Мальчишки, мои товарищи
Шрифт:
– Так и называется: «Фритьоф Нансен» – внушал он Феде утром. – Не забудь… Если бы ты знал, Федька, как она мне нужна!
Федя знал.
В магазине продавщица сказала, что книга была утром, но уже распродана. Федя хотел отойти от прилавка, когда его остановил плотный человек в кожаном пальто.
– Неплохая книжка, – заметил он. – Полное жизнеописание знаменитого полярника… Кстати, я ее вчера в Покровке купил. Там спрос меньше, вероятно она и сейчас там в магазине имеется…
Но Покровка была за рекой, а в эти дни ремонтировали
– Федька, опоздаем в кино, – торопили ребята. Он вышел вслед за ними, думая о том, что Вовке чертовски скучно лежать целыми днями на диване, глядя в окно…
Сеанс начинался ровно в четыре. На перекрестке большие часы, увенчанные снежной шапкой, показывали четыре без пяти минут. Нужно было спешить.
Федя не был хорошим лыжником. Да и лыжи его, короткие, не по росту, годились скорее для катанья с гор, а не для ходьбы по равнине.
Когда мальчик с книгой за пазухой вышел из Покровки, тьма уже чувствовала себя полной хозяйкой на земле.
Поднимался ветер, и тусклые звезды то проступали в разрывах быстрых облаков, то исчезали за их лохматыми краями.
Рядом с дорогой шла лыжня, по выходным дням здесь тренировались спортсмены. Идти по ней было лучше, чем по дороге, но все-таки трудно.
Влажный снег, уже тронутый весенним дыханием, прилипал к лыжам.
За деревней сразу начинался сосновый бор. Он сильно и ровно шумел под южным ветром, и шум этот, казавшийся угрожающим, вместе с темнотой охватил мальчика.
Как только огни Покровки спрятались за соснами, Феде стало жутко.
Он включил карманный фонарик и прицепил его на грудь, за пуговицу куртки. Фонарик на каждом шагу встряхивался и мигал, его луч выхватывал из сумрака бронзу сосновых стволов. Стволы были неподвижны, но высоко вверху, раскачиваясь, шумели их невидимые вершины, шумели тревожно и непрерывно.
Чтобы заглушить страх, Федя стал считать шаги. Он равномерно толкался палками, но лыжи почти не скользили и сила толчков тратилась впустую. Скоро мальчик вспотел. Шапка сползала на мокрый лоб, шарф выбился из-под куртки и натирал подбородок. В конце концов Федя сдернул его и обвязал вокруг пояса.
Он считал шаги и смотрел только вперед. Смотреть по сторонам было страшно. Когда мальчик все-таки на миг поворачивал голову, ему казалось, что в черной глубине леса вспыхивают зеленые огоньки. Пусть только казалось, но дрожь пробегала по спине. Федя вынул маленький складной нож. Не останавливаясь, открыл его зубами, сжал его вместе с палкой в правой руке и прибавил ходу. Он понимал, что смешно рассчитывать на такое оружие, если встретятся волки, но все-таки с ножом было спокойнее.
Федя, конечно, не раз пожалел, что отправился в эту «экспедицию». Дома он не сказал, куда идет. Мама, наверно, уже ходит от окна к окну и ловит малейший звук в сенях.
Лишь одна мысль радовала мальчика. Он думал о том, что Вовка получит книгу. «Если бы ты знал, Федька, как она нужна мне!» – вспоминал
Только бы не зеленые огоньки в лесу…
А может быть, это просто рябит в глазах от света фонарика?
А вот впереди вспыхнул еще какой-то свет, и отблеск его лег на снег… Ох, да это же грузовик! Федя облегченно вздохнул, словно товарища встретил на темной дороге. Гул мотора перекрыл лесной шум.
Машина промчалась мимо, и снова темный лес обступил дорогу. Но теперь он не казался страшным. Там, позади, были люди. А между деревьями впереди начали мелькать желтые огни пока еще далекого города.
Скоро сосны расступились. Федя выехал на крутой берег неширокой реки. Он оттолкнулся и покатил вниз. Снег на откосе не был липким, лыжи скользили, и Федя мчался, каждую секунду рискуя полететь кубарем.
И вдруг сердце его сжалось от ледяного предчувствия: поблескивая в свете фонарика черной водой, навстречу ему неслась полынья. Нельзя уже было ни свернуть, ни остановиться, и мальчик рухнул плашмя, стараясь замедлить скольжение. Но это оказалось бесполезным, и он выехал… на прозрачный, как стекло лед.
Фонарик при падении отлетел в сторону, но не погас. Книга вылетела из-под куртки, а нож захлопнулся от удара, глубоко порезав сквозь варежку ладонь. Хорошо, что в кармане был чистый платок.
Замотав руку и снова натянув варежку, Федя поднял книгу и наклонился за фонариком. И увидел, как под толщей льда остановилась большая рыба. Свет привлек ее, и она неподвижно висела над темной глубиной, лишь красноватые плавники еле заметно шевелились. Потом рыба исчезла так стремительно, что, казалось, ее и не было.
Федя по тропинке пешком поднялся на другой берег и снова встал на лыжи.
Перед ним раскинулся город, охватив полгоризонта переливающимся поясом огней. Красными искрами горели сигнальные огни парашютной вышки, а на низких облаках вспыхивал синий отблеск электросварки. Желтыми квадратами светились окна ближних домов…
Кончилось заснеженное поле, и первые домики пригорода встали вдоль дороги. Эту часть пути Федя проделал совершенно машинально. Ноги у него дрожали, дыхание стало хриплым.
И только перед Вовкиным домом он заставил себя стряхнуть оцепенение. Твердо ступая, поднялся с лыжами на плече по лестнице и позвонил. Открыла Вовкина мать.
– Федя?.. А Вова спит уже.
– Ну и пусть спит. Я, Елена Павловна, на минутку.
Мальчик поискал глазами, куда сесть, но стула поблизости не оказалось, и он прислонился к косяку.
– Я ему книгу принес. Он все просил… Ну вот, я принес…
Елена Павловна взяла книгу, взглянула на переплет.
– Да, но ведь… – И осеклась, взглянув на мальчика.