Мальчик-менестрель
Шрифт:
— Джон говорит, нас ждет что-то особенное, — шепнула она мне.
Десмонд, одиноко стоявший в дверях, не мог не привлечь всеобщего внимания, и тогда, продемонстрировав отменную выдержку, он обвел глазами комнату и, найдя уголок, где не толпился народ, уселся в позолоченное кресло времен Людовика XVII и принялся рассматривать огромную картину Андрео дель Сартро [57] «Похищение сабинянок». По тому, как Десмонд скептически приподнял левую бровь, я понял, что, по его просвещенному мнению, эта картина отнюдь не кисти великого мастера, а скорее, одного из его учеников, возможно, Джакопо Феллини.
57
Андрео
Не знаю, может, мне и показалось, но женские голоса в комнате смолкли, поскольку все взгляды были прикованы к элегантному, сдержанному человеку, одиноко сидевшему в кресле. В Голливуде ничто не привлекает женщин больше, чем красота, особенно если речь идет о незнакомом красивом мужчине. И естественно, здешние красотки сразу же устремили изучающие взоры на Десмонда. Все они были всемирно известными кинозвездами, причем некоторые — совершенно бездарными, но натасканными опытными режиссерами, которые научили их изображать нужные эмоции. Но были и выдающиеся актрисы. Я заметил Грейс Мур, Кароль Ломбард, Джейн Новак, Лила Ли, а несколько поодаль — Этель Бэрримор и Норму Ширер [58] .
58
Грейс Мур (1898–1947) — американская певица сопрано и актриса.
Кароль Ломбард(1908–1942) — американская актриса.
Джейн Новак (1896–1990) — американская актриса.
Лила Ли (1901–1973) — американская актриса, получившая популярность как актриса немого кино.
Этель Бэрримор (1897–1959) — американская актриса, обладательница премии «Оскар».
Норма Ширер (1902–1983) — американская актриса, обладательница премии «Оскар».
Вот и все. По правде говоря, больше никого особо интересного в комнате и не было. Таубер и Джон исполняли отрывки из опер, устроив нечто вроде соревнования: один начинал играть, а другой продолжал, и наоборот. Самая обычная голливудская вечеринка, когда уже все говорено-переговорено и гости ждут перед ужином чего-то этакого.
Вдруг одна из сидевших на диване женщин встала и медленно подошла к Десмонду. Это была Грейс Мур — молодая, стройная, привлекательная и уже хорошо известная певица. Приблизившись к Десмонду, который тут же вскочил с кресла, она протянула ему руки. В этот момент Джон Маккормак заиграл Пуччини, и Грейс, вплотную приблизившись к Десмонду, начала несравненную арию Чио-Чио-сан из «Мадам Баттефляй»:
Quest’ obi pomposa Di scioglier mi tarda Si vesta la sposa.Она прекрасно исполнила начало любовного дуэта, и тогда вступил Десмонд:
Con moti di scoiattolo I nodi allenta e scioglie! Pensar che quel giocattolo u mia moglie…He вдаваясь в подробности, хочу только добавить, что они продолжили этот прекрасный и трогательный дуэт, сопровождая его соответствующими любовными жестами. Гости, пораженные столь неожиданно изящным исполнением, равно как и сдержанной красотой мужского голоса, наградили певцов аплодисментами.
— Десмонд, это было изумительно. И с вашей стороны было очень любезно петь вполсилы, чтобы не заглушать меня. Ну а теперь, чтобы заработать ужин, вы должны спеть уже без меня, — сказала Грейс и, улыбнувшись, вернулась на свое место.
Десмонд тоже улыбнулся с напускной скромностью. Он прекрасно начал и уже ничем не рисковал. Я знал, сейчас он исполнит что-то особенное.
— Если это не слишком утомит уважаемую публику, — начал Десмонд, — я хотел бы предложить вашему вниманию великую арию, которую еще ребенком слышал в исполнении человека, чей голос, безусловно, куда лучше моего, — в исполнении великого Энрико Карузо.
Блестящий ход. С самого начала Десмонд все спланировал идеально. В комнате послышался сдавленный женский смешок, потом наступила мертвая тишина. И тогда Десмонд, сохранявший полное самообладание и выказывавший крайнее безразличие — то душевное состояние, что было свойственно ему в последнее время, — начал петь. В глубине души я очень надеялся, что он все же подстрахуется и исполнит арию Вальтера, но ошибся.
Десмонд выбрал неистовую, душераздирающую арию Каварадосси перед казнью из «Тоски»:
Amaro sol per te m’era il morire Da te prende la vita ogni splendore…Я уже несколько раз слышал эту арию раньше, но никто не исполнял ее так, как Десмонд, который вложил в нее всю накопившуюся у него в душе горечь.
Теперь уже гости не только не хихикали и не перешептывались, а, казалось, даже не дышали. А когда последний крик Каварадосси «Avra sol da te voce e colore», взмывая к потолку, разнесся по комнате, аплодисменты — для вечеринки такого уровня — были оглушительными. Все повскакали с мест, Джон Маккормак вышел из-за рояля с криками: «Браво! Брависсимо!» Таубер, сидевший за роялем, в восторге нажимал на басовые клавиши. Делия Би, сложив руки рупором, старалась перекричать шум. Я тоже орал во все горло, одновременно потихоньку пробираясь к двери. Десмонд смог! Итак, я здесь больше не нужен, ибо стал всего лишь бесполезным приложением. Замешкавшись на пороге, я услышал голос Делии Би:
— Дес, а теперь спой арию Вальтера!
— Да уж, пожалуйста, Десмонд, — крикнул Джон Маккормак. — Но сперва, раз уж Каварадосси умер, порадуй наших дам чем-нибудь нежным и трогательным. Спой «Та, что прошла мимо меня».
Десмонд несколько секунд стоял в задумчивости, держа гостей в напряжении, а затем улыбнулся Джону. Я очень надеялся, что Десмонд выберет пленительную песню на музыку Эдуарда Перселла, лучшую из всех на эту тему. Что он и сделал. Повернувшись вполоборота к дамам, Десмонд запел:
Однажды девушка жила, Та, что милей других была. Она прошла мимо меня, Но не забыть мне того дня.Ни одна другая песня не могла сравниться с этой по задушевности и чарующему воздействию на слушателей. И какой разительный контраст с арией Каварадосси! Одного взгляда на восхищенные лица гостей было достаточно, чтобы понять, что Десмонд сделал идеальный выбор.
И тогда я тихонько двинулся к выходу.
Я вышел из роскошной, залитой огнями комнаты, чувствуя, что у меня закладывает уши от стоявшего там восторженного гула, и быстрым шагом направился в сторону отеля. Я понимал, что здорово рискую, поскольку одинокий пешеход — явление, нетипичное для этих мест, но мне необходимо было пройтись, чтобы справиться с бурей одолевавших меня эмоций.
Десмонд сделал это; более того, смог, наконец, самоутвердиться, и теперь его будущее виделось мне в розовом цвете. Сейчас, несмотря на царящее в душе ликование, я хотел только одного: поскорее вернуться домой — поездом, пароходом, лишь бы быстрее. Я сделал все, что собирался: помог другу в некотором смысле даже в ущерб себе, и теперь от меня больше ничего не требуется. Я не мог думать ни о чем, кроме своего чудесного загородного дома, любимого сада и близких мне людей. Малина и смородина, должно быть, уже созрели, так же как и сливы — венгерка «Виктория», а розы в самом цвету.