Мальчишки из «Никеля»
Шрифт:
Дети воруют конфеты безо всякой привязки к цвету кожи. Мистер Маркони и сам в годы беспечной юности каких только фокусов не выкидывал. Да, бывают мелкие убытки – тут недостача, там недостача, – но важнее всего не это. Пускай сегодня ребенок крадет шоколадку, но ведь и он, и его друзья годами приносят лавочке прибыль. Да и родители тоже. Если выставить хулиганов на улицу за крошечную провинность, пойдет молва, особенно в таком райончике, где все без конца суют нос не в свое дело, – а потом уже и родители шалопаев приходить перестанут – им попросту будет стыдно. С точки зрения мистера Маркони, закрывать глаза на ребячье воровство – это почти что инвестиция.
Но за время работы в лавочке Элвуд пришел к другим выводам. Еще до того, как стать кладовщиком, он не раз слышал, как его приятели с гоготом хвастались «конфетными грабежами», и видел, как они дерзко выдувают огромные розовые пузыри жвачки «Базука», отдалившись от лавочки на приличное расстояние. В таких налетах Элвуд не участвовал, да и вообще был к ним равнодушен. Свое отношение к воришкам босс изложил ему в первую же смену, вкупе с уточнениями, где хранится швабра и в какие дни ожидать крупных поставок. За несколько месяцев Элвуд частенько наблюдал, как сладости исчезают в карманах мальчишек. Мальчишек, которых он знал. Иногда они даже подмигивали ему, если их взгляды пересекались. Целый год Элвуд молчал. Но в тот день, когда Ларри и Уилли схватили лимонные леденцы, заприметив, что мистер Маркони нырнул под прилавок, он не сдержался:
– Положите на место.
Ребята застыли. Ларри и Уилли знали Элвуда всю свою жизнь. Они вместе играли в стеклянные шарики и салки, когда были совсем еще маленькими, правда, игры сошли на нет, после того как Ларри поджег пустырь на Дейд-стрит, а Уилли дважды оставили на второй год. Гарриет вычеркнула их из списка порядочных приятелей. Все трое были выходцами из семей, которые целыми поколениями жили во Френчтауне. Бабушка Ларри ходила вместе с Гарриет в воскресную школу, а отец Уилли в детстве близко дружил с Перси, отцом Элвуда. Когда-то они вместе отбыли в армию. Теперь же отца Уилли каждый день выкатывали в инвалидном кресле на крыльцо, и он сидел там, покуривая трубку, и всякий раз махал Элвуду, когда тот проходил мимо.
– Положите на место, – велел Элвуд.
Мистер Маркони склонил голову набок – хватит, мол. Мальчишки вернули конфеты на полку и вышли, затаив в душе кипучую ярость.
Маршрут Элвуда они знали. Когда он возвращался домой и проезжал мимо окон Ларри на велосипеде, они редко упускали возможность позубоскалить и подразнить его «паинькой». А в тот вечер накинулись с кулаками. Уже темнело, и аромат магнолии смешивался с резким запахом жареной свинины. Парни опрокинули Элвуда вместе с велосипедом на новый асфальт, который по приказу окружной администрации положили как раз минувшей зимой. Потом они сорвали с него свитер, а очки швырнули на землю. Пока они его колотили, Ларри полюбопытствовал, все ли у Элвуда в порядке с его чертовой головой, а Уилли заметил, не пора ли ему преподать урок, – и поспешил исполнить задуманное. Элвуд пару раз пытался дать сдачи – но неуклюже, что уж тут скажешь. Плакать – не плакал. Обычно, увидев на улице потасовку, Элвуд всегда вмешивался и старался разнять драчунов. Теперь же и он получил свое. Какой-то старик, заметив драку, пересек улицу и прогнал Ларри с Уилли, а потом спросил Элвуда, не желает ли тот умыться или выпить воды. Тот отказался.
Цепь на велосипеде лопнула, и его пришлось катить до самого дома. Когда Гарриет спросила, что с его глазом, Элвуд молча покачал головой. Докучать расспросами она не стала. К утру синяк под глазом налился кровью.
Пришлось признать: Ларри отчасти прав. Время от времени Элвуду и самому казалось, что он не в своем уме. Объяснить этого чувства – даже самому себе – он не мог, но ровно до тех пор, пока проповеди с «Горы Сион» не даровали ему нужный язык. В душе мы все обязаны верить, что мы – личности, что мы значимы и достойны, и с этим чувством собственного достоинства и значимости мы должны изо дня в день шагать по дороге жизни. Запись все повторялась и повторялась, она была точно спор, то и дело возвращающийся к неопровержимому аргументу; а слова доктора Кинга заполнили все пространство гостиной крошечного одноэтажного домика. Элвуд покорился своду правил, которому доктор Кинг придал форму, звучание и смысл. Существуют мощные силы, такие как Джим Кроу, жаждущие подавить негров; а еще есть силы послабее, как разные другие люди, которые хотят сломать одного тебя; но против всех этих невзгод, что больших, что маленьких, непременно надо выстоять, не утратив своего «я». Энциклопедии бывают пустыми. На свете есть люди, которые так и норовят обмануть, с улыбкой на губах вручить тебе пустышку, а некоторые не прочь лишить тебя самоуважения. Но нужно всегда помнить, кто ты есть.
Чувство собственного достоинства. Сколько неисчерпаемой силы в этих надрывно звучащих словах. Даже если несчастья подкарауливают тебя в темных закоулках по пути домой. Они побили его, порвали одежду, вообще не понимая, зачем он защищает белого человека. Как им объяснишь, что их жульничество в отношении мистера Маркони оскорбляет самого Элвуда, и не важно, о чем речь: о карамельках или о книжке комиксов. Совсем не потому, что, как уверяет нас церковь, преступление против ближнего – это преступление против тебя самого, а потому, что для него, Элвуда, бездействие означало утрату достоинства. И не важно, что мистер Маркони сам говорил, будто ему все равно; не важно, что Элвуд ни слова не сказал своим приятелям, когда они при нем воровали. Все это было не важно до тех пор, пока не обрело главный смысл.
Таков был Элвуд – ничем не лучше других. В день, когда его арестовали, как раз перед самым появлением помощника шерифа, по радио крутили рекламу Фан-тауна. Он стал подпевать. Вспомнил, что Иоланде Кинг было всего шесть, когда отец открыл ей правду о парках развлечений и «белом законе», из-за которого ей только и оставалось, что смотреть из-за ограды, как веселятся другие. Вечно вглядываться в этот иной мир. Когда родители бросили Элвуда, ему тоже было шесть, и он вдруг подумал, что это еще одна из тех вещей, которые роднят их с Иоландой, – потому что именно тогда он впервые увидел мир в его истинном свете.
Глава третья
В первый учебный день старшеклассникам средней школы Линкольна выдали их «новые» учебники, принадлежавшие ранее ребятам стоявшей напротив школы для белых. Узнав, кому передадут их книжки, белые школьники оставили на страницах послания для новых владельцев: «Подавись, ниггер-вонючка, нашим дерьмом!» Сентябрь прошел за изучением неологизмов, которыми щедро пересыпала свою речь белая таллахасская молодежь, – меняющимися год от года, подобно прическам и длине юбок. Унизительно было открыть учебник по биологии на разделе, посвященном пищеварительной системе, и наткнуться на фразу «Сдохни, НИГГЕР!», но со временем ученики старшей школы Линкольна перестали обращать внимание на оскорбления и непристойности. Как пережить очередной день, если любая грубая выходка способна свалить тебя с ног? Для того человек и научился переключать внимание.
Мистер Хилл начал преподавать историю в Линкольне, когда Элвуд только-только перешел в одиннадцатый класс. Он поприветствовал парня и его одноклассников и написал на доске свое имя. Потом раздал ученикам черные маркеры, а следом они получили первое задание: вымарать из учебников все ругательства.
– Всякий раз выхожу из себя, когда это вижу, – сетовал учитель. – Вы здесь для того, чтобы получить образование, – вот и нечего отвлекаться на то, что говорят эти недоумки.
Элвуд да и весь класс в этот момент замерли в оцепенении. Ребята уставились в книги, а потом на мистера Хилла. Взяли маркеры, принялись за работу. У Элвуда шла кругом голова, даже сердце заколотилось быстрее: вот так бунт! И почему им раньше никто не давал таких заданий?
– Только ничего не пропустите, – напутствовал мистер Хилл. – Знаете, до чего хитры эти белые подростки!
Пока ребята вычеркивали проклятия и ругательства, он рассказал о себе. В Таллахасси он перебрался недавно – а до этого учился на педагога в колледже Монтгомери. Впервые побывал во Флориде прошлым летом: приехал на автобусе из Вашингтона, примкнув к движению борцов за права темнокожих [2] . А еще он участвовал в демонстрациях. Заявлялся в кафе, куда черным был вход заказан, и ждал, пока его обслужат.
2
Одним из способов такой борьбы были поездки темнокожих активистов на общественном транспорте вместе с белыми.