Маленькие детективы большой Америки (Убийства, в которые я влюблен)
Шрифт:
Сэм огляделся. В углу кабинета Айверсона находился вделанный в стену черный сейф, и его дверца была открыта. Айверсон всегда держал при себе слишком много мелких денег и теперь за это поплатился. Человек, который выдал себя за конкурента Сэма Виктора, тот, который промчался мимо него в холле, воспользовался этим.
Сэм вышел из кабинета, размышляя, не позвать ли на помощь, и будучи совершенно безразличным к состоянию Айверсона. Он заслужил это, мерзавец, он заслужил даже худшего.
За вращающейся дверью появился лифтер с недоуменным выражением лица.
— Не мог найти этого типа: должно быть, выскочил из здания. Мистер
— Нет, — сурово сказал Сэм. — Тут было совершено ограбление. Вызовите-ка полицию.
Лифтер моргнул и судорожно сглотнул.
— Идите же, — сказал Сэм. — Вызовите полицию.
— Да, сэр.
Лифтер повернулся и ушел.
Сэм медленно вернулся в кабинет Айверсона, в висках пульсировала кровь.
У него возникла идея, столь ужасная и пугающая (и столь прекрасная, желанная), что усиленная работа мысли вызывала почти невыносимую боль. Она зародилась в тот момент, когда он увидел, со смешанным чувством сомнения и надежды, неподвижную фигуру Айверсона, когда он почувствовал прилив радости при мысли о смерти Айверсона. Потеря была бы небольшой. Мир будет прекрасно вращаться и без Айверсона. Заказ на расчеты через более цивилизованных наследников Джоя Айверсона останется за компанией Сэма Виктора. И оскорбления больше не будут отравлять ему жизнь. Он бы несомненно многое выиграл, если бы вор проделал свою работу более тщательно.
— Hp разве уже поздно? Разве не осталось времени для… тщательности? И без риска?
Он вошел в комнату.
— Ты знаешь, что я о тебе думаю, ты, мерзавец, — прошептал он неподвижной фигуре. — Вот что я о тебе думаю.
Он поднял тяжелый дипломат на письменный стол. Открыл его и вынул коробку с амуницией. Отодвинул крышку и достал одну блестящую пулю. Потом выдернул пистолет из кобуры и зарядил его.
Его рука дрожала, когда он сомкнул пальцы вокруг ствола пистолета, и палец на спусковом крючке как будто застыл в неподвижности. Какой-то момент ему казалось, что он ни за что не сможет совершить этот хладнокровный акт. Потом он подумал об олене, которого много лет назад убил в Мэне, прекрасное, длинноногое, гордое животное, заслужившее такую судьбу в значительно меньшей степени, чем Джой Айверсон, и эта мысль придала ему как раз столько решимости, сколько было необходимо, чтобы чуть-чуть сдвинуть палец.
Пистолет выстрелил, и человек на полу конвульсивно дернулся. И потом застыл в неподвижности.
Сэм был гораздо спокойнее, когда все кончилось. Он вложил пистолет обратно в кобуру, защелкнул дипломат и тщательно застегнул пиджак. Потом вышел и направился к лифту.
Он был готов нажать кнопку, когда над головой вспыхнул свет и двери раздвинулись. Из кабины вышел лифтер и за ним двое мужчин. Один был в полицейской форме, другой в штатском.
— Сюда, — сказал Сэм Виктор, судорожно сглотнув. — Бедный Джой.
Потом все было просто. Поразительно просто. Они задали много вопросов, но ответы следовали механически, убедительно. Кто он? Сэм Виктор, президент компании «Виктор Мануфактуринг», Джой был его клиентом. Когда он прибыл сюда? Около десяти минут назад, когда уже все произошло. Лифтер кивнул в знак согласия. Мог ли он описать мужчину, который сорвался и побежал? Нет, свет в холле был слишком тусклый. Почему он здесь? Сэм рассказал и предложил связаться с его офисом. Всегда ли Айверсон держал много денег в сейфе? Насколько он знает, да, слишком много. Был ли он мертв, когда Сэм
— Хорошо. — Детектив нахмурился. — Хорошо, мистер Виктор. Большое вам спасибо. Я бы на вашем месте в течение нескольких дней оставался в пределах досягаемости.
— Конечно, — сказал Сэм Виктор. — Все, что в моих силах. Абсолютно все.
Он вздохнул, скорбно покачал головой и повернулся, чтобы уйти. Он чувствовал спиной взгляд детектива, когда выходил, но знал, что все в порядке. Все, что ему оставалось сделать, это пройти сквозь вращающуюся дверь к лифту, спуститься на нижний этаж, пересечь мраморный холл и выйти на улицу. Потом он возьмет такси и поедет домой, в безмятежный уют семьи. Он даже может сегодня вечером выпить несмотря на то, что сказал Доктор.
Путь к двери казался длинным. Ноги отяжелели, дыхание участилось. Он помедлил, оперевшись рукой о деревянные перила, прежде чем пойти дальше.
— Мистер Виктор? — сказал детектив. — С вами все в порядке?
— Да, — ответил Сэм едва слышно.
Он закрыл глаза и вдохнул как можно больше воздуха. Воздух прошел сквозь дыхательное горло и, казалось, застрял в груди. Левую руку внезапно пронзила острая боль.
Он прекратил сопротивление и позволил себе соскользнуть на пол. С ним все в порядке. Он знал, что все в порядке. Это совсем не так, как в прошлый раз; всего лишь слабый приступ, еще одно небольшое предостережение, Пустяки.
— Мистер Виктор, — над ним склонилось лицо детектива.
— Все нормально, — слабо проговорил Сэм. — Это мое сердце.
Детектив просунул руку под пиджак, чтобы послушать сердце Сэма Виктора, и Сэм слишком поздно вспомнил, что сердце его скрыто за новенькой кожей и блестящей сталью, и за стволом пистолета, все еще теплого и откровенно обличающего.
Генри Слезар
НЕПРИЯТНОСТИ С РУТ
Резкий звук захлопнувшейся за Ралфом двери хлестнул Рут, как удар.
Между ними вырастала стена. Оба страдали, но ничего не могли поделать. Они были женаты почти десять лет и по негласному договору никогда не засыпали и не прощались, не загладив ссору. Но когда Ралф поцеловал ее перед уходом, его губы были холодными.
Рут вздохнула и пошла в гостиную. На телевизоре лежала открытая пачка сигарет. Она закурила. Вкус сигареты был горьким и отвратительным; она загасила ее. Пошла на кухню, налила вторую чашку кофе и села. Она знала, что последует теперь. Через полчаса муж приедет в офис. И через пять минут после этого он уже будет говорить по телефону, бестактно рассказывая ее матери о вчерашнем случае, третьем за последние три недели. Голос матери будет восхитительно спокойным, когда она будет отвечать ему, но к моменту, когда она наберет номер Рут, к ее горлу уже подступят рыдания, и первые слова, которые она произнесет, прозвучат сдавленно и горько.
Без четверти десять телефон зазвонил.
Рут, улыбаясь, взяла трубку. Ее прогноз подтвердился.
— Алло?
Это конечно же была ее мать. Она тонким прерывающимся голосом начала сокрушаться и сожалеть.
— Мама, пожалуйста. — Рут прикрыла глаза. — Тебе придется просто примириться с тем, что я краду, мама. Я ничего не могу с собой поделать. Постарайся понять, что…
Затем пошли разговоры о докторах, о поездках за границу — о том, чего Рут с мужем не могли себе позволить.