Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия)
Шрифт:
2
Человек устроен так, что ему обязательно нужен приют. Если он едет в вагоне, то привыкает к своей полке, и ему кажется, что эта полка – его маленький дом. Если он устраивается на ночлег в лесу под сосной, то сразу начинает отличать свою сосну от других: это дерево приютило его, и оно теперь ему ближе, привычнее, чем остальные.
Так и скамейка. Мальчик провел на ней почти полдня и привык.
Скамейка была сколочена из длинных деревянных брусков и покрашена в зеленый
Иногда мальчик вставал, чтобы напиться воды из бачка в пустом зале ожидания или погулять вокруг станции, а потом снова возвращался на скамейку, под ветки желтой акации – как домой. И снова сидел: ждал, когда пройдут долгие шесть часов и появится поезд.
Ему казалось, что ждет он очень давно, целую неделю. И целую неделю видит перед собой этот железнодорожный теремок, жестяного петуха на крыше, медный колокол и белую эмалированную табличку с синей надписью "ТЕЛЕФОНЪ" (сразу было понятно, что висит она тут с незапамятных времен, когда бегали по здешним рельсам паровозики, похожие на самовары).
У мальчика была привычка: от скуки читать все надписи задом наперед. Но слово "телефонъ" мальчик не мог прочитать наоборот из-за твердого знака. И от этого делалось еще скучнее.
Так было, пока не пришёл пес.
Пес оказался добрый и веселый. И когда мальчик понял, что эта ничья собака стала теперь его и не надо никогда с ней расставаться, все прошлые горести показались ему пустяками.
Он подвел пса к своей скамейке.
– Мы будем жить вместе. Понял? Ты меня не бросишь?
Пес фыркнул, чихнул и замотал головой: то ли семя одуванчика влетело ему в ноздрю, то ли вопрос мальчика показался оскорбительным.
– Молодец ты, умница. Только как мы с тобой поедем в поезде? Подожди-ка…
Мальчик достал из кармана складной ножик и расстегнул брючный ремешок. Ремень был длинный и опоясывал худенького хозяина почти два раза. Мальчик отрезал лишний конец. Затем проколол в отрезанном куске несколько дырок, вытащил из другого кармана колечко медной проволоки, протянул ее сквозь отверстия.
– Ну-ка, давай голову, примерю ошейник.
Пес отнесся к приглашению без восторга. Но не спорил. Он терпеливо ждал, когда мальчик закрепит у него на шее непонятную штуку.
– Ну вот, – с удовольствием сказал мальчик. – Теперь ты не бродяга, а вполне законная собака. И ничего, что ты худой и кудлатый. Ты еще станешь гладкий и красивый, когда подрастешь. Ты ведь еще не взрослый, хотя и большой. Ты почти щенок.
При последнем слове пес торчком поставил оба уха и моргнул.
– Ще-нок… – ласково повторил мальчик.
Пес переступил, передними лапами и усиленно замахал хвостом.
Мальчик засмеялся:
– Нравится? Я и буду звать тебя Ще-Нок. А когда вырастешь, "Ще" мы отбросим.
Он вытащил из чемодана, из-под маек и рубашек, старенькие кеды, выдернул из них шнурки. Потом соединил шнурки узлом и один конец привязал к ошейнику. Поводок получился непрочный, но он ведь и нужен был только для вида: пес, по имени Ще-Нок, и без привязи не отходил от своего хозяина ни на шаг.
– Пошли, – сказал мальчик.
Они отправились к кассе, и мальчик вежливо побеспокоил молоденькую кассиршу, увлеченную журналом мод:
– Скажите, пожалуйста, для собаки надо брать билет?
– А как же! Если до города – тридцать две копейки.
Мальчик обрадованно подмигнул псу: денег хватало. Теперь они оба станут пассажирами. Билет – это документ. Это доказательство, что Нок в самом деле его собака.
Он взял пса за ошейник.
– Пошли, товарищ пассажир.
И в этот момент мальчик увидел у своей скамейки человека.
Мальчик совсем не хотел с ним встречаться. Это был физрук лагеря Станислав Андреевич. Конечно, оказался он здесь неспроста.
Физрук пока не видел мальчика. Но все равно нельзя было ни спрятаться, ни убежать. Убегает и прячется тот, кто виноват. Или тот, кто боится. А мальчик знал, что не виноват, и не боялся. Правда, он испытывал тоскливое чувство: смесь унылой тревоги и досады, но это был совсем не страх.
Придерживая пса, мальчик медленно подошел к скамейке.
– А-га… – растянуто сказал Станислав Андреевич. – А то я смотрю: вещички здесь, а хозяина нет… Ну как? Набегался?
– Я не бегал.
– Ну… нагулялся, значит, – сказал физрук примирительно.
– Я не гулял. Я поехал домой, вы знаете.
– Смотри-ка ты, домой! – воскликнул Станислав Андреевич почти весело. – Ладно, друг, кончай дурака валять. И давай топать в лагерь, а то к обеду не поспеем. Да не бойся, ничего тебе не будет, это я по секрету могу сказать.
Мальчик удивился:
– "Не будет"? Я и не боюсь, что "будет". Я просто решил уехать домой.
– Обиделся!
Мальчик вскинул глаза:
– А что? Человек не имеет права обижаться?
– Человек… Если всякий будет на ерунду обижаться да из лагеря бегать, что тогда?
– Во-первых, это не ерунда, – четко сказал мальчик. – Во-вторых, я не убегал. Я сказал, что уйду, и ушел. Начальник сам говорил: "Убирайся!"
– А ты и обрадовался! Мало ли что человек может сгоряча сказать! Может, ты хочешь, чтобы он у тебя прощения попросил?
Мальчик подумал:
– Нет, не хочу. Да он и не будет.
– Слава богу, догадался. Сам во всем виноват, а еще выкаблучиваешься.