Мальчик-менестрель
Шрифт:
Не успели они сесть за стол, где перед каждым уже стояло по овальному блюду со свежим овощным салатом, как помощница Бриджит подала суфле — золотисто-коричневое, прекрасно поднявшееся, пышное, как весеннее облачко.
— Передай Бриджит, что суфле удалось, — сказала мадам, разрезав воздушную массу.
— Невероятно вкусно, мадам, — попробовав суфле, вздохнул Десмонд. — Точно поцелуй ангела.
— А что, они там, наверху, целуются? И крылья не мешают? — усмехнулась мадам, после чего они уже ели в полном молчании, запивая еду все тем же ледяным шабли.
— Сегодня утром нас весьма позабавили звуки маршевой музыки. А если точнее, играл оркестр из дудки и барабана, — закатив глаза к небу, сказала
— Вероятно, ирландцы вышли на тропу войны.
— Это был походный марш.
— Возможно.
— Десмонд, мой дорогой Десмонд, — с улыбкой покачала головой госпожа Донован. — Здешняя девчонка, которая ходила к десятичасовой мессе, принесла на хвосте совсем другую историю. Вы уже вошли в круг избранных, переплюнув самого каноника. — Она замолчала и задумчиво подцепила вилкой кусок огурца. — Кстати, он как, благополучно уехал сегодня утром?
— О да, мадам. Минута в минуту. Полностью экипированный и обеспеченный провиантом на случай непредвиденных обстоятельств.
— Какой он все же славный старик — простой, преданный, сильный и правдивый! На самом деле, просто святой. Я очень его люблю, — заметила госпожа Донован и, подумав, добавила: — Даже когда он мне докучает.
— А вы оставили хоть каплю любви для его викария?
— Не надо со мной сегодня шутить, мой драгоценный Десмонд. Вы ведь прекрасно знаете, что стали важной частью моей жизни. И я целых три месяца буду безумно по вам скучать. Как бы мне хотелось, чтобы вы могли приехать ко мне в Бурье! У меня там настоящий большой загородный дом. И очень красивый. Я терпеть не могу маленькие участки, так что вокруг чудесные луга, сады, а из дома открывается божественный вид на Женевское озеро. А неподалеку, в Ла-Тур-де-Пельц, женский монастырь, что, заметьте, весьма удобно в протестантской Швейцарии. Там я хожу к мессе в маленькую часовню. Неземная красота, умиротворение и полная уединенность. Но там нет моего Десмонда. И кроме того, боюсь, что постоянно буду волноваться из-за Клэр. — Госпожа Донован замолчала, а потом добавила: — Мне даже страшно думать о предстоящей встрече. Мы все время не ладим. Она точь-в-точь как моя покойная сестра. Такая же упрямая, безответственная и непредсказуемая. Я умоляла каноника попытаться хоть чуть-чуть ее вразумить. И вы, Десмонд, тоже должны постараться. Вы побудете со мной до их приезда?
— Мадам, я в вашем распоряжении. У меня весь день свободен.
— Замечательно! Тогда выпьем кофе в гостиной, а после вы мне немного попоете.
— А вы не хотите… попробовать спеть вместе со мной?
— Я не Трильби [44] , а вы, Десмонд, не Свенгали, если они вообще существовали, — грустно улыбнулась мадам. — Нет, мой диафрагмальный нерв полностью вышел из строя. Слава богу, я хоть не утратила способность говорить. — И как всегда, легко поднявшись со стула, она поспешила сменить тему: — Боюсь, что это все. Нет смысла предлагать вам сыр после суфле.
44
Трильби — героиня одноименного романа Джорджа Дюморье (1834–1896), натурщица, полностью лишенная слуха, которую с помощью гипноза таинственный человек по имени Свенгали превратил в выдающуюся европейскую певицу, причем петь Трильби могла, только находясь рядом с Свенгали и исключительно под его гипнотическим взглядом.
День прошел, как и было запланировано, в весьма приятной обстановке, и наконец Десмонд с госпожой Донован, выпив чаю, расположились на большом диване в гостиной.
— Десмонд, — томно прошептала она, — это, наверное, лучший день в моей жизни.
— Охотно присоединяюсь к вашим словам, мадам.
— Десмонд,
— У меня нет слов, мадам! А каноник будет просто на седьмом небе от счастья.
— Так что можете получить удовольствие, сообщив ему эту приятную новость. — Она поднялась, не отпуская рук Десмонда. — Десмонд, и вот еще… Быть может, это и грех, но мне все равно. Я хочу обнять вас, как женщина, которая любит мужчину.
И, раскрыв объятия, она прижала его к себе, словно предлагая ему свое тело, и никаких условностей для нее в тот момент не существовало. Их губы встретились в долгом сладостном поцелуе.
Остается только гадать, как далеко они могли зайти, но тут неожиданно послышался хруст гравия под колесами подъехавшей к дому машины. Они мгновенно отпрянули друг от друга, и очень вовремя, так как в комнату вихрем ворвался каноник в наглухо застегнутом пальто. Вслед за каноником вошла высокая тоненькая девушка, ее бледное лицо было в грязных разводах, перед платья испачкан рвотными массами, большие темные измученные глаза со страхом смотрели на госпожу Донован.
— Итак, каноник, вы вернулись, — прерывисто дыша, выдавила из себя внезапно побледневшая госпожа Донован.
— Как видите, мадам. Целый и невредимый. И со мной молодая леди, которая гораздо хуже перенесла дорогу. И все этот убийственный переход от Холихеда при сильном ветре. Хорошо еще, что я надел длинное пальто. Оно мне очень пригодилось на пристани.
— Каноник, вы все сделали в лучшем виде. И я вам крайне признательна.
— Для меня счастье услужить вам, мадам. И раз уж я оказался в Дублине, то взял на себя смелость заехать на склад за ящиком, который вы мне милостиво обещали.
— Весьма предусмотрительно с вашей стороны, — кивнула госпожа Донован. — Клэр, можешь идти к себе в комнату. Я совершенно уверена, что тебе пока не стоит есть. Сначала прими ванну.
— Спасибо, тетушка. И большое вам спасибо, каноник. — С этими словами Клэр повернулась и вышла из комнаты.
После ее ухода в гостиной повисла неловкая тишина, которую нарушил каноник:
— Мадам, кроме того, я опять же взял на себя смелость и попросил Патрика подождать. Я подумал, что вы разрешите ему отвезти меня домой.
— О чем речь! Конечно, он вас отвезет. Полагаю, вы очень устали, а потому не буду вас задерживать.
Госпожа Донован проводила их до двери, и каноник, откланявшись, стал спускаться по лестнице. Она же, бросив на Десмонда пылкий взгляд, тихо сказала:
— Три месяца пролетят быстро. И помните: я люблю вас.
Когда они вернулись наконец в дом священника, поздоровались с миссис О’Брайен и оставили ящик с «Маунтин дью» в холле, каноник снова стал самим собой и на вопрос экономки насчет ужина задумчиво произнес:
— Я, правда, съел в «Хибернианз» парочку отбивных, потом, стоя на пристани, попробовал ваши сэндвичи, остальное мы с Патриком доели на обратном пути. Однако…
— Каноник, может, что-нибудь легкое? «Сладкое мясо», например?