Малеска — индейская жена белого охотника

Стивенс Энн София

Бедная Сара! Она была самой одинокой из всех тоскующих по дому школьниц. Снисходительная доброта мадам только доводила её до слёз, которые она храбро сдерживала.

Но Сара была столь же отважна, сколь и чувствительна. Она приехала на Манхеттен учиться; не важно, что её сердце болит, но её мозг должен работать; отец принёс большую жертву, чтобы на полгода отправить её в эту дорогую школу; его деньги и его доброта не должны быть потрачены впустую.

Так рассуждала храбрая девушка. Подавив страстные мысли о доме, она решительно взялась за дело.

Тем временем Джонс вернулся домой с тяжёлым сердцем и с новым грузом весенних товаров, которые заставили трепетать от волнения каждое женское сердце в Катскилле. Все куриные гнёзда в посёлке были ограблены ещё до того, как остыли яйца, а содержимое гнёзд отправилось в магазин. Что касается масла, то за столом дома у Джонса постоянно жаловались на его нехватку, пока Джонс не начал подумывать о том, чтобы сбавить цену на один цент, и тогда масло потекло к нему рекой.

Глава 10

Милый старомодный сад,

То заливаемый солнечным светом, то скрытый в тени,

Где целый день птицы и ветер

Напевают приятные мелодии;

И множество ярких цветов

Распространяют свой аромат;

Сад, похожий на обиталище фей,

Которое никогда не тревожил человек.

Фрэнк Ли Бенедикт.

Стояло яркое весеннее утро, небо было полно огромных пушистых облаков, гнавшихся друг за другом по ясной голубизне, лёгкий ветерок качал деревья и распространял их восхитительные ароматы, которые казались дыханием близкого лета.

Сара Джонс стояла у окна в своей комнатке и мечтательно глядела на соседский сад, подавленная чувством одиночества и тоски по дому, которые заставили её отбросить книги, забыть о почти полученном образовании и унестись мыслями в тихий сельский дом.

Ей казалось, что возня с братьями в старом саду со швырянием друг в друга опавшими бутонами, стоит двадцати лет непрерывных уроков музыки и французского языка. Стук старомодного ткацкого станка матери казался ей приятнее, чем звуки фортепиано, игру на котором она некогда считала таким великим делом. Но с тех пор она провела за ним так много утомительных часов, пролила так много слёз на холодные белые клавиши, от которых её пальцы болели больше, чем от прялки, что, как всякая школьница, готова была воспринимать его как орудие пытки, созданное нарочно для того, чтобы её мучить.

Она устала думать и действовать по правилам. Хотя мадам Моно была по-своему добра, порядки, которым Сара должна была подчиняться, чрезвычайно досаждали простой сельской девушке. Она устала от занятий, устала от прогулок в установленное время с другими девушками. Никто здесь не смел вести себя естественно и свободно. Очень часто она чувствовала, что готова написать домой и попросить, чтобы её забрали обратно.

Вот в таком печальном настроении, какое мы сейчас описали, она стояла в то утро у окна, хотя должна была напряжённо трудиться над грудой книг, которые заброшенными лежали на её маленьком столе.

Тот прелестный сад, на который она смотрела, был для неё настоящим искушением; если бы мадам Моно знала, что он отвлекает Сару, то можно поверить в то, что она бы быстро переселила её на противоположную сторону дома, где Саре, вздумай она бездельничать и пялиться в окно, пришлось бы наблюдать только за крепкой кирпичной стеной. Сейчас сад был более привлекателен, чем в любое другое время года. Свет весеннего солнца превратил подстриженную траву в зелёный ковёр, аккуратные клумбы были уже полны бутонами, ряд яблонь представлял одну сплошную гору цветов, а высокая груша в углу только начинала сбрасывать свои нежные белые лепестки на траву, и они порхали, как стая крохотных бабочек.

Старомодное крыльцо, выходившее в сад, было покрыто диким виноградом, который взбирался до голландской крыши, нависал над узкими окнами, вился и крутился так свободно, как будто рос в своём родном лесу.

Сара смотрела, как работает садовник, и завидовала его праву бродить по гравийным дорожкам, останавливаясь под деревьями и сгибаясь над клумбами.

Возможно, в наши дни, когда почитаются только лишённые запаха камелии и редкие иностранные растения, этот сад покажется ничем не примечательным, и высокообразованная девушка из пансиона не удостоит его своим взглядом, но для Сары Джонс он был настоящим маленьким раем.

Сиреневые кусты качались на ветру, потряхивая своим фиолетово-белым пухом, как солдаты на посту; в середине стояло множество стираксов; вдоль дорожек выстроились пионы, фиалки, ландыши, тюльпаны, чубушники и другие старомодные цветы; и, в общем, сад был довольно мил, чтобы оправдать восторги девушки. Так она стояла, совсем забыв о своих обязанностях. Часы внизу забили – она даже не услышала этого предупреждения; кто-нибудь мог неожиданно войти и увидеть её безделье и непослушание – она об этом не думала, поскольку была занята наблюдениями за садом.

Садовник закончил утреннюю работу и ушёл, но Сара не шевельнулась. Пара малиновок уселась на высокую грушу и завела оживлённый разговор, перемежаемый песнями. Малиновки перелетели с одного дерева на другое, замерли над виноградом, но наконец вернулись на грушу. Они пели, чирикали, танцевали в неистовом ликовании, и наконец стало понятным, что они хотят свить себе гнездо на этом дереве. Сара от радости чуть не захлопала в ладоши! Гнездо было прямо под её окном – она могла постоянно наблюдать за ним, делая уроки или не делая. При этой мысли её охватило такое волнение, что мадам Моно была бы поражена до глубины души, увидев, что на одну из её учениц напала такая преступная блажь.

Часы снова забили – на этот раз так пронзительно и укоряюще, что достигли даже слуха Сары. Она вздрогнула, нервно оглянулась и увидела на столе груду книг.

– О, боже, – вздохнула она, – эти скучные уроки! Я совсем о них забыла. Ещё немножко, и я начну заниматься, – добавила она, как бы обращаясь к своей совести или своим страхам. – О, эта малиновка… как она поёт!

Она снова забыла о своих книгах, и в этот миг её внимание, захваченное садом, было привлечено чем-то новым.

Боковая дверь дома открылась, и на широкое крыльцо вышел старый джентльмен. Он постоял немного, очевидно наслаждаясь утренним воздухом, затем спустился в сад. Он опирался на крепкую трость и шагал осторожно, медленно, как всякий немощный старик.