Маленькая страна
Шрифт:
– Это плохо?
– Это трудно. Не могу решить, что мне с тобой делать.
– А какие варианты?
– Да не много вариантов, и все они мне не нравятся.
– А если поцеловать?
– А вот это вариант интересный, - и мы снова целовались, и снова мир был лишь в границах наших губ, в границах наших тел.
– А знаешь, - сообщил он мне, наконец от меня оторвавшись, - у тебя ведь совершенно вампирская реакция на алкоголь.
– Это как?
– опешила я. Разве вампиры пьют алкоголь?
–
– О-о, так это поэтому у нас в стране так пропагандируют здоровый образ жизни?
– представив Анхена в обнимку с унитазом, я почему-то здорово развеселилась. Как-то я всегда себе представляла вампиров...возвышенней, что ли. Без бытовых подробностей, в общем.
– Вам он тоже весьма полезен. Да вот только привычка какая-то неискоренимая оказалась. Приходится потакать и попустительствовать... А тебя я тогда своим лекарством в норму приводил.
– В смысле "своим"? Ты еще и лекарства создаешь?
– Нет, я их еще и употребляю. Это лекарство не просто создано вампирами. Оно создано для вампиров. Как раз на случай алкогольного отравления через кровь. Тебе подошло идеально.
– Ну вот, а еще говоришь, я в вампира не превращаюсь, - продолжала веселиться я.
– А местами я, оказывается, уже вампир.
– Угу, вот только не теми, какими стоило бы, - он лег на бок рядом со мной, оперев голову на локоть, и все смотрел на меня, так задумчиво и, мне даже показалось, печально.
– Что мне делать с тобой? Вот скажи мне, что мне делать с тобой, Лариска?
– Любить, - меня сомнения не посещали. Вот только то, что он отодвинулся, мне не понравилось. Я тоже повернулась на бок и прижалась к нему, скользя ладонью по его спине.
– Любить, - он мне улыбнулся, но как-то не весело.
– А потом?
– его свободная рука гладила мне спину, а впрочем, не только спину.
– А потом укусить, - не задумываясь ответила я.
– Я хочу быть твоей. Совсем-совсем твоей.
– Совсем-совсем-совсем... Я не кусаю девочек, не подписавших "Добровольное согласие", - он взглянул мне в глаза неожиданно жестко.
– На кровь и плоть? Ты же знаешь, что я согласна. Я подпишу, когда скажешь. Хоть прям сейчас.
– На кровь и плоть, Лариса, я и сам хоть десяток подпишу. От любого имени, любым почерком. Это формальность, не более. Ради нее и заморачиваться не стоит. Нет, принцесса, мне нужна от тебя совсем другая бумажка.
– Что же ты хочешь?
– Твою жизнь.
Значит, вот как это бывает. Не страшно. Совсем. И почему я раньше боялась? Если любишь, то не страшно.
– Возьми.
– Правда?
– Да. Только обещай мне...
– Что?
– Обещай, что выпьешь. До последней капли. Выпьешь сам, и ни с кем не поделишься. Обещай, что выпьешь, а не прольешь на землю. Скажи мне, что моя кровь не поганая, и ты не станешь проливать ее в землю!
– обида, давняя, позабытая, вдруг вырвалась из меня с этими словами, и я рыдала, не в силах успокоиться.
– Значит, ЭТО тебя обидело?
– Анхен, похоже, был поражен.
– Из всего, что я тебе сделал, ты помнишь только это? Эту фразу?
– Обещай!
– Я обещаю, Ларочка, обещаю, - он перемежал слова поцелуями, и я верила, чувствовала, что он был в этот момент абсолютно искренен.
– Ты будешь моей, только моей. И я никогда не пролью твою кровь в землю. Ты прости мне эти слова. Я был зол тогда, себя не помнил. Я много лишнего тогда наговорил и, быть может, сделал. Мне нельзя злиться, Ларка, я потом остановиться не могу. Я знаю, я пытаюсь сдерживаться, но если срываюсь... Тебе повезло, что я не убил тебя в тот день, а ты запомнила эту глупую фразу.
Я обхватила его руками, прижала к себе крепко-крепко:
– Просто люби меня. Я твоя. Вся. До последней капли.
Он любил. Аккуратно снял с меня через голову рубаху и бросил на пол. О, то есть, если за свои деньги куплено, то мы вещи не рвем, снимаем! Да и сам сегодня явно подготовился. Пришел не в рубашке, а в футболке-поло с тремя пуговичками под горлом. В надежде, что хоть эти уцелеют, не иначе. Ладно, можно и через голову.
– Как я люблю, когда ты не в костюме, - прошептала я, целуя его шею, спускаясь дорожкой поцелуев к груди...
– Не в костюме или без костюма?
– Оба варианта вместе.
Я потянулась к застежке его джинсов, но он перехватил мои руки и, заведя их мне за голову, начал целовать меня сам, и мир мой был - Анхен, мой космос, моя вселенная, и имя его было моим дыханием, и жизнь была лишь там, где он меня касался.
Дверь распахнулась. Ну конечно, больница же. Здесь стучать не принято. Санитарка посуду после завтрака забрать решила. Не забрала. Ойкнув, удалилась. Я покраснела. Анхен рассмеялся.
– Пора завязывать с этой любовью вампира и девы, - весело сообщил он мне.
– И так вся больница сутки на ушах стоит. Они и вампира-то первый раз в жизни видят, а тут такой роман! Да у них на глазах! Сэлисэн и Елена горько рыдают в уголке. Теперь лет сто детям и внукам о нашей неземной любви рассказывать будут.
– Ну что ты смеешься? Это же неприлично! Вот что они теперь обо мне подумают?
– Все-то у вас неприлично на ровном месте! Завидуют они тебе. Всей больницей. И чего в этом неприличного?
– вопреки разговорам о необходимости завязывать, он явно был намерен продолжать, и я не могла не согласиться с его доводами.