Мальчишки из «Никеля»
Шрифт:
Когда нашли тайное захоронение, он ни секунды не сомневался, что вернется туда. При виде разлапистых кедров над головой репортера Элвуда обдало жаром, а в ушах у него зазвенела мошкара. Не так уж и далеко это прошлое. От него вовек не скрыться.
Часть первая
Глава первая
Лучший в своей жизни подарок Элвуд получил на Рождество 1962 года, пускай даже в мыслях, которые после этого зародились у него в голове, крылась его, Элвуда, погибель. Пластинка под названием «Мартин Лютер Кинг в церкви “Гора Сион”» была единственной в его коллекции и почти не сходила с проигрывателя. У его бабушки Гарриет сохранилось несколько записей в жанре госпел, но она включала их, только когда житейские невзгоды совсем ее одолевали. Элвуду слушать популярные
Телевизора у них не было, но речи доктора Кинга представляли собой такую яркую хронику всего, через что негритянский народ уже прошел, – и что ждет его дальше, – что записи эти были все равно что телерепортажи. Если не лучше и не масштабнее: подобно демонстрации на огромном экране кинотеатра под открытым небом – пару раз Элвуд в таких бывал. Он отчетливо видел и как белый грех рабства преследует африканцев, и как сегрегация унижает и подавляет темнокожих; а еще любовался грядущим триумфом, предвкушая день, когда все двери, прежде закрытые перед людьми его расы, будут распахнуты настежь.
Речи эти записывали по всей стране – от Детройта до Шарлотт и Монтгомери – и приносили Элвуду вместе с вестями с полей битвы за гражданские права, охватившей континент. А одно выступление даже заставило его почувствовать самое настоящее родство с семейством Кинг. В то время каждый ребенок хотя бы раз слышал о парке развлечений Фан-таун – одним довелось в нем побывать, другие завидовали этим счастливчикам. В грамзаписи под номером три на стороне А доктор Кинг говорил, как сильно его дочери Иоланде хотелось попасть в парк, что на Стюарт-авеню в Атланте. Всякий раз, когда она видела на шоссе огромные плакаты или рекламу по телевизору, умоляла родителей сводить ее туда. Тогда доктор Кинг и рассказал ей – своим раскатистым, безрадостным баритоном – о сегрегации, вытесняющей цветных мальчиков и девочек на задворки общества. О том, что белые сильно ошибаются – не все, конечно, – но и их голоса вполне достаточно, чтобы придать сегрегации смысл и вес. Он посоветовал дочери научиться противостоять соблазнам ненависти и обиды, а напоследок уверенно произнес: «Пусть ты не можешь попасть в Фан-таун, но никогда не забывай, что ты ничем не хуже тех, кого туда пускают».
Элвуд тоже был ничем не хуже. Пускай и жил в Таллахасси, за двести тридцать миль к югу от Атланты. Когда он гостил в Джорджии, у кузенов, он иногда видел рекламу Фан-тауна. Крутые горки, беспечная музыка, бойкие белые дети, выстроившиеся в очередь, чтобы прокатиться на аттракционе «Дикая мышь» или сыграть в мини-гольф. Или пристегнуться к креслу «атомной ракеты» и отправиться на Луну. В рекламе упоминалось, что для отличников вход свободный – надо только показать табель с красным штампиком от учителя. Элвуд, к которому это как раз относилось, уже скопил целую стопку доказательств своих успехов, чтобы было что предъявить в тот день, когда ворота Фан-тауна распахнутся перед всеми чадами Господними, как предрекал доктор Кинг. «Я туда целый месяц смогу бесплатно ходить, это уж как пить дать!» – сказал он бабушке, лежа на полу в гостиной и обводя большим пальцем проплешину на ковре.
Этот самый ковер его бабушка Гарриет раздобыла в переулке за отелем «Ричмонд» после недавнего ремонта. Комод, стоявший у нее в спальне, маленькая прикроватная тумбочка из комнаты Элвуда и три светильника тоже были в свое время выдворены из отеля. Гарриет работала в нем с тех самых пор, как в четырнадцать лет пришла помогать с уборкой матери. А как только Элвуд перешел в старшие классы, управляющий «Ричмонд», белокожий мистер Паркер, недвусмысленно намекнул ему, что готов взять такого смышленого парня швейцаром хоть сегодня, но его ждало разочарование: мальчик нанялся в лавку «Табак и сигары от Маркони». Мистер Паркер всегда с теплотой относился к их семье, даже после того как ему пришлось уволить матушку Элвуда за воровство.
Элвуду нравился и «Ричмонд», и мистер Паркер, но от одной мысли, что уже четвертое поколение его семьи будет работать в отеле, ему становилось не по себе, а почему – он и сам толком не мог объяснить. Так было еще до энциклопедий. Когда Элвуд был младше, он много времени проводил на кухне отеля – приходил после уроков, садился на перевернутый ящик и читал комиксы и детективы о братьях Харди, пока бабушка наводила наверху чистоту. После исчезновения родителей Элвуда ей было спокойнее, если девятилетний внук ждал ее где-нибудь неподалеку, а не дома, в одиночестве. А заметив, как он общается с мужской половиной кухонной обслуги, она рассудила, что посиделки в отеле – это в некотором роде школа для мальчишки и мужское общество уж точно принесет ему пользу. Для поваров и официантов Элвуд стал вроде талисмана. Они играли с ним в прятки и разглагольствовали на житейские темы: о нравах белых, о том, как захомутать девчушку-хохотушку или куда лучше прятать деньги в доме. Элвуд редко понимал, о чем толкуют эти взрослые, но всегда храбро кивал в ответ и возвращался к своим книжкам.
Бывало, что после наплыва посетителей Элвуд подбивал кого-нибудь из посудомойщиков вытирать с ним тарелки наперегонки, а они добродушно изображали разочарование, когда ему удавалось выиграть. Его улыбка и чудаковатый восторг от каждой победы доставляли им радость. А потом персонал стал меняться. Новые гостиницы, открывшиеся в центре, переманивали людей к себе, повара не задерживались надолго, а несколько официантов вообще не вернулись, когда кухню снова открыли после затопления. Следом за сменой штата и Элвудовы состязания утратили приятную новизну и превратились в подловатенькую суету: новеньким мойщикам посуды нашептали, что внук одной из уборщиц охотно делает работу за других, если его убедить, что все это просто игра, так что, мол, не упустите шанс. Что это за надменный мальчишка, который слоняется тут без дела, пока остальные гнут спины, и которого, точно щеночка, будь он неладен, нет-нет да и погладит по головке сам мистер Паркер? Сидит себе, сунув нос в комиксы, да забот не знает! «Новобранцы» кухни решили преподать юному уму совершенно другие уроки. Научить тому, что знают о мире они сами. Элвуду было неведомо, что условия поединка изменились. Всякий раз, когда он предлагал посостязаться, вся кухня с трудом сдерживала смех.
Когда появились энциклопедии, Элвуду было двенадцать. Как-то раз один из помощников официанта притащил на кухню стопку коробок и созвал всех поглядеть на его улов. Элвуд тоже протиснулся сквозь толпу – поглядеть на собрание энциклопедий, забытое в одном из номеров заезжим торговым агентом. О том, какие богатства оставляют в своих комнатах белые толстосумы, ходили легенды, но до кухни завидный куш добирался редко. Повар по имени Барни открыл верхнюю коробку и достал томик Всемирной энциклопедии Фишера, Аа-Бр, в кожаном переплете и с красным обрезом. Он протянул книгу Элвуду, и тот удивился, до чего же она тяжелая – настоящий кирпич. Мальчик пролистал том, щурясь, чтобы лучше разобрать напечатанные мелким шрифтом заголовки: Авгий, Аргонавт, Архимед, – и живо представил, как сидит на диване в гостиной и переписывает понравившиеся слова. Те, что цепляют взгляд на бумаге, – или забавно звучат в его воображаемом исполнении.
Кори, тот самый помощник официанта, который сказал, что готов продать книгу, сам читать не умел и учиться этому пока не планировал. Элвуд назвал свою цену. Учитывая, что за люди крутились на кухне, не трудно было догадаться, что на энциклопедию никто больше не позарится. Тем не менее Пит, один из новых посудомойщиков, предложил за нее побороться.
Пит родился в Техасе, и был грубоват и неуклюж. Пару месяцев назад его наняли помощником официанта, но из-за нескольких неприятных инцидентов перевели на кухню. За работой он то и дело озирался, точно боялся, что за ним следят, и болтать не любил, но из-за визгливого хохота то и дело становился объектом всеобщих насмешек. Он вытер руки о штаны и сказал:
– До ужина как раз есть еще времечко, если ты не против.
Кухня как нельзя лучше подходила для состязания, равных которому здесь еще не видывали. Тут же достали секундомер и вручили его Лену, седовласому официанту, работавшему в отеле уже больше двадцати лет. Он всегда методично следил за тем, чтобы его черная форма выглядела опрятной, и в обеденной зале – к позору белых завсегдатаев – не находилось мужчины, одетого лучше. Лен со своей внимательностью к деталям превосходно подходил на роль арбитра. Перед соперниками тут же поставили две стопки посуды – в каждой по пятьдесят тарелок, тщательно облитых водой под надзором Пита и Элвуда. Двое помощников официантов выступили в этой дуэли секундантами, взяв по охапке сухих полотенец, чтобы при необходимости быстро подать их участникам. У дверей выставили дозорных – на случай, если появится управляющий.