Малая карта опыта

В одиночестве никогда не бываешь один, напротив, никто не мешает тебе увидеть и услышать мир. Одиночество среди других – вот подлинное препятствие на пути к вещам и к себе.

Интенсивность духа и мысли примиряет со скоротечностью бытия и одновременно ее предчувствует.

Если мы даем серьезно втянуть себя в силовые игры, наши успехи и неудачи становятся масками судьбы и счастья, за которыми скрывается общественный контроль.

Преувеличенная строгость – всего лишь маска назидательной добродетели, скрывающая гримасы силового давления и общественного контроля.

Будь нам дано повторить некоторые мгновения нашей жизни, многие выбрали бы минуты радости и счастья, хотя последние лишились бы смысла, если бы им не предшествовали периоды печали и неудач.

Что такое головокружительная карьера? Головокружительно быстрый переход от наслаждения каждым мгновением бытия к планированию жизни на месяцы и годы вперед.

Что такое благородство? Способность, даже смелость не считать добрыми и умными только тех, кому мы нравимся и кто хочет на нас походить.

Что такое мудрость? Когда ты видишь лицо каждого говорящего с тобой человека и слышишь все, что он говорит.

Что такое счастье? Примирение своего характера и личности с миром – особенно с теми, кого любишь.

Подлинная свобода личности чаще всего проявляется в вежливости и уважении к другому – не от страха, а от понимания, что сам ты ограничен и несовершенен.

Гений – это отчасти и те, кто его признает.

Одни художники позволяют своему времени себя формировать, тогда как другие сами активно его формируют. Вот две стороны общественного таланта: либо эпоха познается через тебя, либо ты становишься ее альтернативой. Перу общественного и политического мыслителя в равной мере нужны обе стороны такого таланта.

Преувеличенная критика – всего лишь умение питаться за счет чужого таланта, ты становишься объектом внимания только тогда, когда опровергаешь того, кто лучше тебя.

Выбирая месть, ты нередко веришь, что стремишься уменьшить число опасных людей и мерзавцев, нейтрализовать хотя бы их часть, – жалко только, что, переняв их методы, ты увеличиваешь их число.

Добро, истина и красота никогда не называют себя этими именами, – они дают нам увидеть, расслышать и понять мир, а не делить его на дуальные категории.

Зрелость в сфере эстетических переживаний – очная ставка с подлинниками, чьими репродукциями ты наслаждался в детстве и юности.

Фундамент для умной мысли нередко сложен из двух противоречащих друг другу глупостей.

Ущербность политики и нехватка личностей в политическом классе Литвы производят звезд из скандалистов, не умеющих составить связного предложения, и обслуживающих их журналистов того же уровня. Что бы значила звезда политики в Англии? Неполитика, параполитика или антиполитика.

Индивидуалист уверен, что человек приходит в мир сей один и один его покидает. Все остальное – успех, связь с окружающими, память – лишь хрупкая оболочка, ничего не значащая ни для приходящего в мир младенца, ни для покидающего его старика. Нагой и одинокий, ты брошен в эту действительность, нагим и одиноким ее покидаешь. Традиционалист утверждает, что, наоборот, без непосредственного участия других людей мы бы не смогли ни родиться, ни достойно покинуть сей мир. Мировоззрению первого, без сомнения, была бы близка либеральная мысль, второго – консервативная. С точки зрения траектории и формы мышления первый выглядит как философ или писатель, второй – как социолог или антрополог. Тот стиль мышления и писания, который мы выбираем, формирует наш язык, а язык создает содержание мысли. Самое смешное, что оба они правы.

На самом деле мы любим то, чего не можем рационально объяснить, но без чего мы не можем собрать свою личность в связное целое. Любим то, что боимся потерять и что без нас утратит существование. Мы не можем любить то, что существует и будет существовать без нас. Любишь тогда, когда логика сердца шепчет тебе: это единственный способ собрать воедино свою личность и вести осмысленное существование.

Умные речи и умное тело – две разные действительности. Даже талантливым актерам и спортсменам язык дается с трудом, они не способны использовать его возможности. Тогда как мыслители и блестящие ораторы нередко не знают, что делать со своим телом – особенно с руками. Чаще всего они не любят танцевать и совершенно не понимают, чем красив спорт. У них не умное тело.

Строгость чаще всего – всего лишь скрытый страх показаться смешным и слабым, если будешь обращаться с людьми по-дружески и извиняться.

Так же как нескончаемые речи о сексе выдают таящуюся в этой сфере проблему говорящего, так и бесконечные речи о религиозности свидетельствуют об отчаянной попытке преодолеть в себе неверие, одновременно пряча фрустрацию и даже ненависть к спокойным и адекватным верующим или неверующим.

Классическая форма власти: ты увидишь меня лишь тогда, когда будешь этого достоин или провинишься, лицезреть меня – это милость или наказание. Формула власти в модернизме: я тебя вижу столько и когда захочу, а ты не можешь ответить мне тем же. Постмодернистская формула власти: я заставлю тебя увидеть меня таким, каким ты должен меня видеть, – и тогда, когда это мне будет нужно; ты меня не увидишь, когда захочешь, тем более таким, каким бы ты хотел меня увидеть.

О своей вере публично и охотно разглагольствуют прежде всего те, кому она нужна для контроля над мыслями и поведением других людей.