Шрифт:
Балабуха Андрей
МАЛЕНЬКИЙ ПОЛУСТАНОК В НОЧИ
I
Света Баржин зажигать нс стал. Отработанным движением повесив плащ на вешалку, он прошел в комнату и сел в кресло. Закурил. Дым показался каким-то сладковатым, неприятным, -- и то сказать, третья пачка за сегодня(
В квартире стояла тишина. Особая, электрическая -- вот утробно заворчал на кухне холодильник; чуть слышно стрекотал в прихожей счетчик -современный эквивалент сверчка; замурлыкал свою песенку кондиционер( было в этой тишине что-то чужое, тоскливое.
Баржин протянул руку и дернул шнурок торшера. Темнота сгустилась, словно услужливые максвелловские демоны согнали блуждающие фотоны в яркий конус,
"Эк меня, -- подумал Баржин.
– - А впрочем, кого бы не развезло после столь блистательного провала? И всякому на моем месте было бы так же худо. Ведь как все гладко шло, на диво просто гладко. Со ступеньки на ступеньку. От опыта к опыту. От идеи к идее. И вдруг, разом, -- все. Правда, сделано и без того немало Что ж, будем разрабатывать лонг-стресс. Обсасывать и доводить. Тоже неплохо. И вообще( "Камин затоплю, буду пить, Хорошо бы собаку купить(" Может, и в самом деле напиться?"
Он встал, прошелся по комнате. Постоял у окна, глядя, как стекают по стеклу дождевые капли, потом прошел в спальню и открыл дверь в "тещину комнату". "Хотел бы я знать, -- подумал он, -- что имели в виду проектировщики, вычерчивая на своих ватманах эти закуты? Как только их не используют: и фотолаборатории делают, и библиотеки. и просто чуланы( Но для чего они предназначались первоначально?" Впрочем, ему эта конура очень пригодилась. Он щелкнул выключателем и шагнул внутрь, к тепло и влажно поблескивающим желтым лаком секциям картотеки. Баржин погладил рукой их скользкую поверхность, выдвинул и задвинул несколько ящиков, бесцельно провел пальцем по торцам карточек( Нет, что ни говори, а сама картотека получилась очень неплохой. И форму для карточек он подобрал удобную. Да и мудрено ей было оказаться неудачной -- ведь позаимствовал ее Баржин у картотеки Второго Бюро, на описание которой наткнулся в свое время в какой-то книге. Правда, ему никогда не удалось бы навести в своем хозяйстве такого образцового порядка, если бы не Муляр. Страсть к систематизации у Муляра прямо-таки в крови. Недаром он в прошлом работал в отделе кадров(
Баржин обвел стеллаж взглядом. Полсотни ящиков, что-то около -- точно он сам не знал -- пятнадцати тысяч карточек. В сущности, не так уж много: ведь картотека охватывает все человечество на протяжении примерно двух веков. Но это и не мало, -- несмотря даже на явную неполноту.
Сколько сил и лет вложено сюда! Если искать начало, то оно, безусловно, здесь(
II
(только на четверть века раньше, когда не было еще ни этой картотеки, ни этой квартиры. а сам Баржин был не доктором биологических наук, не Борисом Вениаминовичем, а просто Борькой, еще чаще -- только не дома, разумеется, -- и вовсе Баржой.
И было Борьке-Барже тринадцать лет. Как и любви, коллекционерству покорны все возрасты. Но только в детстве любое коллекционирование равноправно. Бывает, конечно, и почтенный академик собирает упаковки от бритвенных лезвий, -- но тогда его никто не считает собирателем всерьез. Чудак, и только. Вот если бы он собирал фарфор, картины, марки, наконец, или библиотеку, -- но только не профессиональную, а -- уники, полное собрание прижизненных изданий Свифта, -- вот тогда это настоящий собиратель, и о нем отзываются с уважением. Коллекционирование придает человеку респектабельность. Если хотите, чтобы вас приняли всерьез, не увлекайтесь детективами и фантастикой, коллекционируйте академические издания.
Не то в школе. Что бы ты ни собирал, -- это вызовет интерес, и не важно, увлекаешься ли ты нумизматикой или бонистикой, лотеристикой или филуменией, филателист ты или библиофил( Да и слов таких обычно не употребляют в школьные годы. Важен сам священный дух коллекционирования.
Борькин сосед по парте собирал марки; Сашка Иванов каждое лето пополнял свою коллекцию птичьих яиц; на уроках и на переменах всегда кто-нибудь что-нибудь выменивал, составлялись хитрые комбинации. Эти увлечения знавали свои бумы и кризисы, но никогда не исчезали совсем И только Борька никак не мог взять в толк зачем все это нужно.
Но что-то собирать надо было -- хотя бы для поддержания реноме И такое, чтобы все ахнули.
– - ай да Баржа! И тут подвернулся рассказ Нагибина "Эхо". Это было как откровение. Само собой, Борька был далек от прямого плагиата. Но понял, что можно собирать вещи, которые не пощупаешь руками. И он стал коллекционировать чудеса.
Конечно, не волшебные. Просто изо всех журналов. газет, книг, которые читал, он стал выбирать факты о необычных людях. Необычных в самом широком смысле слова. Вольф Мессинг, Роза Кулешова, Шакунтала Дэви и Уильям Клайн, -- все что попадалось ему о подобных людях, он выписывал, делал вырезки и подборки. Сперва они наклеивались в общие тетради. Потом на смену тетрадям пришла система каталожных карточек, -- Борькина мать работала в библиотеке
К десятому классу Борис разработал уже стройную систему. Каждое сообщение сперва попадало в "чистилище", где вылеживалось и перепроверялось. Если Оно подтверждалось другими или хотя бы не опровергалось -- ему открывалась дорога в "рай", к дальнейшей систематизации. Если же оказывалось уткой, вроде истории Розы Кулешовой, то не выбрасывалось, как сделал бы это на Борькином месте другой, а шло в отдельный ящик -- "ад".
Чем дальше, тем больше времени отдавал Борька своему детищу, и тем серьезнее к нему относился. Но было бы преувеличением сказать, что уже тогда в нем пробудились дерзкие замыслы. Нет, не было этого, если даже будущие биографы и станут утверждать обратное. Впрочем, еще вопрос, станут ли биографы заниматься персоной д.б.н. Б.В.Баржина( Особенно в свете последних событий.
Так или иначе, к поступлению Бориса на биофак ЛГУ коллекция была непричастна. Если уж кто-то и был повинен в этом, то Рита Зайцева, за которой он потел бы и значительно дальше. Ему ЖЕ Было более или менее все равно, куда поступать. Просто мать настаивала, чтобы он шел в институт( А на биофак в те годы был ко всему не слишком большой конкурс.
И только встреча со Стариком изменила все А было ото уже на третьем курсе
Старик в те поры был доктором, как принято говорить в таких случаях, "автором целого ряда работ", что, заметим, вполне для доктора естественно, а также -- автором нескольких научно-фантастических повестей и рассказов, что уже гораздо менее естественно и снискало ему пылкую любовь студентов и аспирантов, в то время как иные коллеги относились к нему с определенным скепсисом. Уже тогда все называли его Стариком, причем не только за глаза. Да он и в самом деле выглядел значительно старше своих сорока с небольшим лет, а Борису и его однокурсникам казался и вовсе( ну не то чтобы старой песочницей, но вроде того.
Старик подошел к Борису первым: от кого-то он узнал про коллекцию, и она заинтересовала его. На следующий вечер он нагрянул к Баржиным в гости.
– - Знаете, Борис Вениаминович, -- сказал он, уходя (это было характерной чертой Старика: всех студентов он знал по имени и отчеству и никогда не величал иначе), -- очень получается любопытно. Сдается мне, к этому разговору мы еще вернемся. А буде мне попадется что-нибудь в таком роде, -- обязательно сохраню для вас. Нет, ей-ей, золотая это жила, ваша хомофеноменология.