Маленькая Луна. Мы, народ...
Шрифт:
Так или иначе, но главную трудность Бизон обозначил правильно. Если в среде, в материи «первичного океана» действительно нет белков, считающихся основой жизни, во всяком случае, тех их форм, которые можно было бы хоть с чем-либо соотнести, тогда что именно представляют собой нынешние коацерваты: другую жизнь, иной, доселе скрытый субстрат вселенского бытия? Вот, в чем сейчас заключался вопрос. Вот, в чем состояла очередная проблема. И как всегда – он уже перестал этому удивляться – сразу же возник человек, готовый эту проблему решить.
Собственно, ниоткуда он не возник. Привела его Мита, вспомнившая, что есть у них в смежном отделе сотрудник, владеющий методами биохимической аналитики. Только что защитился, как раз оглядывается по сторонам. Вроде толковый – может быть, тебе подойдет? Арик, особо не вдумываясь,
Арику он, надо сказать, понравился. Примерно того же возраста, белобрысый, очень подвижный, веселый, не спеленутый еще драпировкой званий и должностей, кажется, в самом деле толковый, схватывающий все на лету. В настоящее время Микеша исследовал мультипликатные коллоидные системы, и как полагалось энтузиасту, считал их основой всего – поскольку коллоиды, с одной стороны, обладают свойствами жидкости, то есть конфигуративно не определены, а с другой, свойствами твердого тела, то есть отчасти фиксированными, устойчивыми структурами. Во всяком случае, они способны развертывать сложно организованные поверхности, где за счет множественности контактов могут, в свою очередь, сопрягаться процессы биохимической сборки. Тут же заметил, что и среда, в которой возникла жизнь, скорее всего, была коллоидного характера. Ни в какой другой, по его глубокому убеждению, витальный синтез не мог быть осуществлен. Не хватило бы нужных пространственных измерений.
– Это ведь можно и математически показать, – добавил Микеша.
Циркуляция «колокольчиков» его просто очаровала. К тому времени цикл вращения, занимавший примерно десять минут, уже окончательно стабилизировался. Студенистые коацерваты, немного колеблющиеся по краям, равномерно, соблюдая дистанцию, один за другим всплывали к поверхности, неторопливо дрейфовали по ней слева направо и затем опускались на дно и дрейфовали по «крахмальному слою» уже в обратную сторону. Это напоминало колесо обозрения: скрытый мотор приводил в движение невидимый маховик, а прозрачные, но твердые спицы уносили кабинки то вверх, то вниз.
Система работала, как часы.
– Елы-палы… – только и сказал Микеша, разинув рот.
Никаких других аргументов ему не требовалось. Тут же договорились, что он сделает, во-первых, обычный количественный анализ: присутствие и удельное содержание в «океане» основных химических элементов, надо же знать, хотя бы в общих чертах как там и что, во-вторых, он сделает первичный качественный анализ, то есть построит картинку распределения различных органических соединений, это, кстати, должно многое прояснить, ну а в-третьих, опираясь на полученные результаты, попытается хотя бы примерно изобразить некоторые функциональные конформации – скажем, белковые, если они там и в самом деле присутствуют, или какие-нибудь другие, могущие свидетельствовать о биологическом статусе «колеса».
– Конечно, это лишь начало работы, – сразу же предупредил Микеша. – В полном объеме такое исследование займет месяцев пять или шесть. Считать много придется, мороки будет… Ничего, мы это как-нибудь отрегулируем…
В общем, Микеша исчез, унеся с собой в запаянных ампулах несколько проб, и началось время, которое Арик потом не мог вспоминать без сокрушительной дрожи. Уже дней через десять Микеша притаранил ему бледную, плохо читаемую распечатку с рядами цифр и объяснил, что количественный анализ в данном случае ничего не дает. Набор стандартный: интерпретировать эти соотношения мы не сможем. Разве что использовать их для украшения очередной статьи. Цифры, знаешь, всегда производят благоприятное впечатление. Однако еще через месяц он притащил результаты качественного анализа, и при этом, по крайней мере внешне, выглядел уже значительно веселее. Оказалось, если, конечно, верить методам электрофореза, что в состав «первичного океана» входит множество любопытных веществ. Там присутствовали, по словам Микеши, и липопротеиды самых различных видов, и гликопротеиды во фракциях от низшей до высшей, и нечто вроде фрагментов гемоглобина, и даже преальбумин вкупе с глобулином и гаптоглобином. Правда, Микеша тут же оговорился, что все указанные соединения обнаруживаются в образцах в очень малых количествах, фактически только как эхо, и, если честно, то декларировать можно лишь наличие их следов. Более того, размытость электрофоретических отпечатков, свидетельствует о том, что структуры эти находятся в крайне неустойчивом состоянии: видимо, появляются и исчезают, синтезируются и распадаются, не существуя сколько-нибудь долгое время.
– Все это похоже на сильно разбавленную плазму крови, – сказал Микеша. – К сожалению, аналогия очень косвенная, утверждать это публично я бы не стал. Сначала следует изучить каждую фракцию.
Самое интересное, однако, заключалось не в этом. Самое интересное, согласно Микешиным данным, состояло в том, что, помимо уже известного, классического набора соединений, плазма содержала в себе и некое дополнительное вещество, некую загадочную молекулярную конформацию, по параметрам, по динамическим свойствам, существенно отличающуюся от других.
По крайней мере, трек ее явно выдавался вперед.
– А вот это уже серьезно, – заметил Микеша, тыча пальцем в пятно, напоминающее раздавленного жука. – Новый актор, новый биохимический персонаж открываешь не каждый день.
Он громко потянул воздух ноздрями. Арика, рассматривающего отпечатки, это насторожило. Угадывалось в Микеше какое-то нездоровое возбуждение, какой-то озноб, прохватывавший в свое время и Горицвета. И чем история с Горицветом закончилась?
У него ныло сердце, когда, согласно договоренности, он передавал Микеше остатки коацервата, хранящиеся в жидком азоте.
Он был полон нехороших предчувствий.
Что-то здесь шло не так.
Предчувствия оправдались даже раньше, чем он предполагал. Всего через три недели Микеша выделил эту загадочную субстанцию, являющую, по его словам, «химический парадокс». С одной стороны, в ней имелось некое марганцевое ядро, и Микеша считал, что оно ответственно за процессы энергетического обмена, а с другой, наблюдалась обширная ферросодержащая область, и Микеша высказывал мнение, что именно здесь концентрируются реакции первичного синтеза. К тому Микеша, как выяснилось, уже таскал образец куда-то на спектрометрию и теперь утверждал, что между обоими «ядрами» расположен участок с повторяющими сегментами.
Видимо, по нему и происходит обмен.
Арик, если честно, так ничего и не понял.
– Ты мне скажи: это белок или не белок?
Микеша полагал, что однозначный ответ пока дать нельзя. Если это белок, то, вероятно, какого-то нового, ранее неизвестного класса, а если нет, то значит могут существовать в природе структуры, исполняющие функциональные роли белков. Многое тут будет зависеть от последующих уточнений, в частности – будут ли там обнаружены пурин и пиримидин.
Во всяком случае, он требовал немедленно опубликовать результаты. Конечно, мы об этом «факторе икс» еще почти ничего не знаем – ни о структуре его, ни об особенностях функционирования. И все равно, представляешь, какая это будет сенсация!.. Возможно – новый класс природных белков! Возможно – связующее звено живого и неживого!.. Это же со временем на Нобелевку потянет!.. Что-то вроде того, как Уотсон и Крик открыли двойную спираль ДНК!..
Арику эта идея совершенно не нравилась. Напечатать сырой материал, означало попасть под шквал уничтожающей критики. Ведь на четыре метра в землю затопчут, подняться уже не дадут. Он даже фотографии «колокольчиков» пока придерживал, поскольку не мог этого феномена объяснить. А о существовании «колеса» (метаболизма преджизни) фактически знал только Бизон. И что же, вывалить все как есть? Публично расписаться в своей беспомощности? Нет, нет, ни за что!..
Спорили они до остервенения. Никакие разумные аргументы Микеша воспринимать не желал. Аргументов он сам мог привести сколько угодно. Пройдут годы и годы, прежде чем они установят природу «фактора икс». Уж ты мне поверь, я в этом специалист! Ты просто не представляешь себе объема работы! И где гарантия, что никто нас не опередит? Вспомни, кто открыл Северный полюс? Пири! И кого интересует сейчас, что за двадцать лет до него, там побывал Джеймс Кук? Или вспомни, ты мне сам говорил, как через сорок лет переоткрыли опыты Менделя. Скажешь, истина восторжествовала? Да, конечно, вот только Мендель об этом уже не узнал!.. Или вспомни полузабытую концепцию Фридмана! Или как Ньютон стал автором тех законов, которые до него открыл Роберт Гук!..