Маленький подарок Антона
Шрифт:
А сколько забот и хлопот было у всех перед отъездом! Нужно было уложить рюкзаки, связать лыжи, запастись провизией…
Мама, бабушка и дети упаковывали вещи, а папа что-то мастерил в сарае. Он взял пару старых широких лыж и приколотил к ним сверху большой длинный ящик. В ящике он сделал четыре сиденья.
— Зачем это? — спросила Мона.
— Вот приедем в горы, тогда узнаешь, — ответил папа.
В субботу старшие дети пошли в школу в спортивных костюмах. Папа, как обычно, уехал утром в город, но в этот день он отсутствовал недолго. В час дня он вернулся домой вместе с Хюльдой и Хенриком, которые должны были пожить в их доме.
Оставалось
Когда грузовик остановился перед школой, возле него столпилось множество детей. Все спрашивали, куда они едут, и гордые путешественники отвечали так, словно это была для них самая обычная вещь:
— Мы едем в горы.
Хенрик слез с грузовика и взял четыре ранца, которые он должен был отнести домой. Два он повесил себе на грудь, два — на спину и зашагал к дому. А дети влезли в кузов, и грузовик тронулся в путь.
Дети махали на прощание и Хенрику, и своим школьным друзьям, но вскоре мама опустила брезент, чтобы не дуло. В кузове сразу стало темно, и в этой уютной темноте восемь детей ехали до самых гор, которые они не видели никогда в жизни.
Папа и мама уложили в кузове восемь матрасов, так что детям было мягко и удобно. Когда они устали сидеть, они забрались в свои спальные мешки и спокойно заснули. А грузовик всё ехал и ехал вперёд, подпрыгивая на ухабах. Каждый раз, когда кто-нибудь из детей просыпался, мама наливала ему из термоса горячего какао. И детям очень нравилось такое путешествие.
Путь был неблизкий. Сначала они долго ехали по долине, и только к самому вечеру грузовик свернул на дорогу, ведущую вверх, в горы. Бабушка сидела в кабине рядом с папой. Ей очень хотелось видеть все места, которые они проезжали. Вечером, правда, стало темно, но потом взошёл месяц, осветив сначала одну вершину, затем другую, и наконец засверкала вся окрестность. Бабушка смотрела во все глаза, она притихла и задумалась.
Она вспоминала летние месяцы, проведённые здесь, в горах. И когда папа неожиданно остановил грузовик, она даже вздрогнула.
— Разве мы уже доехали до сыроварни?
— Ну, до самой сыроварни на грузовике не доедешь, дороги нет. Мы оставим грузовик здесь и дальше пойдём на лыжах.
Гуськом поднялись они к сыроварне; окно сыроварни приветливо подмигивало в сумерках.
— Смотрите, они приехали сюда раньше нас! — воскликнула бабушка.
— Это хорошо. Они обещали протопить в хлеву к нашему приезду, так что мёрзнуть нам не придётся, — сказал папа.
— Как интересно! — радовалась Марта. — Скоро мы увидим наши стойла, Мадс!
Мадс молча кивнул ей; ему тоже не терпелось узнать, что значит спать в стойле.
— А ты приготовил керосиновую лампу? — забеспокоилась мама.
— Всё в порядке, — успокоил её папа. — Я войду первый и зажгу свет, а когда крикну — впустишь ко мне всё стадо.
Он скрылся в хлеву и через несколько минут громко позвал:
— Идите ко мне, бурёнушки, я вам дам соломушки!
Дети осторожно, один за другим, вошли в хлев. Внутри было светло, тепло и чисто. По проходу была проложена домотканая дорожка. По обе стороны от прохода были стойла, устланные досками, на которых лежало много-много соломы.
— Вот здесь мы и будем спать, — сказала Мона.
А когда дети присмотрелись получше, то увидели, что над каждым стойлом прибита дощечка с именами. «Марта и Марен» — было написано на одной дощечке, «Мартин и Мадс» — на другой, «Мона и Мортен» — на третьей, «Милли и Мина» — на четвёртой, «Бабушка и Самоварная Труба» — на пятой.
— Дети будут спать по двое в каждом стойле. Мама займёт одно целое стойло у печки и будет нашим главным истопником. А я лягу в стойле возле окна, — распорядился папа.
— Как раз это стойло занимал наш бык, — сказала бабушка.
Когда все улеглись, бабушка обошла детей и дала каждому по яблоку, которые она припрятала у себя в рюкзаке.
— Это бабушка играет, как будто мы коровы, — шепнула Мона Мортену, и Мортен громко замычал.
Вдруг страшное и грозное мычание раздалось в том стойле, где стоял бык:
— Тру-у-у-убка! Я забыл дома свою трубку!
— Не волнуйся, она у меня в мешке, — сказала бабушка и дала папе его трубку. В стойле стало тихо. — Как хорошо здесь пахнет хлевом! — вздохнула счастливая бабушка.
Потрескивая, горели дрова в маленькой печке. Все окна были закрыты.
— Ну а теперь — спать! — сказал папа, и в хлеву воцарилась полная тишина.
Все устали после долгого путешествия и быстро уснули.
Бабушкины горы
Дольше всех не спала печка. Она весело потрескивала, пожирая сухие еловые поленья, которыми её, не скупясь, наполнила мама. Но поленья превращались в угли, а угли — в золу, и постепенно печь стала засыпать. Как только погасли последние угольки, тепло мгновенно улетучилось из старого хлева.
В середине ночи папа проснулся, дрожа от холода. Он порылся в мешке и достал свитер. В свитере он быстро согрелся. Папа посмотрел на детей. Они съёжились во сне, и было видно, что им тоже холодно. Как бы они не простудились! Надо и на них надеть тёплые вещи. Папа отыскал в рюкзаках свитера, фуфайки и шапки. Никто из детей даже не проснулся, пока папа натягивал на них тёплую одежду. У бабушки в рюкзаке папа обнаружил две тёплые шали. Видно, бабушка захватила их с собой, чтобы нарядиться, когда пойдёт в гости к своим бывшим хозяевам.