Шрифт:
Балабуха Андрей
ТЕМА ДЛЯ ДИССЕРТАЦИИ
ЭКСПОЗИЦИЯ
В семь часов вечера широкие двери Института мозга распахивались, и из них поодиночке, группами и наконец непрерывным потоком выливались сотрудники. Минут через десять-пятнадцать поток постепенно иссякал. И в здании, на территории и прилегающих к ней улицах наступала тишина. Изредка ее нарушали шаги случайных прохожих или какой-нибудь парочки, пришедшей сюда целоваться в уверенности, что их никто не потревожит по вечерам все население Академгородка сосредотачивалось в жилых и культурных
Так было и в этот день. Однако в половине восьмого привычный порядок нарушился: к дверям Института с разных сторон подошли двое. Первому было лет тридцать пять. .Лицо его казалось треугольным: очень широкий и высокий лоб, над которым фонтаном взрывались и опадали в разные стороны длинные прямые волосы; совершенно плоские выбритые до блеска щеки почти сходились v миниатюрного подбородка; рот же напротив, был столь велик, что, казалось, стоит его открыть -- и подбородок неминуемо должен отвалиться; только прямой нос с широко выгнутыми крыльями вносил в это лицо какое-то подобие пропорциональности. Второму на вид было никак не меньше шестидесяти. Лицо его чем-то напоминало морду благовоспитанного боксера, почти квадратное, с крупными чертами и небольшими умными глазами, оно казалось грустным даже тогда, когда человек улыбался. Вся его фигура была под стать лицу, массивная и тяжелая. И поэтому подстриженные коротким бобриком волосы никак не вписывались в общий тон -- здесь приличествовала бы львиная грива.
Встретившись, они поздоровались и несколько минут постояли, о чем-то тихо переговариваясь. Младший короткими жадными затяжками курил сигарету. Потом резким движением бросил: прочертив в воздухе багровую дугу, она электросваркой рассыпалась по выложенной путиловской плиткой стене. Старший осуждающе покачал головой. Затем оба вошли в здание.
В тот момент, когда они оказались в холле, освещенном только неяркой лампой на столике у вахтера, откуда-то из недр здания вышел третий. Лица его было не разглядеть, только белый халат светился, как снег лунной ночью. Подойдя к вахтеру, он негромко сказал:
– - Федорыч, пропусти, пожалуйста. Это ко мне.
– - Пропуск?
– - Дежурный с трудом оторвался от газеты.
– - Вот.
Вахтер внимательно посмотрел на бумажку, перевел взгляд на лица посетителей.
– - Ладно, -- проворчал он, снова углубляясь в "Неделю".
– - Трудяги...
Человек в белом халате быстро подошел к двоим, ожидавшим в нескольких шагах от холодно поблескивающего турникета.
– - Добрый вечер, -- сказал он, пожимая им руки.
Они постояли несколько секунд, потом младший из пришедших не выдержал:
– - Ну веди, Вергилий...
Старший усмехнулся:
– - В самом деле, Леонид Сергеевич, идемте. Показывайте свое хозяйство...
Они довольно долго шли по коридорам, два раза поднимались по лестницам -- эскалаторы в это время уже не работали -- и наконец остановились перед дверью с табличкой: "Лаборатория молекулярной энцефалографии".
Леонид Сергеевич пропустил гостей, потом вошел сам и запер дверь на замок.
– - Ну вот, -- сказал он негромко, -- кажется, все в порядке.
Треугольнолицый внимательно разглядывал обстановку.
– - Знаешь, мне начинает казаться, что чем дальше, тем больше все лаборатории становятся похожими друг на друга. Какая-то сплошная стандартизация...
– - Унификация, -- уточнил Леонид.
– - Пусть так. В любой лаборатории чуть ли не одно и то же оборудование. Я в твоем хозяйстве ни бельмеса не смыслю, а приборы те же, что и у меня...
– - Кибернетизация всех наук -- так, кажется, было написано в какой-то статье, -- подал голос третий.
– - Слушайте, Леонид Сергеевич, у вас можно добыть стакан воды?
Он достал из кармана полоску целлофана, в которую, словно пуговицы, были запрессованы какие-то таблетки, надорвав, вылущил две на ладонь.
– - Что это у вас, Дмитрий Константинович?
– - спросил Леонид.
– - Триоксазин. Нервишки пошаливают, -- извиняющимся голосом ответил тот.
Леонид вышел в соседнюю комнату. Послышалось журчание воды.
– - Пожалуйста, -- Леонид протянул Дмитрию Константиновичу конический мерный стакан. Тот положил таблетку на язык и, запрокинув голову, запил.
– - Фу, -- сказал он, возвращая стакан; на лице у него застыла страдальческая гримаса.
– - Ну и гадость!
– - Гадость?
– - удивленно переспросил Леонид.
– - Это же таблетки. Даже вкуса почувствовать не успеваешь -- проскакивают.
– - Галушки сами скачут. А эти штуки и стаканом воды нс запьешь. Или не привык еще?
– - И хорошо, -- вставил Николай, -- Я лично предпочитаю доказывать свою любовь к медицине другими способами.
– - Да вы садитесь, садитесь, -- предложил Леонид Сергеевич. Сам он отошел к столу у окна и, включив бра, возился там с чем-то.
– - Помочь?
– - предложил Николай.
– - Спасибо, Коля. Я сам.
– - Раз так -- и ладно. В самом деле, Дмитрий Константинович, давайте-ка сядем.
Дмитрий Константинович сел за стол, по-ученически сложив перед собой руки; Николай боком примостился на краю стола, похлопал себя по карманам.
– - Леня, а курить здесь можно?
– - Вообще нельзя, а сегодня можно.
– - Тогда изобрази, пожалуйста, что-нибудь такое... Ну, в общем, вроде пепельницы.
– - Сам поищи.
– - Ладно, -- Николай пересек комнату и стал рыться в шкафу.
– - Это можно?
– - спросил он, показывая чашку Петри.
– - Можно.
Николай снова пристроился на столе, закурил.
– - Разрешите?
– -- спросил у него Дмитрий Константинович.
– - Пожалуйста!
– - Николай протянул пачку.
– - Только... Разве вы курите?
– - Вообще нет, а сегодня можно, -- усмехнулся тот.
– - Все, -- Леонид щелкнул выключателем бра. В руках у него было нечто, больше всего напоминавшее парикмахерский фен, -- пластмассовый колпак с четырьмя регуляторами спереди и выходящим из вершины пучком цветных проводов.