Маленькие
Шрифт:
— Люба! Люба-а! Вернись к калитке, засов открой! Засо-ов! Люба, открой мне!
Марья Ивановна понимает, что без Любы никуда не уйдет. Господи, ей не хотят открывать, это ясно… Сейчас она ей скажет, что у лилипутов есть специальное оружие, что они вообще не люди! Но не кричать же об этом во всеуслышание… а Люба всё равно не услышит, она так неистово колотит, бесстрашная всё-таки девочка… «Люба! Иди сюда! Засов отодвинь! Люба-а-а!..» О, черт! Силуэты приближаются, похоже, ее обнаружили, услышали…
— Что, не открывают любовнички, бля… зассали любовнички? Штанишки замочили?
Они стягиваются всё плотнее… палки, лопаты, огоньки папирос обступают кольцом…
— Люба-а!
— Что, сучка, попалась… сучка ты и есть, а еще детей учит, бля…
— Бабу бить нехорошо, ребзя… но руки ж чешутся!
— Это баба? Баба, та с нормальными мужиками… а эта, бля, каким-то высерам дает, они ее имеют и в перед и в зад, так что она не баба, бля…
— А может, она их жалеет, она ж интеллигентша гребаная, а чё? Дает и плачет. А они, бля, нормальных мужиков гробят, шоб самим тут расплодиться… ты не вниз смотри, ты сюда, бля, смотри!
— Чё молчишь, тварь? Знаешь, поди, что твой недоносок святого человека, бля…
Всё, сейчас ее растерзают! Нельзя кричать: если Люба откроет калитку, они ворвутся, и девочке тоже достанется… Лица ухмыляются, что-то бормочут, сплевывают, подступают всё ближе… сейчас в нее вопьются какие-нибудь вилы и всё… У нее же есть цилиндр! А вдруг не сработает, людей очень много… но это последняя надежда! Главное, не делать резких движений, а пальцы чужие, не слушаются…
— Да чё вы с ней разговариваете? Ща я ей вмажу, чтоб с выродками не путалась, сука…
— Не трогайте ее! Маша, ты цела? Да отойдите, бля, от нее, сказала! Маша, немедленно уходи! Лилипутам всё равно кранты, я тоже сначала не верила, а они Гришу моего убили! Гришеньку моего убили, своими глазами видела! Давай, тебе тут нельзя, ты им как красная тряпка, пошли я тебя выведу…
Нюра хватает ее под руку, но что за звук?! Лязг засова, это Люба, наверное, зачем она… А, будь что будет! Марья Ивановна нажимает на кнопку. Ну?! Что?! Никто не упал, все на местах… хотя как-то они резко замолчали… но это ближний круг, дальше слышатся выкрики и рокот толпы. Нюра тоже обмякла, Марья Ивановна высвобождает руку, надо быстрее, что там Люба копается…
— Люба, ты не просто тяни, а расшатывай как можно сильнее, вперед-назад! Давай сильнее, не бойся, я их обезвредила! Открывай!
Наконец-то! Марья Ивановна толкает калитку, а это не Люба.
— Олег, что делать?! Иван дома? А Люба где, вы впустили ее?
— Маша, зайди и дай мне закрыть сначала, вот же тугая дрянь…
— Пришлось воспользоваться вашей штуковиной. Возьми, она стала горячая.
— Этой воспользовалась? Если людей больше двадцати, ноль эффекта. А горячая стала, потому что не понимает, чего от нее хотят. Иван тебя не проинструктировал? Понятно…
— Значит… это ты их успокоил?
— Мы поставили защитный барьер, если они приближаются к забору ближе чем на пять метров, то забывают, зачем пришли.
— А если отходят назад?
— То вспоминают.
— Странно, а почему нельзя было… ладно, вам виднее. Олег, что случилось? Почему погиб Григорий? Они утверждают, что видели кого-то из вас, неужели это правда?
— Я убил, случайно. Всё?! Больше нет вопросов? Тогда идем в дом.
Ну, прямо от сердца отлегло, Иван не убийца! А этот прямо-таки бравирует, бессердечный он… хотя Люба его обожает. На площади стало гораздо шумнее, гомон усилился, истошные крики… неужели выстрелы? Или чем-то колотят по металлу? С крыльца видны огненные всполохи, змеевидные какие-то, странные… А, это Верка-хромоножка чертит огнем, боже-боже, если Олег не соврал, какое там месиво должно быть! Они кидаются на штурм, но авангард забывает свою цель и бестолково топчется под забором, а дальние напирают, оттесняют их… и сами же в таких превращаются! И сколько времени можно держать такую оборону?
— Маша, ты заходить собираешься? Шоу понравилось, да?
— Может, позвонить в милицию?
— Отличная шутка. Ха-ха-ха.
Ну да, наверное, глупость сказала… В гостиной за столом сидят трое, а Ивана нет… душевное у них чаепитие, прямо идиллия. Их убить собираются, а они пирожными угощаются под абажуром.
— Здравствуйте…
— А-а, это вы! Приятно познакомиться, присаживайтесь, Марья Ивановна. Чай будете с нами?
— А… спасибо, пока не хочется. А где Иван?
— Ивана здесь нет, отъехал по делам, а тут, сами видите… но это даже к лучшему. Вы не волнуйтесь, мы скоро вас к нему отвезем.
— Просто он обещал позвонить… а можно мне с ним поговорить по телефону?
— Ну конечно. Боу, проверь, Иван еще отдыхает?
— А, нет… если отдыхает, тогда не надо будить… А где Люба?
— Люба наверху, ей дали успокоительное. Девочка сильно понервничала, мы ставили защитный барьер вокруг дома, не смогли ей сразу открыть. Такой мощный барьер требует совместных усилий и концентрации, понимаете?
— Понятно.
Марья Ивановна присаживается к столу, ей пододвигают пирожные, услужливые все такие… Они все почти одинаковые и совсем не похожи на Ивана с Олегом… и на тех, которых она видела во сне. Глаза узкие, как у китайцев, а кожа непонятного цвета: вроде бы серого, но и не серого… такие блестящие лица, будто жиром намазались.
— Поговорите с Иваном?
Иван?! А звонка она не услышала…
— Алло! Вань, ты где? Я так волнуюсь…
— Маша, извини! Я только что проснулся, сам не понимаю, как это вышло. Я в машине заснул, съехал с трассы и решил вздремнуть пару часов, даже будильник поставил. И как провалился, а будильник только сейчас сработал — наверное, я перепутал время, когда выставлял. У тебя всё в порядке? Я скоро приеду…
— Как приедешь?! Они сказали, что отвезут меня к тебе…
— Кто сказал?!
— Твои друзья, тоже эти, ваши… я с ними сейчас сижу. Ой, Ваня! Подожди! А ты знаешь, что творится?! Тебе нельзя сюда ехать!
— Маша, успокойся, они тебе помогут, ты им полностью доверься, они не причинят вреда, ты делай всё, что они скажут. Маша, ты меня слышишь?
— Да поняла я, что помогут! Тут что-то страшное творится, война прямо…
— Маша, всё будет хорошо, успокойся. Я хочу поговорить с кем-нибудь из инспекторов, то есть… неважно, дай им трубку.
— Он хочет с кем-то из вас… это Иван.