Малая карта опыта
Шрифт:
Люди знают лишь то, чего не боятся узнать. Они понимают лишь то, что на самом деле хотят понять; не понимают того, чего активно не хотят понять. Тут нам поможет гений английского языка – в нем есть трудно переводимый термин: the will-to-misunderstand.
Нередко философы из-за своей юношеской
Жизнь – затяжной прыжок из нелюбви ребенка ко взрослым в нелюбовь старика ко всему человечеству.
Что такое родина? Единственное место в мире, где ты можешь испытать настоящую любовь и ненависть к себе, – чаще всего одновременно.
Публичное пространство – не что иное, как личная жизнь влиятельных людей, превращенная в публичную проблему и публичную заботу.
Успех никогда не будет окончательным. Подлинная неудача ничуть не фатальна. Если нам что-нибудь на самом деле не удается – из того, что мы делали сами, а не того, что навязала нам индустрия развлечений, – мы становимся чуть более мудрыми и зрелыми. По правде говоря, и более печальными. Но мы же не перестаем из-за этого верить в осмысленность своего выбора и труда.
Жизнь как фортепиано – вначале мы просто пробуем извлечь чистый звук, а приближаемся к полной глубине его звучания только тогда, когда наше время в мире истекает.
Могут ли прожитые годы быть аргументом в споре? Нет. Можно остаться слепым и глухим к урокам жизни. Мудрость и благородство не обязательно связаны с возрастом и, скорее всего, вообще от него не зависят. Способность старого мастера поклониться мастеру юному – не только признак принадлежности обоих к общему для них кодексу этики, но и признание, что оба они склоняются перед третьим – кем-то высшим, чем они. Это могут быть Бог, нравственные принципы или совесть. Почтение к тому, что делает жизнь осмысленней и позволяет нам остаться собой, и есть проявление чувства ценности жизни.
Жизнь проходит тогда, когда мы готовимся начать жить, а готовиться-то и не к чему. Это все равно как во время разговора готовиться думать и говорить. Нет нужных и ненужных сегментов жизни. Есть только соединяющее их усилие смысла бытия, невозможное без воображения и мечты. Надо хоть на мгновение почувствовать себя бессмертным, чтобы решиться мечтать, думать и быть собой.
Музыканты порой предлагают своим ученикам играть так, будто играешь последний раз в жизни. Только тогда люди тебя услышат и поверят тебе. Если, играя, будешь думать о следующем выступлении, не будет ни этого, ни другого раза. Так и с жизнью. Жизнь надо прожить, сознавая, что она в любой момент может оборваться. Поэтому у нас просто может не хватить времени на признание и исправление своих мерзостей или ошибок.
Любишь того, кого боишься потерять, а вкладываешь страсть в то дело, которое может в любой момент сорваться.
Мы – узкий мостик между бескрайней мечтой и молниеносно пролетающим днем жизни.
Прочный мир кажется мечтой трусливых только представителям домодернистской политической и моральной логики. На самом же деле тем, кто желает мира, необходимо преодолеть естественное желание отомстить за себя или своих близких, – это желание все-таки укрощено современной цивилизацией и созданным ею верховенством закона. Потому мир – это мечта сильных и мудрых, подвигающая на создание более высокого общественного и нравственного порядка, который позволил бы не расходовать лучшие силы человечества на войну и разрушение, направив их на созидание и совершенствование жизни.
Конец ознакомительного фрагмента.