Малинур. Часть 1

Савин Андрей

Утром афганского Отелло нашли, оказали медпомощь и отдали разведчику. Тот сразу понял, что перед ним не простой дехканин, а душман из местного бандформирования. Офицер велел принести с кухни котелок ароматнейшего плова, налил в прозрачный графин холодной воды и всё это поставил на виду у бедолаги. Так, радушно, но дозированно, утоляя его наркотический сушняк и голодняк, разведчик и выведал у боевика всю вышеописанную историю.

– Делов-то! – в конце сказал он, – вон стоит на краю хибара, видишь? – офицер показал на саманную постройку за окопом, на краю минного поля. – Разрешаю там спрятать свою Гюльчатай на пару месяцев. Пусть поживёт, никто ничего не узнает. Поставлю её на довольствие у нас. А ты, пока решаешь возникшую проблему, будешь тайно навещать невесту и заодно приносить мне информацию о происходящем

в твоём бандформировании.

Парень задумался, и чтобы этот процесс не затягивался, разведчик добавил:

– Ну, или сажаю тебя на БТР и отвожу в кишлак к своим. А там уже сам объясняй, где ты был и что делал у шурави, что они тебя подлечили и с таким почётом домой вернули.

Убедительность довода была железобетонной даже для человека с наркотическим абстинентным синдромом, и, попросив ещё плова, юноша согласился на всё. Для надёжности разведчик пообещал, что, если парень обманет, он сообщит Наби Фаруху, в каком кишлаке сейчас дочь его командира. Юноша поклялся на Коране, а разведчик в качестве свидетелей этого, притащил в дом ещё двоих солдат мусульман, дабы не соблазнять вновь завербованного агента ересью, что клятва, данная «неверному», силы не имеет.

За пару месяцев парень вымолил у родственников невесты согласие на свадьбу, преподнеся им в качестве калыма исправный русский грузовик ГАЗ – 66, что он лихо отбил или угнал у шурави, в ходе ожесточённого боя. Естественно, идущую под списание машину подшаманили для приличия, и передали боевику его новые советские друзья. Еженедельно работая в хибаре над будущим наследником, агент параллельно предоставил такую информацию, которая уже не оставляла ему обратной дороги.

Через некоторое время, оба племени – жениха и невесты, хорошо погуляли на их свадьбе, ну и… привычно продолжили враждовать. То ли из-за очерёдности полива своих полей водой единственного в округе скудного ручья, то ли ещё из-за чего-то. Как говорится, был бы кодекс у чести, а уязвить её – повод найдётся. Но разведку это уже не интересовало, главное – агент надёжно от неё зависим, в относительной безопасности, заинтересован в работе и делает это качественно. Более того, парень проявил себя отчаянным моджахедом и постепенно заслужил уважение у главаря бандформирования. Тот хотел его назначить одним из своих помощников, но воин попросил дать возможность пожить обычной жизнью с молодой женой. Главарь разрешил, при условии, что боец всё же будет привлекаться для сложных дел. Таким образом, агент получил определённую свободу действий и по-прежнему владел всей обстановкой в районе и в своём бандформировании.

За два дня до вывода Ассасина на афганскую сторону и его знакомства с напарником, Кузнецов, как и обещал, повёз ваханца домой. Выехали рано утром, так как впереди предстояло осилить больше ста тридцати километров горной дороги вдоль реки Пяндж.

Сколько раз не ездил Сергей этим и другими памирскими маршрутами, никогда не мог ни то, чтобы задремать, а просто оторвать глаз от окна. И дело не в инструкциях и приказах, написанных кровью военных, погибших в засадах, и запрещавших отвлекаться от наблюдения за своими секторами. И не в убитых дорогах и сложностях трасс, когда от скорости реакции зависит твоя жизнь: успеешь или нет открыть дверцу, и выпрыгнуть из срывающегося в пропасть авто. И даже не в камнепадах и селях, предупреждающих лишь за несколько секунд своим грохотом: «Тормози!», или наоборот: «Газуй!».

Нет. Дело в пейзажах, каждый раз завораживающих своей величественной красотой и грандиозностью замысла их творца. Вечность, застывшая в недоступных горных пиках и, до которой, кажется, можно дотронуться рукой. Бесконечность, взрывающаяся на выходе из ущелья ослепительным солнцем и небом, готовым лопнуть от распирающей его синевы. Необузданная мощь, в теснинах, выворачивающая наизнанку реку, до этого лениво текущую по долине. Девственная чистота, белой фатой лежащая на вершинах хребтов и на кронах цветущих по весне садов. Древность, повсеместно выступающая руинами крепостей, о защитниках которых, порой не осталось даже легенд. И ничтожество твоей собственной персоны, на фоне этих масштабов, размеров, эпох.

А ещё, Сергея поражало, как меняется восприятие здешнего ландшафта и природы, в зависимости от сезона, и даже времени суток. Конечно, самый живописный вид –

это весной и до середины лета, когда резкий контраст цветовой гаммы просто сносит голову. Если вершины гор одеты в белоснежные папахи, то чуть ниже, начинается пояс каменных изваяний, окрашенных в серо-коричневые тона. Его изредка разрезают тёмные трещины в скалах, серебристые паутинки горных ручьёв, белёсые мазки пенных водопадов или чёрные языки уже высохших водяных потоков. Ещё ниже, уже еле виден мелкий кустарник и кривые деревца, чудом уцепившиеся за каменные россыпи и робко дребезжащие зелёными листиками. А ещё ниже, они постепенно переходят в изумрудные пятна и полосы рощ, подножия которых устилает яркий травянисто-цветочный ковёр, словно нарисованный ребёнком, впервые получившем в подарок акварельный набор: каких цветов там только нет! И весь это ансамбль, играет оттенками и светотенями, под управлением великого дирижёра – Солнца. В утренних лучах снежные шапки сияют, словно фаворским огнём, а голые каменные склоны и россыпи под ними, на минуту стыдливо окрашиваются нежно-розовым румянцем, будто стесняясь своей обнажённости. И если в этот момент ты находишься в горном ущелье, то, взглянув в небо, сможешь увидеть потрясающую картину затухающих звёзд, чей свет неохотно растворяется лазурью. Ну а на закате солнце разыгрывает цветовую феерию в багряных тонах. Нити горных ручьёв вспыхивают серебристым блеском отражённых косых лучей, седые пики подсвечиваются алым, изумрудно-бирюзовое буйство становится насыщенно-нефритовым, переходящим в тёмно-фиолетовый цвет аметиста.

Сейчас был конец июля, и коричнево-серая краска поглотила всю остальную цветную палитру, позволив лишь зелени сохраниться в долине, где протекал Пяндж. УАЗик, не спеша, ехал по грунтовке, изредка прижимаясь к её краю, пропуская встречные машины, наездников, гужевые повозки и мелкие отары. Когда проезд сужался критически, водитель вовсе останавливался. Но каждый раз и он, и пассажиры брались за дверную ручку, а дважды Кузнецов приоткрывал даже дверцу – в полуметре справа, на глубине тридцатиметрового ущелья, злобно ворчала река, оловянно-белая от пены.

По мере движения заезжали на пограничные заставы, отметиться и связаться с отрядом. На комендатуре в Ишкашиме пообедали, после чего Сергей выслушал доклад капитана Мухробова. Тот, в своей уклончивой и многословной манере расписал сложность оперативной обстановки, и, насколько скупые результаты его усилий, сродни подвигу легендарных нелегалов прошлого. В частности, по агентурным данным разведчика, у фигуранта уголовного дела, четыре сестры. Две проживают в Зонге, а две куда-то уехали. Куда, источники не знают. Самое интересное, что оба агента присутствовали на свадьбе сестры Али, что сыграли полтора года назад. А один даже был свидетелем со стороны жениха.

Сергей выслушал подчинённого, но вопрос о том, что агенты умолчали о гражданстве жениха и вообще, сокрыли от сотрудника массу «мелких деталей», поднимать не стал. Решение о переводе капитана уже было принято.

– Миша, – обратился Кузнецов к подчинённому уже перед самым отъездом, – я дальше по участку поехал, предупреди 13-ю заставу, возможно, ночевать у них останемся. И напомни, как зовут твоих агентов в Зонге? Условия связи по паролю, те же остались? Для задержанного нужно кое-какие вещи забрать, поэтому навещу его отца и заодно, может, штыков проверю.

Капитан ответил. Протянул набранную флягу воды, и Сергей только сейчас заметил, что левая ладонь у парня забинтована:

– Что с рукой?

– Да, ерунда. Порезался, когда обыск проводил.

– Не изъятым кинжалом, надеюсь?

– Им, – удивился капитан прозорливости начальника, – острый как бритва оказался.

Кузнецов пристально взглянул в глаза подчинённому:

– Плохая примета, хвататься за клинок чужого ножа… Ладно, пора ехать.

Дом Али находился на самом краю кишлака, подпирая своей стеной горный склон. УАЗик подъехал к дувалу, и со двора выбежали двое любопытных мальчишек. Али заулыбался и, не дожидаясь, пока осядет пыль, выскочил из машины. Пацаны бросились к нему, один тут же оказался на руках у парня. На шум из дома вышли две девушки, одетые в национальные цветастые платья. Одна, что помладше, увидев машину с посторонними мужчинами, тут же исчезла и спустя мгновение, появилась уже в платке. Вторая, вспыхнув улыбкой, сразу кинулась Али на шею.