг стволом автомата, бесшумно, по-кошачьи, побежал к месту львиной охоты. Его не было минут пятнадцать. Вернулся Инструктор один, с оружием своего погибшего следопыта и явно испорченным настроением. Перехватив вопросительный взгляд Вань-Ваня, он присел на корточки у разожженного к тому времени костра и, взглянув на его пламя коричневыми глазами, сказал весьма сожалеющим тоном:
— Я обнаружил капли крови одного человека и следы трех львов! По-видимому, они утащили вашего парня с собой! Извините, но у нас нет времени преследовать их в темноте!
Он опять помолчал и добавил:
— Поверьте, мне очень жаль!
В этот момент вернулись еще двое партизан-следопытов. Они тащили под руки Петровича. Лица африканцев носили явные признаки соприкосновения с твердым и тяжелым предметом. Судя по кровоподтеку на скуле артиллериста, ему тоже досталось. Появились еще двое унитовцев. Они тащили лишившегося руки и по-прежнему находившегося без сознания европейца. За ними семенил толстяк с волосатой задницей. Он так и шел со спущенными штанами и связанными руками — смешно, как пингвин, переставляя ноги и часто оглядываясь назад. Его обеспокоенность была вполне понятной: по пятам за ними шла толпа уцелевших жителей крошечной деревни во главе с седым вождем и двумя мальчиками-подростками. Последние несли копья, вождь был вооружен мачете. Любому, заглянувшему в их глаза, тут же становилось ясно, что однорукому и усато-волосатому вряд ли придется еще раз заняться сексом. Как, впрочем, и чем-либо еще.
— Неу, — невольно перешел на родной английский инструктор, — he looks just like Saddam! [50]
Тут Вань-Ваню показалось, что он услышал, как в мозгу американца одна клемма с громким щелчком упала на другую, породив яркую искру понимания.
— Вот это да! Так что вы, говорите, здесь делали, товарищ полковник? И что советские военные советники в Анголе не поделили в сердце черной Африки с посланцами Хусейна?
Вань-Вань вздохнул и приготовился к неизбежным пыткам.
50
Смотри, он выглядит точь-в-точь как Саддам! (Англ.)
— I will tell you everything, mister! [51] — запричитал похожий на Саддама толстозадый насильник с сильным ближневосточным акцентом, тряся потухшим пенисом, по-прежнему одетым в пожухлый презерватив. — Please, please listen to me! [52] — бормотал он, оглядываясь на напиравшую сзади толпу совсем не мирно выглядевших мирных жителей.
— Well, — с удовольствием прокомментировал этот неожиданный поворот Инструктор, — this is what I call a productive co-operation! [53]
51
Я расскажу вам все, мистер! (Англ.)
52
Пожалуйста, выслушайте меня! (Англ.)
53
Что ж, вот это действительно продуктивное сотрудничество! (Англ.)
Глава 7
«Литературная газета», 12 сентября 1990 года «Крисчен Сайнс Монитор», США
«Советский Союз распродает стратегические золотые запасы, вызывая новые сомнения в связи с состоянием своей экономики. „Распродажа резервов — это последнее средство“, — говорит Маршалл Голдман, возглавляющий центр русских исследований при Гарвардском университете.
Советник по финансовым вопросам в Вашингтоне говорит, что сообщения о продаже советского золота на сумму в 1 миллиард долларов за несколько дней по сравнению с 2–3 миллиардами в среднем за год „не вызывают удивления“. Советы „пытаются привести в порядок свой платежный баланс“… С 1986 года, когда советские доходы от нефти резко упали из-за понижения мировых цен на нефть… Советы продали золота из стратегических резервов на 10 миллиардов долларов».
Знакомый шум арены — этот пульсирующий гул сотен тысяч человеческих голосов — просачивался даже внутрь темной камеры, спрятанной где-то в глубоких подвалах под Циркусом Максимусом. В мерцающем свете масляной плошки Ретиарий, прикованный к каменной скамье тяжелой цепью, в недоумении смотрел на «оружие», принесенное ему в этот раз. Помимо привычной сетки ему предложили небольшой кинжал — немногим больше ножа для разрезания писем. Жополицый — единственный, помимо нашего героя, гость сырой и дурно пахнувшей камеры — заметил выражение лица юноши и с нескрываемым удовольствием пояснил:
— Надо бы тебя, развратника и изменника Родины, просто так зверушкам отдать! Привязать к столбу и пару жил перерезать — чтобы зрителей не томить! Но товарищ подполковник у нас интеллигент — университет заканчивал! Душа тонкая, добрая! Да и ты, красавчик, уж слишком популярным оказался! Взять и зверям скормить — наверное, народ не поймет! Плебс, он, парень, своего подхода требует! В общем, побегай, покажи почтеннейшей публике напоследок крепость ног и ловкость рук, гы, гы, гы!
Прокуратор был в таком благом духорасположении, что не удержался и зашелся сиплым смехом, затряс несколькими подбородками, захлопал жирными ладонями по толстым ляжкам. Лейтенант брезгливо посмотрел на вылетавшие изо рта советского евнуха слюнявые брызги и, в свою очередь, не удержался от комментария:
— Вот скажите, а почему в нашей стране — я имею в виду не Древний Рим! — у половины представителей партийной и советской власти лицо похоже на задницу? Пока молодые — нормальные! Люди как люди! А как только к сорока такой номенклатурщик подберется — все! Лицо — жопа жопой! У вас там что, диета такая особая — кремлевская? Или вас в спецпитомниках выращивают?
Прокуратор прекратил смеяться и злобно уставился на Ретиария маленькими голубыми глазками, утопавшими в набрякших веках и одутловатых, похожих на серые ноздреватые блины, щеках:
— Не угомонишься никак, антисоветчик! Эх, дурак, дурак! Был бы проще — и потянулись бы к тебе люди! Забыл ты, парень, со своими говенными принципами, главное: Родину любить — с волками дружить! Наслушался, небось, всяких голосов оплаченных, и понесло тебя к такой-то матери на бронекатере! А какую карьеру мог бы сделать! И тут, и в йесесере! Одним словом — чокнутый!
Лейтенант-Ретиарий вздохнул:
— Я, товарищ, «голоса» всего-то раза три в жизни и слушал! И то Севу Новгородцева, а не про политику! Меня от вашей «родины» тошнит не потому, что кто-то с Запада в ухо нашептал! Я просто человек нормальный!