Маленькая принцесса

Бёрнетт Фрэнсис Элиза Ходжсон

Она встала и подошла к окну. Это был такой странный и тихий звук — он и вправду походил на царапанье. Вдруг Сара что-то вспомнила и засмеялась. Она вспомнила о маленькой обезьянке, которая как-то забралась к ней на чердак. Сегодня Сара как раз видела обезьянку: та грустно сидела на столе перед окном в доме индийского джентльмена.

— А вдруг, — радостно шепнула Сара, — вдруг это опять обезьянка? Вот было бы хорошо!

Она встала на стул, осторожно подняла раму и выглянула из окна. На крыше лежал снег — он шел весь день, —

а на снегу, совсем близко от окна, сидела, съежившись, небольшая фигурка. Увидев Сару, она жалобно сморщила свою черную мордочку.

— Это обезьянка! — воскликнула Сара. — Она убежала от ласкара и пришла к нам на огонек.

Бекки подбежала к окну.

— Вы ее впустите, мисс? — спросила она.

— Конечно, — ответила Сара радостно. — На дворе холодно, а обезьяны привыкли к теплу. Они такие неженки. Я постараюсь ее заманить.

Она осторожно протянула руку и ласково заговорила с обезьянкой, как говорила с воробьями и Мельхиседеком, — так, словно сама была маленьким зверьком и хорошо понимала их робость и любила их.

— Иди сюда, милая, — звала Сара. — Я тебя не обижу.

Обезьянка поняла, что ее не обидят. Поняла и разрешила Саре дотронуться до нее мягкими добрыми пальцами и притянуть к себе. Она знала, что люди бывают нежными; она это чувствовала в темных худощавых руках Рам Дасса, а теперь — в мягких руках Сары. Обезьянка разрешила втянуть себя в комнату, а оказавшись у Сары на руках, свернулась в клубочек и, захватив прядь ее волос, взглянула на нее.

— Обезьянка милая! Обезьянка прелесть! — приговаривала Сара, целуя смешную мордочку. — Ах, как я люблю всяких зверьков!

Обезьянка обрадовалась, когда Сара села к огню, и, устроившись у нее на коленях, с интересом переводила умный взгляд с Сары на Бекки.

— Какая она некрасивая, мисс, правда? — заметила Бекки.

— Да, похожа на очень некрасивого ребенка, — отвечала Сара со смехом. — Прости меня, обезьянка! Впрочем, я рада, что ты не ребенок. Мамочка не могла бы тобой гордиться, и никто не посмел бы сказать, что ты так похожа на кого-то из родственников. Нет, ты просто прелесть!

Она прислонилась к спинке кресла и задумалась.

— Возможно, в душе она жалеет о том, что некрасива, — продолжала она. — Интересно, есть ли у нее душа? Обезьянка, голубчик, у тебя есть душа?

Но обезьянка лишь подняла свою сморщенную лапку и почесала в голове.

— А что вы с ней сделаете? — поинтересовалась Бекки.

— Пусть сегодня поспит со мной, а завтра я отнесу ее индийскому джентльмену. Обезьянка, милая, мне не хочется тебя отдавать, но придется. Больше всех ты должна любить свою семью, а я ведь тебе не родственница.

Ложась в постель, Сара устроила у себя в ногах теплое гнездышко для обезьянки, и та, довольная, заснула, свернувшись, словно ребенок, калачиком.

ГЛАВА 17

«Это она!»

На другой день

трое детей мистера Монтморенси сидели в библиотеке индийского джентльмена, изо всех сил стараясь его развеселить. Им разрешили пойти к нему; потому что он сам их пригласил. Он давно уже жил в волнении; этого дня он напряженно ждал. Сегодня из Москвы возвращался мистер Кармайкл. Его возвращение откладывалось с недели на неделю. Приехав в Москву, он сначала никак не мог найти семью, которую искал. Когда же наконец ему удалось напасть на след и он отправился к ним в дом, оказалось, что они в отъезде. Все попытки списаться с ними оказались неудачными, и он решил дожидаться их возвращения.

Мистер Кэррисфорд сидел в своем покойном кресле, а рядом с ним на полу сидела Джэнет. Она была его любимицей. Нора устроилась на скамеечке для ног, а Дональд оседлал голову тигра, украшавшую шкуру на полу. Нужно сказать, что Дональд скакал на тигре с большим шумом.

— Не кричи так, Дональд, — урезонивала его Джэнет. — Когда приходишь развлечь больного, не обязательно делать это во весь голос. Правда, мистер Кэррисфорд?

Но мистер Кэррисфорд лишь потрепал ее по плечу.

— Нет, нет, — сказал он. — Больного это отвлекает от разных мыслей.

— Я буду сидеть тихо, — во все горло закричал Дональд. — Мы все будем сидеть тихо-тихо, как мышки.

— Мышки так не шумят, — возразила Джэнет.

Дональд сделал из носового платка уздечку и снова запрыгал на тигре.

— Если мышек много, то, может, и шумят, — весело возразил он. — Если их тысяча, то шумят.

— Нет, — возразила Джэнет строго, — даже если их сто тысяч! А нам надо сидеть тихо, как одна мышка!

Мистер Кэррисфорд засмеялся и снова потрепал ее по плечу.

— Папа уже скоро будет здесь, — сказала Джэнет. — Можно нам поговорить о пропавшей девочке?

— Сейчас я все равно ни о чем другом говорить не могу, — отвечал устало мистер Кэррисфорд и нахмурился.

— Она нам ужасно нравится, — сказала Нора. — Мы ее прозвали неволшебной принцессой.

— Почему же? — спросил индийский джентльмен. Он любил слушать выдумки Большой семьи — они его отвлекали от грустных мыслей.

На этот раз ответила Джэнет:

— Потому что, хотя она и не волшебница, она будет, когда найдется, богата, как принцесса в волшебной сказке. Мы сначала звали ее волшебной принцессой, но это ей не подходит.

— А правда, — спросила Нора, — что ее отец отдал все деньги своему другу, чтобы он вложил их в алмазные копи, а друг решил, что потерял их, и сбежал? Он считал себя вором, да?

— Только это было не так, — торопливо вмешалась Джэнет, — ты же знаешь.

Индийский джентльмен быстро взял ее за руку.

— Да, вором он не был, — произнес он.

— Мне жалко этого друга, — сказала Джэнет, — правда, жалко. Ведь он не виноват — у него потом, верно, сердце разрывалось от горя. Я в этом уверена!