Мальчик из Брюгге
Шрифт:
Задумавшись, Ян не заметил, что Идельсбад остановил лошадь.
— В чем дело? — спросил мальчик.
Не дождавшись ответа, он посмотрел туда, куда был устремлен взгляд гиганта, и увидел трех мужчин, перекрывавших подступ к дому.
— Что это?..
Он не закончил вопроса, потому что Идельсбад повернул лошадь и во всю прыть помчался обратно, все время прямо. Остановился он лишь у Бургских ворот.
— Чума побери этих фламандцев! — Обернувшись, он спросил: — Что же ты такого натворил? Какое преступление совершил?
— Преступление? Бежать из места, где чувствуешь себя несчастным, — преступление?
— Тут что-то не так. Ты что-нибудь скрываешь от меня.
— Ничего. Клянусь вам!
— Не верю я ни одному твоему слову. Пора бы поговорить. Ты доставишь мне удовольствие, если выложишь все начистоту!
Идельсбад зло пришпорил лошадь, помчавшись в этот раз к крепостным стенам.
Часом позже они въезжали в деревушку Хёке. Несколько домишек, крытых соломой. Немощеная улица. Небольшая часовня. Идельсбад спешился у дряхлой избушки.
Внутри пахло гниющим деревом. Вся обстановка состояла из колченогого стола, скамьи без подлокотников, двух табуреток, сундука из ореховых досок, стоявшего справа от камина без подставки для дров, в котором слабо горело несколько торфяных брикетов. Через открытую дверь комнатушки была видна крошечная кухонька.
— Садись. Я тебя слушаю.
Мальчик уныло спросил:
— Что вам рассказать? Я ничего не знаю. — И добавил: — Я есть хочу.
— Есть! Есть! За тобой по пятам гонятся убийцы, а ты только и думаешь, как бы набить брюхо.
— Если уж умирать, то предпочитаю умереть с полным животом.
Идельсбад буркнул с досадой:
— Мы не в гостинице! Пойду поищу что-нибудь.
Он ушел на кухню и вернулся с краюхой хлеба, несколькими ломтиками сала, луком-пореем; все это было навалено вперемешку в глубокую тарелку.
— Вот все мое богатство. Тебе должно хватить.
— Великолепно. Обожаю сало!
Гигант поставил тарелку на стол и уселся напротив Яна.
— Теперь ты должен мне обо всем рассказать. Начиная со смерти Ван Эйка.
Мальчик старался ничего не упустить. Во всяком случае, ничего важного. Когда он закончил, Идельсбад, озабоченный как никогда, осведомился:
— Ты ничего не забыл?
— Не думаю… — Ян отодвинул тарелку и спросил: — Могу я тоже задавать вам вопросы?
— Если хочешь. А я еще подумаю, отвечать или нет.
— Вы только что мне сказали: «Никто твоего отца не убивал. Ван Эйк умер естественной смертью». Почему? Как вы можете быть в этом уверены?
— Потому что в тот вечер я был рядом с ним.
Ян смотрел на него, от изумления открыв рот.
— Да, — продолжил Идельсбад. — И заранее предупреждаю, что я непричастен к его смерти. Мы мирно беседовали. Он вдруг поднес руку к груди. Его лицо посерело. Он рухнул на пол прежде, чем я успел что-либо понять. Я бросился к нему. Несколько секунд Ван Эйк тяжело дышал, затем… все кончилось.
— А вино? Там нашли пустой кубок. Капитан предположил отравление.
— Это вино выпил я, точнее, допил после смерти Ван Эйка. Мне нужно было взбодриться.
— Человек, толкнувший меня, — тоже вы?
— Да, но я не знал, что это был ты. Сначала я толкнул, а думать стал потом.
Ян пожал плечами:
— Если бы вы и знали, что это был я, от этого ничего бы не изменилось.
— Пожалуй. Я не стал бы рисковать и слушать, как ты орешь, поднимая на ноги весь дом.
— Но что вы там делали? Капитан утверждал, что взлома не было. Как вы проникли в дом?
— Через дверь палисадника. Ван Эйк сам мне открыл.
Ян сгорбился.
— Ничего не понимаю. Абсолютно ничего! — Подняв голову, он враждебно бросил: — Но кто вы на самом деле? — Он окинул взглядом скудную обстановку. — Во всяком случае, вы не сержант и не агент, сыска. Иначе вы не жили бы здесь, в таком месте!
— Ты прав. Я даже не фламандец. Меня зовут не Тилль Идельсбад, а Франсиску Дуарте.
— Итальянец?
— Португалец. Есть разница!
— Однако вы отлично говорите на нашем языке.
— Мать моя была родом из Гента. А я способный. Я также хорошо говорю на испанском, итальянском и тосканском.
Мальчик встал и, заложив руки за спину, возбужденно заходил по комнате.
— Здорово вы нас провели! — вскричал он, ощущая поднимающийся гнев. — Вы обманули моего отца, заставили его поверить…
— Твоего отца? Поговорим о твоем отце! Обычный шпион на содержании у герцога Бургундского! Вот кем в действительности был великий Ван Эйк. И избавь меня, пожалуйста, от уроков морали!
Ян застыл на месте.
— Что вы сказали?
— Истинную правду.
— Мой отец — шпион? Вы лжете!
— Сядь-ка. Я все тебе объясню. Но при одном условии…
— Каком?
— Не терплю, когда меня перебивают. Да и рассказ будет долгим.
Сжав кулаки, мальчик уселся на табурет и стал ждать.
— В день, когда я застал тебя в Ватерхалле, — начал Идельсбад, — мне показалось, что ты обожаешь корабли и море.
— О да! Мне часто снится, что я моряк.
— В таком случае то, что я расскажу, должно заинтересовать тебя: речь пойдет о кораблях и море. — Он выдержал паузу и продолжил: — В течение очень долгого времени люди считали, что районы Средиземноморья являются всего лишь диском, окруженным океаном, который простирается до стен, подпирающих небо. Некоторые думали, что если на севере океан превращается в лед, то на юге он закипает от жары. Но постепенно эти ложные представления изменились, особенно после первых Крестовых походов, благодаря не только арабам, ознакомившим нас с работами географов Древней Греции, но и рассказам венецианского путешественника Марко Поло…