Маленький красный дом
Шрифт:
Пара и их друг нетерпеливо смотрели на меня. Я накрыла ладонью руку Джеймса и попросила:
– Дай мне минутку.
Получив их заказ, я вернулась к кабинке Джеймса, неся ему кока-колу. Он с благодарностью принял стакан, отказавшись от соломинки. Пара возобновила свою болтовню, но их друг наблюдал за мной и Джеймсом. Я встретилась с ним взглядом, задаваясь вопросом, хочет ли он чего-то еще, но он просто улыбнулся и присоединился к беседе своих друзей.
– Итак, Эмбер? – вернулась я к прерванному разговору.
– Эмбер. – Он наклонился, так что его было
У меня не было слов. Что за больной человек это творит?
– Ублюдок, знаю. – Глаза Райли потемнели. – В любом случае, я зашел не для того, чтобы напугать тебя, но я немного покопался, и другие смерти… они по той же схеме. Расчлененные тела, изнасилования и пытки. – Он сглотнул. – Похищение.
– Я не удивлена. – Это лишь подтверждало слова Эми. – Я просто не понимаю, почему это не освещается, как большая новость.
– Я задал тот же вопрос, и меня остановили. Моей первой мыслью была раса и социальный статус. Жертвами были в основном подростки. Все девочки, многие из неблагополучных семей, и большинство из них беглянки. Коренные американки, как Эмбер, или чернокожие, или латиноамериканки. Хотя и не все.
Я вспомнила свой разговор с Альберто Родригесом. Он сказал то же самое – сбежавшие и брошенные. Заслуживающие презрения.
– Здесь есть «но», верно?
– Есть. Я думаю, что здесь замешано нечто большее, чем расизм. – Он взглянул на людей за другим столом. – Конни, я доверяю тебе. Пожалуйста, никому не рассказывай, или меня могут уволить, а мне нужна эта работа.
Я пообещала ему.
– «Но» в том, что, похоже, никто не идет ни по каким следам. Я не понимаю почему.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы опросили свидетелей, которые видели, как Эмбер ехала автостопом по шоссе. Она была трудным ребенком. Наркотики, проблемы с законом, даже несколько инцидентов на стоянках грузовиков. Ее родители говорят, на этот раз она ушла из дома с целью направиться на восток, вроде бы упомянула что-то о Нью-Йорке. У нас есть дальнобойщик и еще один водитель, которые поделились информацией. Они видели, как некто подобрал ее. Дали довольно конкретное описание машины. Но после этого – ничего. Насколько я могу судить, никаких дальнейших действий со стороны полиции не последовало.
– Не ты назначен на ее дело?
– Я? – Он рассмеялся. – Я просто полицейский, а не из отдела убийств. И могу сказать, что мои вопросы не приветствовались.
Я обдумала то, что он сказал, и поделилась с ним своим собственным опытом, когда меня игнорировали каждый раз, когда поднималась тема убийств.
– Даже у бармена в местном пабе и библиотекаря в соседнем городе была такая же реакция.
Мануэла позвонила в колокольчик на кухне, и я принесла Джеймсу еду. Он угрюмо уставился на нее.
– Ты собираешься есть?
– Да. – Он выглядел рассеянным. – Есть кое-что еще.
Звонок прозвенел снова.
– Подожди.
На этот раз были готовы блюда для другого столика –
– Понравился сыр на гриле?
– Конечно. Он… э-э-э… очень жареный и очень сырный. – Его улыбка вспыхнула и тут же погасла. – Я читал показания свидетелей. Ее видели с мужчиной в день убийства.
Я почувствовала прилив возбуждения.
– И? Описание?
– В том-то и дело. – Райли скомкал бумажную салфетку и бросил ее на тарелку. – Ни одного. Полицейский, который опрашивал свидетеля, написал в отчете, что с жертвой видели «мужчину». Ни особых примет, ни даже возраста.
Разочарованная, я спросила:
– Это по протоколу?
– Ни в коем случае. Наш отчет о бывшем Мануэлы был гораздо более подробным, а ведь это было простое дело о домогательствах.
– Как насчет свидетеля? Было ли там какое-нибудь имя? Кто-то, с кем можно было бы связаться отдельно?
Джеймс покачал головой.
– Даже если бы я хотел принять в этом участие, а я этого не сделаю, кто бы ни написал этот отчет, там даже не были указаны имена свидетелей. Ни человека, который видел ее с мужчиной, ни водителя грузовика, который видел, как она садилась в машину.
– Это же нарушение протокола?
Райли откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и кивнул.
– Даже если бы свидетель отказался сотрудничать и называть свое имя, это было бы зафиксировано.
Мануэла высунула голову из кухни, увидела меня и нырнула обратно внутрь. Я взглянула на пару и их друга. Они все еще ели, стаканы с напитками были наполовину пусты.
– Все это не имеет смысла. – Джеймс уставился на свою тарелку, затем на меня. – Мне это не нравится.
– Похоже, они знают, кто убийца, и защищают его.
– Похоже.
– Что ты собираешься с этим делать?
Он взял ломтик картошки, посмотрел на него и бросил обратно на тарелку к скомканной салфетке.
– Ни черта.
– Тогда зачем ты здесь и рассказываешь мне это?
– Потому что ты молода, одинока и чужая в Нихле. – Его глаза будто умоляли. – Вопросы, которые ты задавала… будь осторожна. Для этих девушек не свершится правосудие, Конни. Они останутся битами данных, нераскрытыми убийствами, которые будут занесены в архив. Черт, я готов поспорить на доллар, что файлы будут потеряны в течение года! – Он медленно покивал собственным мыслям. – Даже в течение нескольких месяцев.
– И ты действительно ничего не собираешься делать?
– А что я могу? Найти человека, который вел опрос свидетелей? Это всего лишь верхушка айсберга.
– Есть кое-что, что ты точно сможешь сделать. Что-то, что не доставит тебе неприятностей.
Джеймс резко поднял голову.
– Что же?
Его замечание о жертвах как о битах данных породило идею.
– У тебе есть доступ к полицейским базам?
– Конечно, к некоторым.
– Ты можешь добраться до них незамеченным?