Маленькие женские хитрости
Шрифт:
– До этого мама много раз советовала мне ладить с Любой - ведь получилось, будто я отбила у неё мужа. Но когда мы познакомились с Семеном, я понятия не имела, что его половина - приятельница моей матери.
– Он скрыл, что состоит в браке?
– Многие женатики обманывают, - пренебрежительно скривилась девушка. И Сеня не исключение. Мне-то это было безразлично, он мне нравился, а семейные дела - его проблемы.
– И о чем у вас состоялся разговор с Шаховой?
Сейчас это уже не имело значения, но оперативник решил выяснить все досконально.
– Их дочка в десятом классе, а сын в девятом. Люба просила меня повлиять
– А вы что?
– Пообещала. Сеня от этого не разорится, а парня могут забрать в Армию, если не поступит в вуз.
– И это заняло у вас два часа?
– Ну, мы за жизнь поболтали. Чего нам теперь-то собачиться?! Они уже четыре года как развелись, поезд давно ушел. Тем более, Люба поняла, что со мной можно ладить, в этом случае она больше получит от Сени. Я сказала, что беременна, а Люба же не зверь, чтобы травмировать женщину в положении любая, кто сама носила ребенка, относится с пониманием.
Тут Норины глаза вновь наполнились слезами, и опер решил, что достаточно.
– Какой смысл соседям наговаривать на вас?
– вновь вернулся к теме предыдущего допроса следователь, уже почти уверенный, что допрашиваемая имеет непосредственное отношение к гибели мужа.
– Да мало ли...
– пожала плечами Люба.
– Люди сейчас стали злые. Могут просто так сделать пакость другому. Я собак не люблю. Да и их владельцев не перевариваю. Вместо того, чтобы отвести свою псину куда-нибудь на прогулку, они выгуливают прямо на газоне или даже на детской площадке. По весне, обратите внимание, когда снег стает, - повсюду кучки собачьего дерьма. Да и в другое время тоже идешь, как через минное поле. Как же можно допускать такую неряшливость! Маленькие дети бегают, берут что-то с земли, а у собак бывают глисты.
Молчанов терпеливо слушал её возмущенный монолог, прекрасно понимая, что Шахова тянет время и отвлекает внимание от главного.
– С этим собачником я наверняка ссорилась, - продолжала Люба.
– Я всем делаю замечание - характер такой, думаю, может, проймет. А они злятся и грубят.
– Ну, допустим, - кивнул следователь, хотя ни на йоту не поверил, что свидетель дал неверные показания из-за склоки, - пару часов назад тот ещё раз побывал в его кабинете.
– А почему соседка подтвердила то же самое?
– Может, они сговорились.
– Допрашиваемая по-прежнему была совершенно спокойна.
– Вы ходите, расспрашиваете, уже все жильцы знают, что мой бывший муж убит. Они меж собой это обсуждают. Я-то с ними никогда лясы не точу, некогда мне, да и не любительница сплетен. Если кто-то при мне начинает про других рассказывать, - сразу прерываю и строго отчитываю. Им, наверное, это не нравится. Вот и решили меня проучить. Кстати, спросите-ка соседку, чего это в одиннадцатом часу надумала белье развешивать!
– Ну, в этом нет неправдоподобности. К примеру, весь вечер стирала, а когда закончила, вынесла на балкон для просушки.
– И как они описали мою одежду?
– На вас было платье прямого покроя сероватого цвета с набивным рисунком.
– Ха-ха!
– пренебрежительно отозвалась Люба.
– Я часто надеваю это платье - летом в нем не жарко. Попробуйте вы целый день простоять в душной палатке!
– Где же вы были в ту пятницу?
– Ходила в женский клуб, члены которого могут это подтвердить, если вас сильно интересует, но, по-моему, это
– Почему же солгали, будто были дома?
– Это мое личное дело.
– Как тебе Нора?
– поинтересовался следователь у оперативника Владимира Шаповалова. Они были ровесниками, работали вместе уже три года и приятельствовали.
– Хитрая девчонка. Врет лихо.
Несмотря на внешнее сочувствие беременной женщине, к тому же, легко и правдоподобно пускающей слезу, опер ей не верил.
– В её алиби сомнений нет, - оповестил Владимир.
– Я прокатился в кафе "Оазис". Официант сразу вспомнил двоих посетительниц - немолодую невзрачную женщину, по приметам - Любовь Шахову, и красотку лет двадцати четырех двадцати пяти с длинными каштановыми волосами, в ярко-красном берете, надетом набекрень и спускавшемся одной стороной до левого уха, и костюме такого же цвета. Дамы беседовали чинно-мирно, периодически старшая обращалась к девице "Нора", а та к ней - "Люба". Тетенька умяла и салат, и горячее, а потом заказала ещё и мороженое, а девушка полакомилась одним лишь салатом по-деревенски и даже не положила в кофе сахар.
– Худеет, что ли?
– перебил его Молчанов.
– На диете. Говорит, гинеколог так велела. Но об этом - в свое время, Геныч.
– Опер Вова любил излагать все по порядку.
– Бара в кафе "Оазис" нет, небольшой зал обслуживают лишь два гарсона. Второй тоже заметил яркую девицу в красном, сидящую в обществе неброско одетой немолодой женщины, и решил, что это мать и дочь.
– Когда прибыли и сколько угощались?
– Все совпадает с тем, что поведала Нора. Пришли в семь, покинули кафе в начале десятого. Отбыла красавица на новенькой "ноксии". Официант как раз шел по залу и видел через застекленные двери, что тетка осталась возле входа, а девица завернула за угол, - там расположена стоянка для автомобилей гостей, - и через пару минут подкатила на машине, старшая села, после чего "ноксия" лихо умчалась.
– Эта Нора не желает прийти на допрос, прикрываясь больничным, а сама шляется по кафе и лихачит на своем автомобиле, - недовольно отметил Геннадий.
– Похожа она на беременную страдалицу, замученную токсикозом?
– При мне - вся исстрадалась и обрыдалась, но, само собой придуривалась. Нора здоровей меня, - заверил Володя.
– Цветет так, что будь-будь. Беременность ей к лицу. Гарсон тоже говорит, что девица выглядела совершенно здоровой. То, что она беременна, официант не заметил, - когда он к ним подошел, гостьи уже сидели за столиком. Потом он большую часть времени торчал в подсобке - посетителей в их заведении мало, а в тот вечер были заняты всего три столика, - и не заметил, вставали ли они, отлучались ли в туалет. Да беременность такого срока не очень заметна, к тому же, блуза её костюма свободного покроя. Вот отсюда, - опер показал на шею, - спускается волнами вниз.
– А ты откуда знаешь?
– Нора мне его продемонстрировала, и гарсона подробно расспросил. Когда он ставил ей салат, обошел стол и видел, что складки блузы лежат у неё на коленях. Гостья попросила его принести тканевую салфетку, мол, боится закапать костюм, а бумажные не спасают. Еще у неё была ярко-красная лакированная сумочка - Нора поставила её на стол, а мне она будто бы ненароком продемонстрировала сумку дома.
– Слушай, Вовыч, а не могла Нора Гонтарь слетать на своей "ноксии" к любовнику и шлепнуть его?