Малиновский. Солдат Отчизны
Шрифт:
Сильные волны выбросили его на берег без сознания. Сбежавшиеся люди откачали, сделали искусственное дыхание. Кто-то убеждённо сказал:
— Ну, парень, жить будешь долго...
...Родион Яковлевич вздохнул и повернулся к машине.
— А теперь махнём на Госпитальную.
— Где это, товарищ генерал? — озаботился водитель.
— Поехали, дорогу буду показывать, — успокоил Малиновский. — Это окраина. Госпитальная улица, дом номер 79.
Когда приехали, Родион Яковлевич вышел и устремился к знакомому дому. Каким маленьким и приземистым показался он ему сейчас, спустя столько лет! Какой узенькой и неказистой выглядела улочка, которую он так любил в детстве и которая тогда
«Да, время меняет не только людей, оно меняет всё: дома, улицы, города», — невесело подумал Малиновский.
Подойдя к дому, он увидел сидевшего на ступеньках крыльца старика. Тот подслеповато всматривался в незнакомого военного.
— Дядя Миша! Неужто не узнаешь?
Старик приподнялся со ступенек.
— Погоди, погоди, — растерянно проговорил он, — никак... да ты ли это, Родька?!
— Ну я же, я самый и есть, дядя Миша. — Родион Яковлевич обнял старика за худые плечи. — Кто же ещё?
— Так как же это... Мальчишкой был, помню... — Дядя Миша был растроган до слёз. — А ты вон каким оказался... Генерал!
Возле дома стали собираться люди — ахали, охали, дивясь удивительной встрече.
— Заходи, Родион, заходи, дорогой, гостем будешь, желанным гостем! — беспрестанно повторял дядя Миша. Он всё никак не мог поверить, что его племянник Родька — боевой генерал, и сиял от гордости.
Малиновский долго просидел у дяди Миши. Вспомнили о былых временах, перебрали в памяти всех, кого знали, и тех, кто уже ушёл на тот свет, и тех, кто остался в живых. Родион Яковлевич спросил дядю Мишу, как тут жилось при немцах.
— А как жилось? — Дядя Миша неторопливо погладил рукой небритый подбородок. — Жизнью это не назовёшь, язык не поворачивается. Румыны тут долго хозяйничали, весь наш край Транснистрией обозвали, на каждом шагу кричали: «Великая Румыния, великая Румыния!» Ещё кричали, что сделают из нашей Одессы второй Бухарест. Рестораны пооткрывали, магазины, дома игорные. Да что игорные — публичные дома были на каждом шагу. Требовали изучать их язык, совсем орумынить нас захотели. А в последние месяцы до вашего прихода верх здесь немцы взяли. Сколько они людей безвинных расстреляли, особенно евреев, не сосчитать!
— Да, не позавидуешь одесситам, — вздохнул Родион Яковлевич.
— Зато и немцам, и румынской сигуранце наши партизаны шороху давали! — продолжал дядя Миша. — Партизаны в катакомбах скрывались, ты же знаешь, катакомбы у нас громадные — считай, не меньше десяти километров в длину да глубина метров под тридцать. Там у них и склады с оружием и продовольствием были. Ох и боялись фрицы да румыны партизан.
— Да, они здорово помогли нам, — подтвердил Малиновский. — Сказался одесский характер.
— А румыны эти здесь чувствовали себя хозяевами, — дяде Мише хотелось рассказать как можно больше. — Всем командовал губернатор Алексяну, именовавший себя профессором.
— Да, видел я на Пушкинской улице на домах их воззвания на румынском, немецком и русском языках: «Мы, Ион Антонеску, маршал Румынии [6] , профессор Алексяну, губернатор Транснистрии...»
— Антонеску, так тот даже сидел в бывшей царской ложе Одесской оперы, — голос дяди Миши задрожал от возмущения. — Возомнили, что будут здесь теперь во веки веков. И какой же ты молодчина, Родион, что дал им пинка под зад!.. А какие они шкурники и спекулянты! — продолжал возмущаться дядя Миша. — Румынские генералы привозили из Бухареста целыми чемоданами дамское бельё, чулки, косметику, а ихние ординарцы сбывали всё это на нашем рынке по спекулятивным ценам. Да ещё продавали немецкие сигареты, консервы и всякое барахло. Зла на них не хватает!
6
Антонеску Ион (1882—1946) — диктатор Румынии в 1940—1944 гг., маршал. Правительство Антонеску ввергло в 1941 г. Румынию в войну против СССР. Казнён по приговору трибунала.
В конце разговора Малиновский спросил, в чём дядя Миша испытывает нужду.
Тот нуждался, как легко было догадаться, во всём. Хотя щепетильный дядя Миша и отказывался, вскоре после того, как Родион Яковлевич уехал, старику привезли продукты и одежду. Дядя Миша поделился продуктами с соседями и каждый день с гордостью рассказывал, какой у него необыкновенный племянник — герой, полководец.
— Да он и мальчонкой был головастый и шустрый. Я верил, что далеко пойдёт парень, но чтоб до таких высот! Освободитель Одессы! Полководец! — торжественно повторял и повторял дядя Миша.
...Что же касается Родиона Яковлевича Малиновского, то он сейчас, находясь в освобождённой Одессе, не мог и представить, что в этом городе ему ещё при жизни будет установлен памятник. 22 ноября 1958 года все газеты опубликуют Указ Верховного Совета СССР:
«В связи с шестидесятилетием со дня рождения министра обороны СССР Маршала Советского Союза, Героя Советского Союза Малиновского Р.Я. и отмечая его заслуги перед Советским государством и вооружёнными силами СССР, наградить Малиновского Родиона Яковлевича второй медалью «Золотая Звезда», соорудить бронзовый бюст и установить его на родине награждённого».
Малиновский не мог знать и того, что за год до смерти он совершит последнюю поездку в Одессу, как бы прощаясь со своей малой родиной. Вместе с женой Раисой Яковлевной он посетит все памятные с детства места: дома дяди Миши и купца Припускова, Одессу-товарную, Аркадию, гавань и ещё много дорогих для него мест. А на углу улицы Советской Армии и улицы Короленко, к которому он выйдет с женой, будет стоять памятник ему. И когда Раиса Яковлевна предложит поближе посмотреть его бюст, выполненный знаменитым скульптором Вучетичем, то услышит в ответ:
— Иди одна, если хочешь...
23
С 1936 года слово «Испания» было знакомо каждому советскому человеку. Родион Малиновский, раскрывая свежие газеты, прежде всего искал в них новые сообщения об этой стране, воспетой в любимой им «Гренаде».
Однажды он заинтересовался одной из публикаций, которая сообщала о выступлении в Париже писателя Ильи Эренбурга.
Эренбург выступал на собрании интеллигенции, которое проходило в Париже, неподалёку от метро Сен-Лазар, в банкетном зале на втором этаже ресторана. Дотошный репортёр, взявшийся отобразить это событие на страницах газеты, уделил особое внимание подробностям и деталям. Он не преминул сообщить, что Эренбург расположился на эстраде и непрестанно курил трубку, выбивая пепел в стоявшую на круглом столе пепельницу. Далее он восхищался тем, как Эренбург владеет французским. Выступление писателя проходило весной, когда в Испании победил Народный фронт. Эренбург только что вернулся из поездки по этой привлёкшей к себе внимание всего мира стране. Фактически он был, пожалуй, первым советским писателем, побывавшим за Пиринеями ещё пять лет назад, когда там свергли монархию. Многие были уже знакомы с его книгой об Испании, и это обстоятельство, естественно, подогревало интерес к выступлению советского писателя.