Маленькая незнакомка
Шрифт:
Я наклоняюсь вперед и отсоединяю цепь, и она плачет еще сильнее, когда я вытаскиваю член из ее задницы. Я улыбаюсь, глядя на свою работу. Кровь. Сперма. Слезы. Я почти закончил, и когда я закончу, Оливия поклянется мне в вечной верности.
14
Малакай
Мама пытается меня чертовски разозлить.
Сначала она устраивает Оливии ужин с Ксандером. А теперь она пишет по электронной почте о том, что назначила дату свадьбы на две недели вперед.
Может, мне стоит
Зная мою семью, возможно.
Мой тарантул ползет по моей руке, и я наблюдаю, как он изучает мой запах. Он новенький. Я купил его несколько дней назад, и мне кажется, что он выглядит точно так же, как Спайки, мой старый питомец, которого мама уничтожила, когда меня арестовали.
Они убили моего гребаного паука, сволочи.
Я до сих пор хочу отомстить и за это, потому что Оливия даже не попыталась их остановить - судя по ее дневнику, она не особо заступалась за меня, только за себя. Честно говоря, все, что я прочитал в этой гребаной книге, вывело меня из себя. Она много говорит обо мне, о том, как я жестоко обращался с ней, но ей это нравилось. Ей нравилось, когда я был манипулятором и силой.
Тогда почему ты дала показания против меня, милая Оливия?
Зачем рассказывать всем этим людям, что я сделал с папой, а потом забивать мой телефон голосовыми сообщениями с твоими слезами и извинениями; зачем искать меня, когда я вышел на свободу?
Зачем делать вид, что ненавидишь меня, когда скучаешь по мне?
Я лицемер. Я внутренне разрушал любые теплые мысли об Оливии, но в глубине души я тоже чертовски скучал по ней. Разлука с ней была похожа на то, как если бы тебя бросили в море, когда ты не умеешь плавать. Я тонул и тонул, пока снова не увидел свою Оливию.
На ней сейчас было несколько паутинок. Мой питомец ползал по всему ее телу, пока не решил попробовать сбежать из подвала и не заставил меня гоняться за этим ублюдком.
— Ол-иви-а, - бормочу я про себя.
Я пытаюсь прошептать это быстрее, но у меня ничего не получается. Я вздыхаю и проверяю ее телефон на наличие новых сообщений, но даже ее социальные сети мертвы. Куда делась твоя интересная жизнь, сестренка?
Цепи звенят, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, что она проснулась.
— А, - начинаю я. — Хорошо. Ты не спишь.
Я хотел сказать "Ты проснулась", но, похоже, я все еще учусь этому дерьму.
Я встаю и иду к ней, в то время как мой паук разбегается по моей ладони. Он еще маленький, пушистый, но то, как она расширяет глаза, говорит мне о том, что, во-первых, она понятия не имеет, что у нее паутина в волосах и на теле, а во-вторых, она все еще боится всего, что имеет восемь ног.
Бедный малыш. Он просто хочет, чтобы его поняли, как и я. Не так ли, приятель?
— Не смей приближаться ко мне с этой штукой!
Я улыбаюсь, все еще в балаклаве. Я трахал ее задницу весь вчерашний день, и пока она отрубалась, я поспал в нашей кровати и принял душ. Я попытался помыть ее губкой, но она возбудилась, и я снова стал трахать ее в
Она даже умоляла меня уделить внимание ее киске, но я отказал ей в этом.
Я не могу не улыбаться, глядя на нее. Она прекрасна - она была такой с тех пор, как мы были детьми. Думаю, с тех пор как я встретил ее в аэропорту, я знал, насколько она будет важна для меня, а когда она выучила язык жестов и научилась играть для меня "С днем рождения" на пианино, я решил, что тоже важен для нее. Прошли годы, но я так и не смог смириться с тем, что нахожусь вдали от нее. Мне всегда хотелось целовать ее и смеяться вместе с ней, лежать в ее постели и смотреть, как она спит, нюхать ее чертовы волосы, как наркотик.
Я был - технически - ее братом. Думаю, я и сейчас им считаюсь. И как бы я ни хотел быть особенным для нее, быть с ней, я никогда не хотел быть ее братом. Я хотел быть ее первым поцелуем, ее первой любовью, ее первым танцем на вечере встречи выпускников. Я хотел держать ее за руку и целовать, когда захочу. Я никогда не был достаточно нормальным для нее - чудак без голоса.
Наши родители ненавидели меня - я был приемным ребенком, которого им никогда не следовало брать. Она была ангелом - и остается им для меня, несмотря ни на что, а я был ошибкой.
Родители и так были обеспокоены моей привязанностью к сестре, но когда мне исполнилось пятнадцать, я поцеловал ее во время настольной игры и был переселен в другой конец поместья, так что нам приходилось рисковать жизнью каждый раз, когда мы хотели пробраться друг к другу в комнату, пройдя по карнизу крыши.
Когда мне исполнилось девятнадцать, я понял, что мои чувства к Оливии были неправильными. Это было похоже на болезнь, которую я не знал, как лечить. Оливия Визе была моей сестрой, и у меня были фантазии о том, как я трахаю ее, как целую, пока мы не задыхаемся, как я делаю ей больно, а ей это нравится.
Я был настолько опасно одержим ею, что планировал трахнуть ее во сне, но вместо этого решил пойти на свидание, чтобы заставить ее ревновать.
Это была моя первая ошибка - все обо мне врали. Я был неудачником, чудаком, но все девушки хотели сосать мой член или пытались заставить меня трахнуть их, чтобы узнать, буду ли я стонать их имя. Я никогда не подходил к Анне. Я не целовал ее и уж точно не трахал. Оливия была моей первой - она единственная, с кем я когда-либо был.
Я попытался рассказать Оливии, но она продолжала хватать меня за руки, когда я показывал, и я не мог произнести ее имя, не говоря уже обо всех этих словах. Она дала мне пощечину, накричала на меня, потом у меня случилась сенсорная перегрузка, и я сорвался.
Наверное, я увидел красный цвет и все испортил.
Сейчас сестра отстраняется от меня, насколько это возможно в ее цепях, а я провожу ладонью по ее сиськам, и мой жуткий паук устраивается на моей руке. Она так сильно дрожит, и от ее хныканья мой член становится твердым. Я поправляю его в штанах, поправляю замок, и она смотрит вниз.
— П-подожди...
Она колеблется, и выражение ее глаз говорит мне, что это страх, который она может не пережить. Хорошо, что это не для нее - это для меня. За те годы, которые она у меня отняла.