Маленькая девочка со взглядом волчицы
Шрифт:
— Что случилось? — спросил он.
Вместо ответа Кебелек сделал лёгкий жест и произнёс заклинание, открывающее проход в магической защите дворца.
Вызовы были жёстко привязаны к пентаграммам, и, если их не было на обоих концах связи, добиться результата было невозможно. Иногда Кебелек сам себе напоминал паука в центре гигантской паутины. В его комнате были десятки пентаграмм его агентов, а он проводил в ней многие часы, руководя их поисками и анализируя собранную информацию. Когда же ему необходимо было отлучиться, он оставлял своего помощника. Ведь, чтобы услышать вызов, нужно было быть недалеко от пентаграммы.
Посередине дорожки закружился мелкий вихрь песка, постепенно поднимающийся вверх и обретающий очертания девушки. Образ оформился, и вот уже перед ними стояла Маргарита.
— Добрый день, Рашид, добрый день, Хасан — с лёгким поклоном поздоровалась Марго.
Халиф был удивлён и рад встрече, хотя позже он обязательно потребует от Кебелека полного отчёта, почему и как это произошло. Ведь, по его уверениям, подобное в принципе невозможно.
— Извиняюсь, что потревожила, но мне нужна ваша помощь, Хасан.
Кебелек предпочёл бы обсудить это наедине и потом уже решать, что из всего этого, рассказывать халифу, но выбора у него не было.
— Чем могу помочь? — поинтересовался он.
— Меня интересует, есть ли в вашем ассортименте магия, способная разбудить воспоминания.
— Да, есть — ответил Кебелек, бросая косой взгляд на халифа.
— Я бы хотела, чтобы вы помогли мне ей воспользоваться…В удобное для вас время — добавила она, понимая, что просто так он ей ничего не расскажет, а при халифе расспрашивать её не решится.
— Рашид, если у вас нет ничего важного, может быть, прогуляемся по саду? — спросила Марго, дипломатично смягчая для Кебелека последствия своего вторжения.
— С удовольствием.
Халиф предложил ей руку, но немного замялся, не зная, сможет она её принять или нет. Образ Маргариты взял его под руку, и они неспешно двинулись по саду.
Кебелек посмотрел им вслед. Что за невероятная сила у этой женщины, удивился он, подобное даже для него выглядело чудом, а ведь он был самым сильным магом в Восточном халифате. И при её силе, она обращается к нему за помощью?!
— До меня дошли слухи, что вы заняли пост советницы в Ватикане — сказал Рашид.
В его голосе послышалась лёгкая досада. Марго поняла, что кроется за этим вопросом.
— Эта должность не удерживает меня в Риме. Когда я закончу здесь свои дела, я отправлюсь дальше…В халифате осталось ещё столько красивых мест, которые я не посетила.
Марго хотела узнать заранее, как настроен халиф, и не стоит ли ей, после того, как она скрыла столь важную информацию от Кебелека, держаться от халифата подальше.
— Вас встретят по-королевски…И я надеюсь, вы хоть ненадолго погостите у меня?
— Я уже у вас в гостях — рассмеялась Марго.
— Ну, да… хотя… это не совсем то…Поверьте, ничто не заменит мне настоящего прикосновения к вам…
Дальше Кебелек подслушивать не стал. Он давно понял, что княгиня не стремится управлять халифом. Её советы были мудры, а рекомендации профессиональны. Она никому не подыгрывала и, что самое приятное, никому не позволяла собой манипулировать. Кебелек как-то попробовал, но получил вежливый отказ. Сперва он расстроился, но потом понял, если она отказала ему, то откажет и другим. После этого его уважение к ней возросло. Заняв пост советницы в Ватикане, она сохранила свою позицию, и чаще заставляла прогибаться сам Ватикан, чем пыталась навязать свою волю послам халифата. Святая церковь, да и вся Европа, со своим снобизмом, напоминали обнищавшего богатея, который сохранил свои замашки. И когда надо было просто попросить, они делали это так, словно делали одолжение тем, что они просят.
Конечно, Кебелек постарался вытянуть из Марго максимум информации, а она вежливо обошла стороной цель своих поисков, сославшись на то, что это имеет большую ценность только для тех, кто увлекается историей. Он не поверил ей, но отступил. Было другое, о чём он хотел попросить Марго.
— Вы помните Лориена? Он был с вами на острове Илий.
Марго помнила этого молодого человека, так старавшегося её очаровать.
— Я отправил его в Рим с поручением. Два месяца назад он пропал. А неделю назад мои люди узнали, что его схватили Храмовники. Подробностей я не знаю, но очень надеюсь, что вам удастся их выяснить и, если будет возможно, освободить моего подопечного.
Иметь дело с Храмовниками, Марго не хотела, но отказать она тоже не могла.
— Я сделаю всё, что в моих силах — пообещала она.
— В свою очередь, я подготовлю для вас всё, что вам нужно — пообещал Кебелек — А если вам удастся вызволить Лориена, то это упростит всё дело, и я уверен, что он будет рад оказать вам всю посильную ему помощь.
Кебелек намеренно сделал акцент на освобождении Лориена. Марго понимала, что он стремится заинтересовать её в этом лично.
Марго обратилась к кардиналу, и он был рад оказать ей услугу. Через два дня ей принесли дело Лориена, а через неделю доставили и его самого. Парень был еле живой и, несмотря на то, что его отмыли и одели, от него буквально несло смрадом тюрьмы. Офицер охраны не хотел оставлять их наедине.
— Ваше высочество, вы уверенны, что охрана вам не нужна? — переспросил он.
— Если вы боитесь, что он сбежит, стойте снаружи.
Офицер поклонился и вышел.
— Вы освобождены под мою личную ответственность — сказала Марго, на этот раз обращаясь к Лориену — Поэтому я жду от вас соответствующего поведения.
Юноша поклонился, но было видно, что тело плохо слушается его. Похоже, его пытали.
— Всегда к вашим услугам — хрипловато произнёс он.
Тюрьма меняет людей. От былого юношеского задора не осталось и следа. Во взгляде появилась затравленность и холод. Холод каменных стен, который пробирает до костей. Холод, от которого Марго до сих пор не могла избавиться, как бы ей не было тепло. Это въедается в тебя долгими ночами на каменном полу и остаётся в тебе навечно. Сейчас, смотря в его глаза, она словно смотрела на отражение своей души. Ей захотелось обнять его, отогреть своим теплом. Вернуть его к жизни и вновь увидеть его таким, какой он был раньше. Но… не всё можно вернуть, а обманывать его иллюзорной надеждой, она не хотела, тем более что это был только порыв и только потому, что она сострадала ему. Было бы жестоко, именно сейчас, позволить ему думать, что между ними, что-то может быть.