Маленькая повесть о любви
Шрифт:
– Не думай, что я слепая, – сказала она и показала на пол. – Подними и дай мне.
Она развернула тетрадный листок и громко прочитала то, что я написал. Затем посмотрела сначала на меня, потом на Эльзу.
– Какой позор! Стыдно подсказывать!
– Я ничего не сделала, – сказала Эльза.
– Это все я.
– Почему же ты решил помочь Эльзе, если она тебя не просила?
Ну что я мог ответить? Что сделал это потому, что влюбился и меня бросает в жар, стоит мне только взглянуть на нее? Что надеялся: вдруг она потом мимоходом
– Ну, Фред, что скажешь?
– Ничего. Ничего не скажу. Но только Эльза не виновата.
– Почему я должна тебе верить? – спросила учительница.
Тут встала Эльза:
– Хотите верьте, хотите нет, но я сказала правду. И не стану сидеть и выслушивать обвинения в том, чего не делала!
Она треснула по парте линейкой так, что та раскололась пополам. А затем, тряхнув копной рыжих волос, которые затрещали от электричества, вышла из класса с высоко поднятой головой.
Это был последний урок, и она не собиралась возвращаться.
– Ну и дура! – хмыкнул Конрад.
– Замолчи! – одернула его учительница. – Думаю, она сказала правду. И она права: не надо терпеть несправедливость. Никогда и нигде. Завтра попрошу у нее прощенья. А теперь сдавайте ваши тетради с контрольными и расходитесь по домам.
Она удивленно посмотрела на сломанную линейку, а потом легонько потянула меня за ухо и сказала строго:
– А ты останься.
Глава 3. Лучшие елки!
– Ну, что она сказала? – бросился ко мне Оскар, когда я вышел из школы. Он ждал меня у флагштока, натянув шапку на голову и подпрыгивая на месте, чтобы ноги не окоченели.
– Она ругалась, – сказал я.
– И правильно делала.
– Ну да.
– Надо же было ухитриться – грохнуть пенал на пол, – усмехнулся он. – Пойдем на Большую гору кататься на санках?
– Нет, мне надо на елочный базар.
– Ага, скоро же Рождество. Ты что хочешь получить в подарок?
– Папу, – вздохнул я, – и шоколадку.
– А еще коньки, – напомнил Оскар.
– И губную гармошку. Но это не так важно.
– Ясное дело, есть вещи и поважнее, – согласился Оскар.
– Верно, – кивнул я.
Он подпрыгнул еще пару раз, подмигнул мне, и мы разбежались.
С чего это ему вздумалось мне подмигивать? Он что, по моему лицу догадался, о чем я тайно мечтаю? Чтобы мне улыбнулась девочка с копной густых волос и сильными руками. Та, которая говорит в нос. И которая наверняка теперь считает меня полным придурком.
На самом деле учительница совсем не ругалась. Она сказала, что хоть я и лучший в классе по математике, но то, что я сделал, непростительно. Однако наказывать меня она не станет.
– Возможно, у тебя просто случилось легкое помутнение рассудка. Не удивительно: в такое-то время! Но если будешь продолжать в том же духе, то рождественский гном к тебе не придет.
– Он в любом случае не придет, – пробурчал я, уставившись на ее крепкие ботинки.
Тогда она похлопала меня по плечу и, посмотрев по-доброму своими карими глазами, сказала: если кто-то станет расспрашивать, о чем мы с ней беседовали, я должен отвечать, что она страшно рассердилась и отругала меня.
– Ладно, – пообещал я.
Легкое помутнение рассудка – это было как раз то, что я чувствовал.
Я был почти влюблен и в учительницу. Несмотря на разницу в возрасте.
Когда я подошел к елочному базару, уже смеркалось, хотя было всего три часа дня. Гранфорс, продавец елок, подхватил меня под мышки и несколько раз поднял в воздух, чтобы согреться. Пар изо рта обволакивал его подбородок, превращаясь в густую бороду, как у рождественского гнома.
– Хорошо, что ты пришел, – обрадовался он, – ты мастер зазывать народ.
– Спасибо, от твоих слов теплее на душе!
Так обычно говорят взрослые, хотя мне от этого не стало ни чуточки теплее. И я, не теряя времени, принялся зазывать покупателей:
– А вот елки! Лучшие елки! Прямо из леса. Налетай, пока есть выбор!
Гранфорс жил в одном доме с нами. Он был огромный и сильный, руки – как лопаты для снега. Но у него было что-то с ногой. Он приволакивал ее при ходьбе. Поэтому в армию его не взяли.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – говорил он.
Вот и мне тоже повезло – был у Гранфорса вместо больной ноги.
Вытаскивал елки из кучи, ставил их на снег, чтобы люди могли обойти вокруг и рассмотреть их со всех сторон. Обрубал ветки и отесывал ствол так, чтобы он подходил по размеру для елочной подставки. И принимал плату, потому что хорошо считал. А иногда, если покупатель просил, помогал донести елку до дома.
За это я получал немного мелочи от Гранфорса и чаевые от покупателей. А еще мне разрешалось забирать остававшиеся ветки и обрубки. Они отлично горели в камине и кафельной печке. Это было неплохим подспорьем в нашем с мамой хозяйстве.
Мне нравился запах смолы и хвои. И мне нравился Гранфорс.
– Ты так много работаешь, скоро богачом станешь, – говорил он.
– Стараюсь.
– И что тогда купишь?
– Бриллиантовый кулон для одной знакомой.
Гранфорс покатился со смеху. Он был весельчак. С ним хорошо было говорить о чем угодно, особенно если можно было посмеяться.
– Ого! Да она у тебя, поди, красотка каких свет не видывал!
– Так и есть. И говорит в нос.
Он чуть не лопнул от смеха. Но тут заметил даму в шубе и меховой шапке, которая ходила и выбирала елку.