Маленькие дикари (Издание 1923 г.)
Шрифт:
Наметив в окне самую невзрачную птицу – лесную сову, – Ян направился к двери в мастерскую. Храбро отворив дверь, он перешагнул через порог, ужасаясь и своей необычной отваге, и громкому дребезжанью дверного колокольчика. Едва придя в себя, с замирающим сердцем мальчик сделал несколько шагов по направлению к прилавку, за которым возвышалась внушительная фигура самого Сэндера, и с трудом проговорил:
– Скажите, пожалуйста, сэр, сколько стоит вот этот… эта сова… вон там… на окне.
– Два доллара, – послышалось в ответ.
Напускная храбрость Яна сразу испарилась. У него сроду не было в руках такой огромной суммы! Мальчик опрометью
Глава 2
Весна
Будучи от природы довольно слабым мальчиком, Ян тем не менее очень любил физические упражнения и завидовал вольной жизни индейцев. Каждую весну, с возрождением природы, он чувствовал непреодолимую склонность к бродяжничеству. Карканье первой вороны в начале марта пронизывало свободолюбивое сердце мальчика сладкой болью, а вид диких гусей, длинным треугольником проносившихся на север, заставлял бурлить его кровь. Вообще в это время вид каждой новой птицы, каждого животного и насекомого вызывал в мальчике такое ощущение, точно у него за спиной растут крылья, на которых можно облететь весь мир.
Школьные товарищи Яна говорили, что они тоже любят весну, а некоторые из его знакомых девочек даже «обожали» это веселое время года. Но никто из этих мальчиков и девочек не мог понять, почему в марте глаза Яна делаются «сумасшедшими», щеки начинают пылать огнем, и он сам так усиленно и отрывисто начинает дышать; почему в школе во время перемен он проявляет несвойственную ему раздражительность и способность возмущаться каждым пустяком; почему вся нервная энергия Яна так и рвется наружу и он ни минуты не может пробыть в спокойном состоянии.
Да, весна захватывала Яна всецело. Небо, земля, поля, леса, луга, вода, солнце, ветер – все это действовало на него самым чарующим образом. Все звало, манило, тянуло его к себе, и он сам не знал почему. Мальчик слышал вокруг себя какие-то голоса, но не мог разобрать их. Хаос звуков оглушал, ошеломлял его и увлекал в какую-то неопределенную даль.
– Господи, как мне хотелось бы убежать отсюда! – восклицал он вне себя от непонятного томления.
Мальчик сам удивлялся тому, что творится с ним. Только одно удерживало его от безумного желания присоединиться к бродячим индейцам – боязнь наказания, на которое строгий отец был очень скор. Глава 3
Братья Яна
Один из братьев Яна, Рэд, двумя годами старше, был рослым и крепким мальчиком. В школе он отставал от Яна, зато никогда не упускал случая доказать брату превосходство в силе.
Как-то раз Ян, рискуя быть выпоротым отцом за испачканную одежду, забрался под дом. Он полз дальше и дальше, пока не очутился в довольно глубокой яме, где можно было стоять почти выпрямившись.
«Эх, вот бы устроить тут мастерскую!» – подумал Ян. Сердце его встрепенулось. Мальчик знал, что если он один попросит у отца позволения устроиться в этом помещении, то непременно получит отказ. Но если его просьбу поддержит благоразумный Рэд, позволение будет дано. Значит, сначала необходимо уломать Рэда.
Тот неожиданно поддержал младшего брата и даже вызвался сам уговорить отца и получить от него позволение привести замысел в исполнение. Взялся и сделал: позволение было получено.
В тот же день братья приступили к делу. Прежде всего они принялись углублять, расширять и удлинять яму, так чтобы она стала футов[1] шести в высоту и ширину и не менее четырнадцати в длину. На этот труд потребовалось немало времени, и Ян усердно предавался ему каждую свободную от школьных занятий минуту. Что же касается Рэда, то он кое-как поработал только в первый день, а потом отлынивал под разными предлогами.
Когда земляные работы были закончены, нужно было возвести стены и настлать полы. Ян добывал для этого материал, а Рэд, как искусный плотник, принялся помогать ему в сколачивании и прилаживании по местам досок.
Частенько случалось, что Рэд, поработав немного, ссылался на неотложные дела, бросал работу и уходил, а Ян был вынужден продолжать ее один, следуя указаниям, оставленным братом.
В один прекрасный день мастерская оказалась полностью готовой. Были сколочены стены, настлан пол, прорублены окно и дверь, которую даже снабдили замком с ключом. Ян был на седьмом небе от радости и гордости по поводу так успешно воплощенного замысла. Убрав последнюю соринку с пола и торжественно расставив самодельную мебель, мальчик восторженным взором обвел помещение, как вдруг Рэд сухо сказал:
– Ну, теперь выйдем отсюда и запрем дверь.
Ян покорно вышел вслед за братом. Тот запер снаружи дверь, положил ключ в карман и тоном, не допускавшим возражений, добавил:
– С этой минуты ты не должен даже носа сюда совать. Мастерская моя, потому что разрешение на ее устройство было дано отцом мне, и тебе здесь делать нечего!
Если бы дом, под которым была устроена мастерская, вдруг разрушился и придавил под своими обломками Яна, последний не испытал бы большего отчаяния. Так после всех хлопот и трудов Ян остался ни при чем, и его радость сменилась горьким разочарованием.
Второй брат Яна, Альмер, был моложе его на полтора года и почти одинакового с ним роста; но этим и ограничивалось сходство между братьями. Целью жизни Альмера было поражать всех своим изяществом. Однажды он привел в сильное смущение мать, вставив в свою детскую молитву следующую «отсебятину»:
– Господи, сделай меня, ради Христа, самым франтоватым щеголем!
Тщеславие было главной слабостью Альмера, а лень – главным пороком. Лестью его можно было заставить сделать что угодно, лишь бы только это не требовало особенного труда с его стороны. Он жаждал известности и признания; желал, чтобы все смотрели на него, отличали его в толпе. Однако усилий ради достижения всего этого Альмер старался избегать; по его мнению, всё должно было делаться само собой, в силу одного его желания.
В школе он считался безнадежным лентяем, тупицей и олухом; он учился на три класса ниже Яна и был последним учеником. По приказу отца Ян и Альмер ходили в школу вместе, но там почти не встречались, – слишком уж мало было у них общего. К тому же «индейские вкусы» Яна внушали ему ужас.
– Фу, до чего противные эти индейцы! – презрительно говорил он. – Живут безобразно, одеваются Бог знает во что! Это то же, что обезьяны. Смотреть на них ради любопытства, пожалуй, еще можно, но подражать им – слуга покорный! Для этого надо быть человеком, лишенным всякого понятия об изяществе и порядочности.