Малайские пираты

Гарнерей Луи

— Возьмите руль, — тихо сказал он мне, — обо мне не беспокойтесь. Лейтенант, эти мерзавцы специально хотели вывести меня из строя. стрелы пронзили мое тело в стольких местах, пули застряли во мне. Передайте прощальный привет моим друзьям. и крепче держите руль.

В тот момент, когда я взял из его рук руль, бретонец улыбнулся мне с благодарностью и упал к моим ногам, прошептав: «Добрый вечер». Я склонился к нему, но он был уже мертв. Только чувство долга давало ему силы оставаться на посту все это время, так как тело его, образно выражаясь, представляло одну большую рану. Теперь,

когда он убедился, что его заменили у руля, он мог спокойно умереть! И он умер, как герой!

Я подозвал матроса, который, в свою очередь, заменил меня на посту рулевого, и поспешил присоединиться к капитану, сражавшемуся без устали с озверевшими пиратами.

— Ах, мой дорогой Гарнерей, — сказал он мне, перезаряжая ружье, — мы погибли; чтобы спастись, нам нужен хотя бы час хода при попутном ветре, нам надо обогнуть мыс, который сейчас остается у нас под ветром и на который мы, безусловно, наскочим. Постарайтесь провести подобный маневр. Ветер действительно свежеет.

— Невозможно, капитан. Руль расположен по ветру уже длительное время, и корабль больше не управляется. Нас сносит на скалы. У нас нет больше парусов, ориентированных на фок–мачте, и мы не успели бы их сориентировать, не подвергая опасности корабль и наши жизни.

— Вперед, мой бедный Гарнерей, тогда умрем с честью!

Мы возобновили бой, но увы! Абордажная сетка, так предусмотрительно придуманная Дювалем еще до начала схватки, была, как я уже сказал, перерезана во многих местах пиратами; вскоре они доберутся до наших передних шканцев! Но где же наш «мэтр Хладнокровие»?

В этот критический момент, неужели его изобретательность изменила ему? Но нет, я увидел Дюваля, занятого сооружением крепостной стены из бочек с водой рядом с нашими орудиями, которые он расположил с той стороны, откуда ждал нападения врагов. Видимо, боцман Дюваль серьезно рассчитывал на свое новое средство защиты, раз он задействовал трех матросов себе в помощь, ослабив наш отряд сражающихся.

Но вот он направился к нам и как раз вовремя, так как через несколько секунд пираты уже будут на борту.

— Друзья мои, — быстро сказал он нам, — пусть четверо из вас, Аврио, Гид, Лабурдоне и Ребул, заберутся на марсы, чтобы оттуда стрелять по врагам. Все другие пусть укроются в кормовой каюте с заряженными ружьями; как только пираты окажутся на палубе, мы будем стрелять по ним сквозь те бойницы, которые я велел просверлить.

— Но, Дюваль! — воскликнул капитан.

— А! Капитан, извините. мы не можем терять время. что до остального, то ничего не бойтесь, маневр, который я провожу, это тот, о котором вы мне говорили накануне. ну, вы знаете!

Капитан, наоборот, очень хорошо знал, что он ни о чем не договаривался с боцманом, но он оценил благородную ложь, к которой прибегнул его подчиненный, чтобы спасти достоинство командира.

— Ах, да! Это так, — ответил он, — ну что ж, Дюваль, пусть будет так, мы сейчас же спрячемся в кормовой каюте.

— Секунду, капитан, одну секунду! Мы скроемся только после того, как сильно напугаем врагов, чтобы они не смогли нас догнать, прежде чем мы все займем свои боевые посты. Ждите меня здесь. Рустан и Кадрус, подсобите мне немного, ребятки.

Прошло

не более нескольких секунд, как «мэтр Хладнокровие» вернулся, неся с помощью двух матросов бочку, до краев наполненную водой; они поднесли ее к защитным заслонам.

— Это холодная вода, — сказал он нам, — но вы знаете пословицу: ошпаренная кошка и т. д. Так что бочка с водой произведет ужас на этих каналий, как если бы это был кипяток. Внимание. Когда я скажу «три», пусть все разбегаются по своим указанным постам! Четыре матроса — Аврио, Гид, Лабурдоне и Ребул — на марсы, остальные — в каюту. Все понятно? Договорились. Так. Раз, два, три!

Под знаком победы

Наше доверие к боцману было настолько безгранично, а положение настолько отчаянное, что мы слепо подчинились ему и поспешили на свои места. Как только он произнес слово «три!», защитные заслоны лишились своих бойцов и пираты могли теперь подняться на палубу!

Жуткий вопль испустили индийцы, когда они увидели боцмана с новой бочкой воды, уверенные, что это кипяток. Все отступили назад, чтобы смертоносная жидкость не попала на них, и хитрый уроженец Бордо, чтобы дать нам время укрыться в наших убежищах, начал медленно выливать на палубу содержимое бочки.

Вскоре матросы Рустан и Кадрус присоединились к нам на юте и рассказали, что Дюваль из боязни быть пораженным градом стрел и пуль, предназначенными озверевшими от страха пиратами исключительно ему одному, швырнул в конце концов еще полную бочку в прао, что, вероятно, послужило последним ударом для бедной посудины, и она пошла ко дну.

— А где сам боцман? — спросили мы.

На этот вопрос они не могли дать никакого ответа, сами они успели спастись, а что стало с их командиром, они не знали. Мы сделали предположение, что он, возможно, присоединился к матросам на марсах.

Но что это! Раздался оглушительный вопль, который извещал нас о каком–то важном событии. И действительно, пираты вторглись на палубу брига.

Наши мушкетоны, заряженные шестью пулями, обрушили на них через бойницы в стене каюты такое количество свинца, что более десяти человек упали замертво или были ранены; прицельный огонь сверху, с марсов, поддерживал наши старания.

Малайцы, придя в ужас от такой бешеной стрельбы почти в упор, на секунду остановились, но вскоре их главарь, абориген в форме английского офицера и с кавалерийской каской на голове, о котором я уже говорил в начале рассказа, вывел своих головорезов из оцепенения и придал им смелости, возглавив оставшихся в живых пиратов и поведя их в атаку.

Отряд пиратов, поредевший от наших пуль, не имея пути назад, ибо прао затонула, с громким рычанием диких зверей приготовились идти в последнюю атаку за своим командиром, как вдруг раздался страшный взрыв: столб огня и облако дыма, возникшие перед нашими бойницами, ослепили нас на несколько секунд. Когда дым рассеялся и снова солнечный свет залил палубу, мы с облегчением увидели боцмана Дюваля, который вышел из–за укрытия, составленного из бочек с водой, и с самым невозмутимым видом холодно рассматривал груды трупов, лежащие в беспорядке перед ним.