Маленький портной и шляпник
Шрифт:
– Я выиграл двадцать тысяч франков!
Он взобрался на антресоли. Зажег свет. Бросился к окну, чтобы задернуть занавески.
Да так и застыл на месте, не в силах сдержать дрожь в коленях. Занавески на окнах напротив были до конца раздвинуты, чего раньше никогда не случалось. В комнате горел свет. Видна была большая кровать из орехового дерева, белое покрывало, красная перина. Еще виднелся зеркальный шкаф, туалетный столик, два кресла, покрытые ковриками, и увеличенные фотографии на стене.
На перине лежала деревянная болванка.
А посреди комнаты стояли двое мужчин и мирно разговаривали: комиссар Мику и Альфред, молодой рыжий приказчик из шляпного магазина.
Наверное, в комнате был затхлый воздух, потому что они не только отдернули занавески, но и раскрыли окна.
– Господин комиссар...
– позвал Кашудас через улицу, распахнув свое окно.
– Минутку, приятель...
– Идите. Я все знаю...
– Я тоже.
Неправда. Это невозможно. Хотя, да. Внимательно всмотревшись в одну из фотографий, висящую чуть правее кровати, Кашудас узнал группу девушек из монастыря.
Взглянув вниз, он увидел у двери полицейского. Сбежав с лестницы, Кашудас пересек улицу.
– Куда ты?
– крикнула ему жена.
Отстаивать свои двадцать тысяч франков!
– Что вам угодно?
– Меня ждет комиссар...
Он прошел в мастерскую шляпника, поднялся по винтовой лестнице. Он слышал голоса. Голос комиссара:
– И когда же у вас создалось впечатление, что мадам Лаббе нет в живых?
Пронзительный женский голос:
– Я давно уже догадывалась... Я догадывалась, но не подозревала... Главное, из- за рыбы...
То была служанка, которую Кашудас не мог видеть из окна, так как ее скрывала стена.
– Из-за какой рыбы?
– Да из-за всякой - селедки, мерлана, трески...
– Объясните...
– Она не могла есть рыбу...
– Почему?
– Она ее не переносила... Бывают такие люди... У меня вот крапивница от клубники и помидоров... Я их ем, потому что люблю, особенно клубнику, но потом всю ночь чешусь...
– Ну, и что дальше?
– Вы обещаете, что я получу свои двадцать тысяч франков?
Кашудаса, стоящего у порога, охватило тоскливое чувство.
– Учитывая, что вы первая нас известили...
– Знаете, я была в нерешительности, ведь всегда боишься ошибиться... Не говоря уже о том, что и я женщина старая... Понимаете? Конечно, мне понадобилось мужество, чтобы по-прежнему приходить сюда... И хоть я говорила себе, что мне он вряд ли посмеет причинить зло, все-таки больше пятнадцати лет у них проработала...
– А что рыба?..
– Ах да, совсем забыла... Так вот! В первый раз, когда я для него приготовила рыбу, а для госпожи хотела сделать мясо, он сказал, что не стоит, что она будет есть то же, что и он... Он сам относил ей еду...
– Я знаю... Он был скуп?
– Скорее, расчетлив...
– Что вы хотите, Кашудас?
– Ничего, господин комиссар... Я все знал...
– Что мадам Лаббе мертва?
– Нет, но что настоятельница Святая Урсула и мадам д'Отбуа...
– Что вы мне рассказываете?
– Он собирался их убить...
– Почему?
Но зачем что-то объяснять, зачем показывать фотографию выстроенных в ряд девушек с медалями на груди теперь, когда нечего и надеяться, что он получит двадцать тысяч франков?
Если бы еще можно было поделить? Он в нерешительности приглядывался к старой служанке, но понял, что она ни за что не согласится.
– И еще веревочка...
– Какая веревочка?
– Та, которую я обнаружила на днях, когда наводила порядок в его мастерской. Он не желал, чтобы я там убирала. Я сделала это в его отсутствие, потому что в комнате было очень грязно. И за шляпами увидела свисавшую с потолка веревочку. Я потянула за нее и услышала тот же звук, как если бы госпожа стучала сверху в пол своей палкой... Тогда я вам и написала...
– Как там мой костюм, Кашудас?
– Будет готов, господин комиссар... А что вы сделали с шляпником?
– Я оставил двух своих людей у "Кафе де ла Пэ" на тот случай, если он вдруг прервет партию... Письмо этой доброй женщины мы получили сегодня утром... Остается теперь найти тело мадам Лаббе; возможно, оно спрятано в погребе или закопано в саду...
Его обнаружили спустя час не а саду, а в погребе, где оно покоилось под слоем бетона. Теперь в доме шляпника было людно - местный комиссар, следователь, заместитель прокурора, два врача - один из них завсегдатай "Кафе де ла Пэ", - не считая разных бездельников, которые одному богу известно как проникли в дом.
Люди сновали по всему дому, все трогали, все ящики были открыты, а их содержимое вывалено, матрасы и подушки вспороты. В семь часов на улице собралось более тысячи человек, а в восемь - жандармерия была вынуждена сдерживать взбешенную толпу, в ярости кричавшую: "Смерть ему!"
Господин Лаббе тоже находился здесь, невозмутимый и важный, у него был слегка отсутствующий вид, на запястьях - наручники.
– Начали вы с того, что убили свою жену...
Он пожал плечами.
– Вы задушили ее, как и остальных...
Здесь он уточнил:
– Не как остальных... Руками... Она слишком страдала...
– А точнее, вам надоело ухаживать за ней...
– Если угодно... Вы слишком глупы...
– Затем вы принялись убивать подруг вашей жены. Почему?
Пожатие плечами. Молчание.
– Потому что они имели привычку время от времени навещать ее, не могли же вы каждый раз говорить, что она не желает никого видеть.
– Если хотите... Раз вы считаете себя хитрее всех!
Шляпник встретился взглядом с Кашудасом, он словно призывал маленького портного в свидетели. Кашудас даже покраснел. Он стыдился этой своеобразной близости, которая возникла между ними.