Маленький Сайгон
Шрифт:
На значительном расстоянии от берега Эдисон выключил двигатель, и Фрай с отцом подошли к остальным. Хайла читала из Псалмов и Евангелия от Матфея. Кроули добавил что-то по собственным записям. Эдисон плакал. Ли наклонила урну, и Беннет смешался с океаном, который он когда-то так любил. Струйки пепла принял в себя серый Тихий океан.
Вечером Фрай сидел с отцом в коттедже. Эдисон налил две рюмки бренди, к которым ни тот, ни другой не притронулся. Он несколько раз принимался говорить, но всякий раз терял интерес и вместо этого молча упирался взглядом в камин. У ног Эдисона сидела его любимая собака. Наконец он посмотрел
— Теперь все это станет твоим, сын. Мы должны это обсудить. Тебе вообще это надо?
— Вроде бы нет.
— Ты говорил, что хочешь вернуться.
— Я хочу вернуться. Но мне не нужно это добро.
— Это трудная работа, управлять «Фрай Ранчо».
— Я для нее не подхожу. Но мне очень приятно чувствовать, что мне здесь рады.
— Не было ни одного дня в твоей жизни, когда тебе были бы не рады.
Фрай задумался.
— Мне здесь хорошо, папа.
Эдисон посмотрел на рюмку с бренди.
— Знаю, что много можно было сделать по-другому. И то, что мне казалось лучшим, на самом деле не было таковым. Я ошибался. Ты можешь меня простить?
— Ты не сделал ничего, что требует моего прощения.
Отец тяжело вздохнул.
— Знаю, что отлучил тебя от дома, сын. С Беннетом всегда было проще — мне стоило только намекнуть, чего я хочу, и он подхватывал. Это честь для отца, когда сын его слушается. Это вселяло в меня уверенность в том, что я делаю нечто стоящее. Что предлагаю наилучшие решения. Дебби была моей единственной дочерью, я разрешал ей обводить себя вокруг пальца. Мне нравилось баловать ее. Но ты, Чак, ты всегда был своенравным. Ты меня немного пугал. Ты заставлял меня сомневаться в себе, чего я никогда не делал прежде. Я обвинял тебя в гибели Дебби, признаю. В глубине души так и было. И каждый шаг, сделанный тобой в сторону от идеала, нарисованного мной, я ощущал как шаг от меня. Если бы мне пришлось что-то изменить в прошлой жизни, то прежде всего — это понять, что моя миссия на планете Земля заключалась не в том, чтобы сделать из тебя второго Эдисона Фрая. Видимо, какая-то часть во мне хотела иметь двоих сыновей, во все похожих на меня. Возможно, если бы ты был таким, как я, ты не заметил бы, каким твердолобым беспощадным старым упрямцем я на самом деле был.
— Но это мне как раз нравится в тебе, папа. Идти против тебя было все равно что бороться с океанской волной. Это меня закаляло. Я люблю тебя за это.
Фрай заметил, что отец старается сдержать слезы. Его подбородок вздрагивал, потом успокоился. Он залпом выпил бренди.
— Спасибо тебе за все, что ты сделал, Чак. За «Парадизо».
— Давай начнем все заново, папа.
— Мне бы очень этого хотелось, сын.
— Сделай для меня одну вещь. Люби свою жену, а не кого-то еще. Теперь она имеет на это право.
— Знаю. Буду. Люблю.
После того, как Эдисон пошел спать, Фрай долго сидел с матерью в большом доме. Они разожгли камин, потому что никак не могли согреться, и прикончили бутылку бренди. Фрай первый раз увидел Хайлу пьяной. Почему-то они вспоминали глупые пустяки, казавшиеся им забавными. Случаи из далекого прошлого. Тишина между их тихим смехом оказывалась продолжительнее, чем сам смех, и Фрай знал, что им не удастся обмануть друг друга.
Остаток ночи он пролежал в своей бывшей комнате, глядя в окно.
Оставались некоторые формальности,
Де Кор передал ему конверт с деньгами и тайно — не передать словами — подмигнул.
— Молчите, — шепнул он.
Фрай возвратил конверт. Де Кор пожал плечами и вышел из комнаты. Они управились за час. Это было волшебство.
Лючия, как узнал после Фрай, вылетела в Вашингтон на самолете ЦРУ через полчаса после того, как он от нее ушел.
Фрай забрал чемоданы Дьена из пещеры и перевез их в дом Беннета.
Ли помогала Доннел Кроули собирать вещи. Фрай наблюдал за ними. Обхватил по картонной коробке, они шли к старому грузовичку Беннета.
Подойдя к Фраю, Ли грустно, вымученно улыбнулась. Она обняла его и поцеловала в щеку.
— Я рад, что ты остаешься, — сказал Фрай.
— А куда еще мне идти?
— Но воспоминания тяжелы.
— Без воспоминаний еще хуже.
— А как же сопротивление?
Она долго смотрела на него и молчала.
— Я буду продолжать свое дело. Пока это все, что я знаю.
— И ты по-прежнему хочешь играть роль лидера?
Она кивнула. Солнце сверкнуло на ее волнистых черных волосах. Они казались почти синими.
— Мы никогда не прекратим борьбу.
Фрай посмотрел на скудные пожитки Доннела в грузовичке: маленький черно-белый телевизор, радиоприемник, кровать и простыни, несколько горшков с растениями, посуда, одежда.
Ли посмотрела на Фрая.
— Трудно выразить то, что я чувствовала вчера на яхте, — сказала она. — Но мне хотелось сказать, что он был самым добрым человеком из всех, кого я знала. Даже во время войны его не покидала доброта. Он старался сохранить ее, хотя понимал, что постепенно ее теряет. Когда я лучше узнала Беннета, я словно открыла в нем новые миры. А еще он был очень страстный. Может быть, даже слишком. То, что он сделал с Ламом… это был грех, который Господь заставил его совершить. Не знаю зачем. Может, это было испытание? Я его прощаю, Чак. Но сам себя он не прости бы.
Фрай обошел коттедж, в котором Доннел продолжал упаковывать вещи. Он помог ему собрать несколько коробок, чемодан, потом несколько растений со двора. Доннел бережно поставил их в кузов, подстелив одеяло, чтобы они не скользили. Фрай следил за тем, как он своими большими ручищами делает эти тонкие приготовления к поездке.
— Домой, Доннел?
Кроули утер лоб и кивнул.
— Уверен, что не хочешь остаться?
— Мне здесь никогда не нравилось.
— Что же тебя удерживало?